В полном изнеможении он шел, спотыкался, шатался, падал, лежал на мокрой траве, вставал и снова шел. Продирался сквозь деревья и кусты, падал в ямы, выкарабкивался, снова падал и полз.
Мох от раны отстал, и он приложил траву.
Воллиен помнил, как лежал на траве, солнце припекало спину. Помнил, как чьи-то руки помогли ему встать. Кто-то пытался взять у него винтовку, и он вцепился, не отпуская ее. Хотели снять с него оружейный пояс, и он отталкивал чужие руки. Потом упал на колени и погрузился в глубокое забытье.
Очнулся Воллиен от удушья. Сознание вернулось к нему, он прислушался. Его несли. Он лежал на наклонной плоскости, завернутый во что-то грубое и вонючее. Пальцами он нащупал свой оружейный пояс, слегка повернул голову и щекой коснулся холодного ствола своей винтовки.
Воллиен лежал на индейской повозке, завернутый в бизонью шкуру, покрывавшую типи. Значит, он у индейцев, и его куда-то везли. По какой-то причине его прятали.
Внезапно лошадь, которая тащила повозку, резко остановилась, отпрянула назад и замерла. Послышался топот несущихся галопом лошадей. Потом грубый голос… Это был голос Айка Мэнтла:
— Эй, индейцы, вы не видали раненого белого человека? Мы охотимся за ним.
— Не видеть.
— Не врите, индейцы!
— Айк! Заткнись, черт бы тебя побрал! Вон у того большого индюка винтовка лежит поперек седла и нацелена прямо в тебя! Уймись.
— Почему? Их же только шестеро, и они…
— Их восемь, — сказал Гурон спокойно. — Где-то еще двое.
С минуту было тихо.
— Мы охотимся за плохим белым человеком, — сказал Док Шеббитт. — Найдите его, убейте и привезите нам, понятно?
Никто не ответил.
— Мне хочется их встряхнуть, — сказал Айк сердито. — Что в тех узлах? Что на повозке?
— Это их жилище, Айк, — пояснил Пэрди. — Снаряжение, которое они перевозят с места на место. Черт возьми, если уж тебе так нужен тот тип, поохотимся за ним, но нет смысла начинать войну с индюками. Мы справимся с ними, но потеряем при этом двоих-троих своих, одним из них можем оказаться ты или я.
Ред Хил повернул своего коня.
— Поехали! — сказал он резко. — Плевать на него, давайте лучше найдем ту бабу.
— У тебя все мысли только об этой женщине, — сказал Бустер.
Воллиен услышал скрип седла, цокот копыт поворачивающейся лошади.
— О чем мои мысли, не твое дело! Чего тебе надо?
— О, Ред! Я пошутил! Забудь об этом.
— Хотелось бы мне знать, — заговорил вдруг Доббс, — что случилось с Бостоном? Не в его духе — уезжать без причины.
— Может, он подумал, что сумеет найти того типа, — ответил Бустер. — Он оседлал лошадь спозаранку и удрал. Сказал, что у него предчувствие.
— Кто-то стрелял как раз на рассвете, на севере.
— Я не слышал никакого выстрела, — сказал Шеббитт раздраженно. — Может, стрелял кто-нибудь из этих индейцев.
Кон Воллиен лежал очень тихо, прислушиваясь к голосам, замирающим вдали вместе с топотом лошадиных копыт.
Бостон Пенгман уехал, бандиты слышали выстрел… Воллиен сморщился, силясь вспомнить. Что-то смутно маячило в памяти. Он полез за револьвером, с трудом вытащил его из кобуры, прокрутил барабан. Два гнезда были пусты, а ведь он всегда сразу перезаряжает.
Засунув револьвер обратно, он расслабился. Индейцы снова двинулись в путь.
Вечером они вытащили Воллиена из кожаного кокона и положили в низком кустарнике поблизости от своего лагеря. Ему принесли бульон из телятины, и одна из индианок, осмотрев его рану, промыла ее каким-то раствором. Он ощутил успокаивающее действие теплой воды, рана саднила меньше. Затем женщина положила на ногу припарку и оставила его в покое.
Воллиен лежал в темноте, наблюдая за передвижением людей вокруг костра, но никто к нему больше не подходил, казалось, индейцы забыли о его существовании. Он понял, почему они себя так вели. Индейцы подозревали, что за ними следят, и хотели, чтобы Шеббитт и его дружки ничего не заметили и не заподозрили. Около полуночи снова пришла женщина и принесла чашку бульона и кофе, чересчур сладкий. Она посидела возле него, пока он ел, один раз положила ему на лоб руку, но не сказала ни слова и покачала головой, когда он попытался с ней заговорить. На рассвете его снова завернули в шкуру и привязали к повозке.
Кон проспал весь день напролет. Дважды женщина останавливалась рядом с ним, держа бутылку с водой у бедра, и он умудрился незаметно взять бутылку и попить. Вечером его снова спрятали и ухаживали за ним.
На третью ночь, лежа в одиночестве в кустах, Воллиен услышал слабый шум. Его рука легла на винтовку, и он насторожился. Он уловил слабое позвякивание металла. Кто-то подъезжал к лагерю верхом, двигаясь очень тихо.
Воллиен напряженно вслушивался. Индейцы как будто спали, собаки не издавали ни звука. Он вытащил револьвер. Шорох стал чуть громче.
Казалось, к нему вернулись силы. Он еще не чувствовал себя способным сражаться и не хотел стрелять, если есть малейший шанс избежать этого.
Отбросив одеяла, Воллиен прислушивался к каждому звуку и всматривался в темноту. Он не будет стрелять, пока не убедится, что перед ним враг.
Шорох прекратился. В ветвях над головой метались отблески костра. Предположим, они выстрелят в него так, что он их и не увидит? Предположим, они не дадут ему ни одного шанса?
Посторонние звуки возобновились, затем стихли снова. Что за таинственный всадник проник в лагерь? Почему индейцы не подняли тревоги? Почему не лают собаки?
Воллиен повернул голову и посмотрел в сторону лагеря. Все было тихо. Мерцали угли, и язычки пламени пожирали недогоревшие ветки.
Внезапно Воллиен подумал о Маккаскелах… Где-то они сейчас?
Снова послышался топот копыт, на этот раз ближе.
Приподнявшись на локте, не выпуская револьвера из рук, он вылез из-под одеяла и, прислонясь к стволу небольшого деревца, стал ждать.
Шаги приблизились, лошадь негромко фыркнула. Кона пронзила догадка. Ухватившись за сук, он подтянулся и встал, балансируя на здоровой ноге.
Держа револьвер наготове, Воллиен вытянул губы и издал тихий чмокающий звук и представил себе, как лошадь стоит, навострив уши.
Лошадь двинулась вперед, пробираясь сквозь кустарник, когда показался индеец с винтовкой в руке. Животное подошло к нему с поднятой мордой, насторожив уши и раздувая ноздри.
— Все в порядке, малыш, — тихо произнес Кон. — Все в порядке. Это я.
Это был его конь. Скитаясь несколько суток, пройдя многие мили, конь нашел своего хозяина. Воллиен ласково потрепал его по холке и привязал к дереву близ своей постели. Индеец скрылся в кустарнике. Воллиен лег и натянул одеяло.
— Все в порядке, — сказал он коню. — Ты снова дома. — И добавил: — Если это можно назвать домом.
Глава 10
Несколько дней они двигались на запад и не встретили ни единого человека, не было даже следов пребывания людей. Путь к Санта-Фе и западным землям остался на юге, далеко за северным горизонтом проходила Оверлендская тропа.
После дождя лужи, куда приходят валяться бизоны, были полны воды. По вечерам они устанавливали дышло фургона так, чтобы оно указывало на запад, ориентиром им служила Полярная звезда, а днем — солнце. В том направлении, какое они избрали, никто не ездил, потому что там не было источников воды.
Наступили спокойные дни. Фургон, освобожденный от тяжелого груза, легко катился по прерии. На третий день бегства Маккаскел подстрелил теленка бизона, а через несколько дней — оленя, которого заприметил среди тростников у небольшого болотца.
Горизонт был чист, путешествие было спокойным, однако прошла неделя, и воды стало меньше. Дункан встревожился.
— Может, надо ехать южнее? — сказал он. — Боюсь, нам не будет хватать воды.
— Попробуем завтра, — попросила его Сюзанна.
В тот день они увидели табун диких лошадей — сотни голов. Лошади отбегали на короткое расстояние, останавливались и, раздувая ноздри, поглядывали на них.
— Интересно, что с ним приключилось? — вдруг сказала Сюзанна. — Я беспокоюсь с той ночи, когда мы услышали стрельбу.
Маккаскел кивнул:
— Я тоже. Теперь я думаю, не лучше ли было нам остаться и подождать его.
— Но Воллиен не сказал, вернется он или нет, — успокоила мужа Сюзанна. — Странный все-таки человек.
В полдень, за час до обеденного привала, они вышли к небольшому ручью. Сначала они увидели верхушки тополей, затем ложбинку на равнине, где бежал ручей.
— Рано, конечно, — сказала Сюзанна, — но давайте устроим привал здесь.
Они выбрали площадку среди редких тополей, недалеко от ручья, некоторые из них были гигантскими старыми деревьями несколько футов в диаметре. Под деревьями росли кусты, и дров хватило бы на целую армию. Развели небольшой костер, сварили бизоньего мяса, а Том за двадцать минут наловил с полдюжины рыб. Если тут кто-нибудь и рыбачил, то это было очень-очень давно. Вода была прозрачной, холодной и чистой.
— Не имею понятия, что это за речушка, — сказал Маккаскел. — Мы должны находиться к западу от Песчаного ручья, я считал, что мы его пересекли несколько дней назад… тогда он был совсем мелким.
— Но это же вода! Надо быть благодарными.
Они собрали дров и сложили их в «гамак». Опорожнили оба бочонка и наполнили их свежей водой.
В тот вечер на закате солнца Маккаскел убил еще одного оленя.
— Никогда не забуду этого места, Дункан. Оно подарило нам так много: воду, дрова и свежее мясо.
— Где Том?
— У ручья. Он соорудил парусную лодку из старой жестяной банки и щепок.
Они сидели вдвоем, наблюдая за столбиком дыма, медленно поднимавшимся к небу.
— Неплохое местечко, Сюзанна, — сказал Маккаскел, посматривая по сторонам. — Тут есть все, что нам нужно. Вон на той равнине, думается, выросла бы отличная пшеница.
— Я хочу в горы, Дункан. Ты обещал мне горы.
Он рассмеялся:
— И ты их получишь! Тронемся в путь на заре.
Позже вечером они снова увидели диких лошадей. Утро занялось ясное, и, когда они пустились в дорогу, Дункан указал вперед кнутовищем:
— Сюзанна! Том! Горы!
На горизонте были горы, окрашенные сейчас в светло-пурпурный цвет.
Дункан пристально смотрел на них, мысленно оглядываясь назад. Он был и все еще остается «зеленым», неопытным новичком. Многого они еще не знают. Ведь даже трудности, которые они представляли себе, на деле оказались намного сложнее. Он не почувствовал приближения беды, когда произошла первая перестрелка, не ожидал, что люди из небольшого поселка станут их преследовать.
Продолжают ли они свою погоню?
Едва ли. Сильные дожди, должно быть, смыли следы, оставленные в день бегства. Теперь фургон стал значительно легче и не оставлял глубокой колеи, по которой их можно выследить. Дункан чувствовал себя намного уверенней.
Мулы бодро шагали, Том распевал песенки, сидя в задней части фургона. Как хорошо жить на белом свете! Сюзанна сидела рядом с мужем, глядя вперед, на горы.
Док Шеббитт зажег сигару.
— Санта-Фе, — сказал он. — В Санта-Фе будет хорошая пожива.
— А как насчет золотых россыпей у Вишневого ручья? — спросил Хил. — Говорят, там богатая жила!
— Я готов отправиться куда угодно, — отозвался Бустер Маккетчон. — Не найдем в одном месте, найдем в другом.
— У них есть золото, — настаивал Айк Мэнтл. — Я знаю, что в фургоне они везут золото.
— Меня одно интересует, — заявил Док, — что могло с ними статься. И тот тип, с которым схватился Гурон, куда он подевался?
— Да, мы потеряли фургон, — сказал Доббс. — А Ред, похоже, упустил эту бабу.
— Мы их не потеряли, — заметил Пэрди, — но, послушайте, глупо же гоняться за фургоном, набитым женской утварью и мебелью.
— Ты говоришь, что мы их не потеряли? — спросил Док.
Пэрди держал в руке жестяную лодочку, тщательно сделанную из крышки консервной банки. Поперечину заменяла щепка, другая щепка служила мачтой.
— Я нашел это внизу. Мальчишка забыл ее у ручья, вода унесла игрушку.
— Да-а, — произнес Док, рассматривая лодочку. — Наверняка она пробыла в воде недолго. Всего несколько миль проплыла, не больше.
— Если мы возьмем под углом к северо-западу, — предложил Доббс, — мы выйдем им наперерез.
Ред Хил поднялся на ноги и, не сказав ни слова, начал седлать коня.
— Может быть, Пэрди прав, — сказал Бустер. — А что, если у них все-таки что-то есть? Да и мулы в цене у Вишневого ручья. Где рудники, там мулы нарасхват.
Но след был не такой свежий, как они предполагали. Они обнаружили его на некотором расстоянии к западу от ручья, и Гурон проехал по нему вперед и назад, внимательно изучая.
— Это не они, — сказал Бустер. — Поглядите на колею. Фургон, который мы ищем, оставлял глубокие борозды.
— Это тот же самый фургон, — возразил Гурон. — Но теперь не такой тяжелый.
— Что это значит? — спросил Шеббитт.
— Они освободились от части груза, — спокойно ответил Пэрди Мэнтл, — и поэтому двигаются быстрее.
— Ты хочешь сказать — они зарыли золото? — возмутился Айк. — Они не сделали бы такую глупость! Только не тут, на краю света!
— Насчет золота я ничего не знаю. Мы его сами придумали. Я видел только мебель. Мулы вымотались, и они ее выбросили. В фургоне никогда не было никакого золота.
— Это ты так думаешь! — осклабился Айк.
— К чему ехать на золотые прииски, если у тебя уже есть золото? — спросил Пэрди.
— Они везут золото, — стоял на своем Айк. — Во всяком случае, у них есть лошади, мулы и фургон, нагруженный всяким добром.
— Много ты видал таких фургонов, Айк? — мягко спросил Пэрди. — Почти все, что они везут, никому не нужно, кроме них самих, за исключением инструментов да жратвы. До сих пор я никогда не видел в фургонах ничего, что стоило бы отнимать.
— Они не могут уехать далеко, — сказал Доббс, — и мы едем в том же направлении. Так или иначе, Реду нужна эта женщина.
— Ну, это всего лишь блажь, — сказал Пэрди.
Ред слегка повернулся в седле.
— Но это моя блажь, — сказал он спокойно, — и она мне нравится.
На миг их глаза встретились, Пэрди пожал плечами и улыбнулся.
— Пожалуйста, — сказал он. — Всякий имеет право блажить время от времени.
Пэрди продолжал улыбаться, но глаза его смотрели холодно и настороженно. Ред отвернулся.
— Поехали, — бросил он. — Мы теряем время.
Утром поднялся резкий холодный ветер, раскачивавший деревья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16