Разведчик цеплял за нее горный карабин и как на «каретке» спускался вниз. Разведчики моего батальона, которым периодически приходилось преодолевать эту полосу, даже те, кто служил первые полгода, укладывались максимум в 4.30-5 минут. Когда эту же полосу бежали парни из других подразделений, лишь 30% из них попадали гранатой в блиндаж, срывались с канатов и падали 50-60%, и даже самые тренированные не смогли преодолеть полосу быстрее, чем за 5 минут 15 секунд.
Местность позволяла развить полосу и создать из нее нечто вроде теста по одиночной подготовке разведчика. В частности, я планировал включить в полосу преодоление зараженного участка в средствах защиты с выполнением нормативов по одеванию и сниманию общевойскового защитного комплекта, после чего разведчик получал карточку азимутов и выполнял соответствующий норматив. На конечной точке ему предстояло организовать наблюдательный пункт. С наблюдательного пункта необходимо было обнаружить несколько целей, нанести их на карту и определить их координаты, после чего связаться с командиром и передать ему полученные разведданные.
Далее разведчику предстояло выйти на пункт сбора. Если кто-то думает, что это самая простая задача, то он заблуждается. В боевом приказе на любые действия обязательно указываются основной и запасной пункты сбора и время их работы для того, чтобы группа могла собраться после выполнения задачи. Во всех учебниках и наставлениях указывается, что разведчик на ПС должен выходить по «улитке», проверяя, нет ли хвоста. Вариант, которому мы обучали своих подчиненных, был придуман фронтовыми разведчиками Великой Отечественной именно в целях повышения живучести. После налета или засады командир отходит с подгруппой, выполнявшей основную задачу (захвата или уничтожения), то есть первым. Определяя пункт сбора, командир должен указать через какой ориентир выходить на него. Например, «ПС – поваленное дерево, выходить со стороны одинокой сосны». Прибывая на пункт первым, командир оставляет двух разведчиков с задачей: первый находится вблизи ориентира, обозначающего ПС, и, замаскировавшись, осуществляет прием подходящих подгрупп и одиночных разведчиков, указывает им ориентир и направление движения, куда убыл командир. Второй, замаскировавшись на участке «поваленное дерево – одинокая сосна», осуществляет «контроль следа» – то есть следит, чтобы не было хвоста или преследования. В случае обнаружения преследования он установленным сигналом оповещает об этом разведчиков на ПС, и они уходят к основным силам группы. Хитрость этого способа заключается в том, что от того ориентира, который указывает командир после своего ухода, может быть еще два-три или более колен, в зависимости от осторожности командира. Тот, кто придумал этот способ, воевал со второго дня войны и дожил до ее конца.
По завершению этапа «Ведение разведки наблюдением» разведчики должны были собраться по трое и осуществить выход на ПС указанным выше способом, встретить следующую тройку и оставить ее на своем месте. На этом испытание заканчивалось.
Особые испытания
Безусловно, возможна масса вариантов развития этой или подобной полосы. В частности, я хотел применить свой грузинский опыт: из старой формы мы изготавливали чучело-манекен, одевали его в старую прыжковую форму, покрой которой стилизован под полевую форму одежды армии США, в нагрудный карман прятали какой-либо документ. После этого мы обильно поливали манекен кровью, а в расстегнутую куртку помещали кишки и другие внутренности. Всю кровавую атрибутику можно позаимствовать у бродячей собаки. Вот этот-то «труп» и предстояло обыскивать разведчикам.
Надо сказать, что далеко не каждый способен запросто возиться в кровавом месиве кишок, но преодоление этого психологического барьера просто необходимо. Не менее важно воспитать в подчиненных готовность убить врага любым из изученных способов, для чего также может пригодиться бродячая псина. Психологически очень тяжело «грохнуть» ни за что ни про что невинную тварь, но гораздо тяжелее будет сломать себя при необходимости совершить убийство мирного жителя, случайно обнаружившего группу в тылу противника. Однако, если этого не сделать, то совершенно однозначно этот житель выдаст группу противнику.
Многие солдаты не способны даже видеть сцену убийства. Я вспоминаю, как еще в марте 1984 года мы полетели на один из наших первых облетов. После столкновения с противником я решил после обыска добить ножом тяжело раненого духа. При виде этого рядовой Максудян чуть не свалился в обморок. Боец этот не проходил отбора в Союзе и тем более не готовился по программе психологической устойчивости. Чуть позже из-за него чуть не погибла вся моя группа. Когда на него вышла группа мятежников, совершивших обходной маневр, он и его напарник Мамедов бросили свои позиции и бежали.
Многие будут возражать по поводу убийства бродячих собак. Для того, чтобы убийство не было бесцельным, можно отработать еще один элемент воспитания психологической устойчивости. Мясо собаки вполне съедобно, и на полевом выходе возможно приготовление мясного блюда из собаки – однако не каждый может съесть это блюдо. Преодоление брезгливости – также немаловажный вопрос при отработке выживания в экстремальных условиях. Чтобы выжить и продолжать выполнять поставленную задачу, солдат в мирных условиях должен научиться употреблять в пищу все, включая лягушек и змей.
Среди людей, прошедших такую подготовку, значительно ниже процент подверженных поствоенному синдрому. Люди же, не готовые к мощному прессингу в виде лишений, смерти товарища и необходимости убивать для того, чтобы не быть убитым, зачастую становятся пациентами психоневрологических диспансеров либо попадают в исправительно-трудовые учреждения.

С. Козлов
Беги, предатель!
Несмотря ни на какие трудности бытового или иного свойства, спецназ на учениях действовал дерзко и изобретательно. Иногда их действия балансировали на грани дозволенного.
В ходе учений группы специального назначения зачастую получали задачи, которые выполнить, ведя только поиск или наблюдение, весьма затруднительно. Кроме того, у настоящего спецназовца склонность к авантюрам в крови. Поэтому группы частенько действовали, используя официальный термин, «с частичной легализацией», переодеваясь в форму пехотинцев, танкистов или ракетчиков, против которых им приходилось работать.
Осенью 1982 года в Закавказском военном округе проводились ежегодные учения. Группы двенадцатой бригады спецназ были разосланы по всему Закавказью с «разведывательными» задачами. Группе под командой старшего лейтенанта Бородина, моего товарища по училищу и совместной службе, предстояло вести разведку зенитно-ракетной бригады, расположенной в Марнеули. Заставив бойцов отпороть голубые и пришить черные пагоны, а также приколоть эмблемы «палец о палец…», Гриша занялся своим внешним видом. У каждого уважающего себя разведчика, на случай учений, в гардеробе хранились бриджи с красным кантом, офицерский бушлат, который спецназовцы никогда не носили, но носили офицеры всех остальных родов войск. Среди фурнитуры можно было найти полевые эмблемы связистов, пехотинцев, артиллеристов и еще кого угодно, а также пагоны с красным просветом. Нашив на полевой френч именно такие капитанские пагоны и вколов в петлицы артиллеристские эмблемы, Гриша примерил полевую форму на себя. Взглянув в зеркало, он остался доволен: на него смотрело отражение типичного артиллеристского офицера. Полевая сумка с флажками довершала сходство. Улыбнувшись себе, Гриша удовлетворенно выговорил: «Мазута!» («Мазута» – обидное прозвище родов войск, имевших на вооружении боевую технику) и отправился проверять внешний вид своих разведчиков. Бойцы предусмотрительно сняли голубые «тельники»и одели майки неопределенного цвета. Вместо десантных ранцев у рябят были армейские вещмешки, типа «котомка», образца «одна тысяча восемьсот лохматого года». Все было очень правдоподобно, но выдавало группу два момента: автоматы со складывающимся прикладом и радиостанции. И то и другое уложили в обычные спортивные сумки. Повторный строевой смотр оставил Григория удовлетворенным. Начальник штабы части, проверив содержимое вещмешков, тоже не сделал замечаний. После короткого строевого смотра он и комгруппы удалились для уточнения задачи. Она была до обидного простой – зафиксировать момент покидания городка ракетчиками при объявлении тревоги. Это решалось организацией простого наблюдения. Поэтому Гриша решил усложнить задачу. Еще не зная, что он будет делать, на всякий случай, запасся чистым командировочным предписанием со смазаной печатью.
В Марнеули прибыли на автобусе и, спросив у местных жителей, как пройти в городок ракетчиков, без труда нашли нужную им часть. Недалеко от нее, за железнодорожными путями, находилось кладбище. В этом тихом месте и разместились разведчики. Сторожка находилась в километре-двух от места расположения группы. Правда недалеко был сарай, в котором лежало два новеньких гроба. Больше ничего интересного найдено не было. Погода была хорошая – не учения, а «лафа». Под утро вторых суток наблюдения, разведчики обнаружили выход ракетного дивизиона в направлении запасного района и «дали радио» в Центр. Задача была выполнена. «Скучно!», – сказал Гриша закурив. «Надо что-нибудь придумать». Докурив сигарету, он хитро усмехнувшись достал бланк командировочного предписания и начал его заполнять. Потом отобрал трех разведчиков, имевших не очень матерый вид. Почистившись и приведя себя в порядок, они направились в расположение бригады, оставив на месте дневки радиста и заместителя командира группы.
На часах было около трех по полудню. Офицеры и прапорщики разошлись на обед. В части под осенним закавказским солнышком жизнь потекла, как густой кисель. Гудящая муха периодически стукалась об оконное стекло контрольно-пропускного пункта и убаюкивала дежурного, сидящего за столом. Голова его медленно свешивалась все ниже и ниже. Дневальный, из молодых, кемарил стоя, как лошадь. Идиллию нарушило появление какого-то капитана, который, по его словам, привез трех бойцов, «из учебки». Дежурный по КПП связался с дежурным по части, но тот ушел проверять несение службы суточным нарядом в подразделениях. Это была официальная версия, а скорее всего завалился он спать, оставив «на телефонах» дежурного по штабу. Капитан оказался офицером настойчивым и потребовал, чтобы его проводили к дежурному немедленно. «Проводи его» – сказал молодому дневальному сержант, – «А эти – пусть посидят в курилке», – кивнул он на солдат. Гриша шел за дневальным ни много ни мало, а с целью выкрасть дежурного по части, но, к его великому сожалению, дежурного в комнате отдыха не оказалось. Вместо него за столом сидел сержант. Поговорив с «отличником боевой и политической» минут пять, Бородин выяснил, что ждать дежурного – занятие напрасное, поскольку он скорее всего спит в каптерке у себя в батарее. Понятно, что там его по таким пустякам, как прибытие командировочных, будить не станут. Командир с начальником штаба – на учениях. За главного остался зам по тылу, поэтому, даже к его прибытию, дежурный вряд ли вернется в дежурку.
«Да! Бардак тут у вас!» – сказал Гриша. Сержант согласно улыбнулся. Григорий, как бы между делом, достал из кобуры пистолет и извлек обойму с боевыми патронами, которые ему совершенно официально выдавались перед учениями для охраны, имевшейся в группе секретной техники и документов. Сержант проявил заинтересованность: «Ого! Боевые!»
«Да!», – сказал Гриша, вставил обойму, передернул затворную раму и приставил пистолет ко лбу дежурного по штабу. После чего, не дав тому опомниться, он быстро и негромко сказал: «Я американский разведчик. Вот тебе сумка, сложи туда всю документацию и иди впереди меня. Малейшее движение или попытка кого-нибудь предупредить – стреляю без предупреждения». Челюсть сержанта отвисла и он от такой новости обратился в статую «Ну! Живо!» угрожающим полушепотом рыкнул Григорий. Сержант лихорадочно стал запихивать в целлофановый пакет документацию дежурного по части. Когда он справился с этой задачей, Бородин скомандовал «Пошли!». По дороге он негромко объяснил сержанту, что на КПП тот скажет дежурному, что командированные случайно прибыли не в ту часть и выйдет с ними, для того, что бы показать, как покороче пройти на автостанцию. Идя на ватных ногах, сержант кивнул в знак согласия.
А в это время несколько офицеров и прапорщиков, перекуривая «трепались» в присутствии «командировочных», о том, как они «в два счета» переловят какой-то «спецназ», который должен действовать против них. Проходя мимо курилки Гриша, махнул своим рукой, чтобы двигались за ним и громко сказал: «Это не та часть!». После этого сержант, как по-писаному, рассказал на КПП все, что от него потребовал Григорий и вся компания беспрепятственно покинула часть в сопровождении дежурного по штабу. Дойдя до железнодорожного полотна, сержанту в кустах завязали глаза. Поводив его немного, для того, чтобы создать впечатление неблизкого пути, разведчики прибыли к месту дневки, где начался основной спектакль.
Поскольку разведчиками в Бородинской группе были «лица кавказской национальности», за исключением туркмена Абдурахманова, изначально «косить» решили под турецкую разведгруппу, с которой действует офицер ЦРУ – Уильям Браун – он же Гриша Бородин. Бойцы в присутствии пленного разговаривали только на азербайджанском, поскольку он очень похож на турецкий. Сам Григорий иногда начинал отдавать команды на английском. Бедолага сержант от этого и вовсе обалдел, а Гришка, пользуясь этим, начал вербовать его для работы на американскую и турецкую разведку. Но не тут то было. Парень оказался настоящим комсомольцем и наотрез отказался подписать вербовочное предложение. Комедия начинала плавно перетекать в трагедию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90