Они кружили, словно коршуны, выискивая добычу. Но ее уже не было.
После посадки узнаем, что здесь же базируется и, теперь уже наш, 103-й штурмовой авиаполк. Через два дня 136-й убывал на переформирование. Вечером ко мне подошел парторг Пилипенко:
– Ну что ж, Белоконь, послезавтра будем расставаться. В сто третьем вы будете новичками, – раздумчиво произнес он. – Пока вас хорошо узнают, пройдет время.
Мы оба молчали, но думали, как тут же выяснилось, об одном.
– Как ты насчет вступления в партию? Ты в кандидатах, кажется, два года ходишь? – Парторг все знал точно, хоть и сказал «кажется».
– Да, скоро два года. – Я хотел сказать, что давно думаю о вступлении, но Пилипенко опередил меня.
– Возьми рекомендации у наших товарищей. Здесь тебя хорошо все знают. Никто не откажется рекомендовать тебя в члены нашей партии. Воевал ты неплохо, а это главное. В общем, ты подумай, а завтра мне скажешь. Я первым дам рекомендацию.
В 103-й полк я прибыл, имея на руках, кроме служебных бумаг, три особенно дорогих для меня документа – партийные рекомендации товарищей, в которых было написано, что я достоин быть членом Коммунистической партии.
Так получилось, что за год войны мы с Федором Громовым оказались уже в третьем полку. Я, конечно, не знал, что буду в числе тех немногих счастливцев, которые с боями пройдут всю войну – с первых ее дней до дня Победы. Тем более не мог знать, что не только до конца войны, но и на многие послевоенные годы судьба свяжет меня с замечательными людьми этого полка. Полковому коллективу я обязан многим: и тем, что в нем первым произвел сотый боевой вылет, и тем, что первым удостоен высокого звания Героя Советского Союза; здесь я вырос от младшего лейтенанта до майора, от рядового летчика – до заместителя командира полка. Я остался в вечном долгу не только перед светлой памятью погибших товарищей, с которыми много раз летал в бой, но и перед теми, кто пал смертью героев до моего прибытия в полк, потому что они кровью и жизнью создавали его боевую славу.
Однополчанам сто третьего, тем, кто встретил гитлеровских захватчиков в первые дни войны, кто смело вступал в бой с превосходящими силами врага, прорывался сквозь бешеный зенитный огонь, но шел к цели, кто сутками не смыкал глаз, возвращая к жизни израненные самолеты – я посвящаю эти главы.

Первые победы. Первая потеря

Танковые и механизированные колонны гитлеровцев запрудили все дороги, идущие с запада на Бобруйск. Пренебрегая маскировкой и рассредоточением, они рвались на восток. Наши части отступали, ведя неравные, кровопролитные бои.
Ночью 28 июня 1941 года командир полка подполковник Павел Иванович Мироненко получил приказ из штаба 21-й армии Центрального фронта, в состав ВВС которой вошел 103-й полк, В первый период войны воздушных армий не было, авиация придавалась общевойсковым армиям.

с утра всеми самолетами наносить удары по вражеским колоннам.
Но как только ночная темень начала рассеиваться, все были разочарованы: очень низко над аэродромом плыли тяжелые серые облака, временами срывался густой дождь и его мелкие капли, словно маленькие колючие иглы, швырял в лицо порывистый ветер.
Ожидая улучшения погоды, летчики и штурманы говорили только о предстоящем первом боевом вылете. А в это время командир полка стоял возле своего командного пункта и, не отрывая взгляда от серого низкого неба, решал: лететь или ждать улучшения погоды.
И вдруг он представил, как в эту непогодь ползут немецкие танки, на ходу изрыгая смертельный огонь. За танками бегут фашисты, они что-то горланят и неистово стреляют из автоматов. Наши пехотинцы вступают в неравный бой. Он почти видит, как несколько танков загорелись и повернули обратно, но остальные ползут, их очень много. Сраженные осколками снарядов, бойцы падают на раскисшую землю, но их товарищи, окровавленные, с ног до головы в грязи, не сдаются. Идет сильный дождь, а бой не утихает. «Да где же наши самолеты?! Помогите, нам тяжело!» – как будто доносится сквозь шум дождя умоляющий крик бойца.
Павел Иванович встряхнул головой и возвратился к действительности. По-прежнему шел дождь, над аэродромом низко ползли тяжелые свинцовые облака, видимость не улучшалась. «Будем взлетать», – жестко сказал Мироненко самому себе и направился в землянку.
Задание оставалось без изменений: бить по вражеским колоннам, идущим по дорогам на Бобруйск.
Первый боевой вылет Павел Иванович решил возглавить сам. Он повел четвертую эскадрилью капитана Грабовьюка. Южнее Жлобина группа перелетела Днепр, и ведущий, оставив железную дорогу справа, взял курс на заданную цель. Погода продолжала ухудшаться: облачность прижимала самолеты все ниже и ниже.
«Неужели не выполним задания?» – подумал командир полка, тело его пронизал тревожный озноб. Он знал, что под ними земля, занятая врагом, но, как назло, здесь нет ни танков, ни машин – пусто.
По СПУ СПУ – самолетное переговорное устройство, предназначенное для переговоров между членами экипажа.

штурман ведущего экипажа капитан Н. З. Белоусов передал, что скоро пересекут реку Березину, а там и цель. Они летят уже у самой земли, дождь заливает переднее стекло кабины, а впереди ничего не видно. И летчики услышали по радио приказ своего командира – возвращаться.
С болью в душе за невыполненное задание Мироненко мелким креном ввел самолет в левый разворот и взял курс на свой аэродром. После благополучной посадки всей группы Павел Иванович тотчас доложил в штаб армии о причине невыполнения задания.
Опять ожидание.
Наконец, дождь прекратился, ветер постепенно разогнал облака, и во второй половине дня над аэродромом небо стало чистым и голубым.
Эскадрилья капитана П. А. Грабовьюка снова в воздухе. Ее возглавляет командир полка. Получено задание – нанести удар по переправе через реку Березину южнее Бобруйска.
Взорам летчиков открылась страшная картина: на огромной территории, до самого горизонта, всюду пожары и пожары – то горели белорусские села. А по дорогам ползли и ползли на восток длинные колонны немецких танков, автомашин.
– Фашистская сволочь, что же ты делаешь на нашей земле! – услышал штурман Новиков по СПУ яростную хрипоту своего командира Маслова.
Впереди по курсу, далеко внизу рядом с Бобруйском четко видна переправа через Березину. Туловище огромной змеи еще извивается по ту сторону переправы, а по эту – две ее головы вилкой разошлись: одна устремилась по дороге на Рогачев, другая – на Жлобин.
– Смотри, бьют зенитки! – кричит Маслов Новикову.
– Где?
– Да что ты, не видишь? Рядом с нами черные шапки!
Тимофей вдоволь насмотрелся таких шапок в морозном небе Финляндии, а лейтенант Новиков только сейчас заметил, как чистое голубое небо покрылось копотью облачков черного дыма. Но штурману некогда разглядывать эту копоть. Все внимание на ведущего. Бомбы отделились сразу от всех самолетов. Через несколько секунд на земле засверкали ослепительно яркие вспышки, и в небо взметнулись столбы черного дыма, а узкая полоска, соединяющая берега реки, тут же, как спичка, переломилась пополам.
Возле берега вспыхнуло до десятка автомашин.
– Вот, сволочи, первая расплата полка за ваши злодеяния! – крикнул Мироненко прямо в эфир.
Черных шапок вокруг самолетов стало еще больше, но летчики смотрели на них с удивительным безразличием, им еще и сейчас казалось, что это не настоящая война.
Командир полка начал разворачивать группу влево, направляясь на свою территорию, а в это время младший лейтенант Маслов крутым снижением ушел вправо и взял курс строго на восток. При отходе группы от цели разрывы зенитных снарядов вдруг прекратились. Не успел Мироненко сообразить, в чем дело, как увидел справа и слева большое количество идущих на сближение фашистских истребителей.
– Нас атакуют, сомкнуть строй, всем приготовиться к бою! – успел дать команду командир полка.
До двадцати вражеских истребителей устроили дьявольскую карусель вокруг эскадрильи Су-2. Завязался тяжелый воздушный бой. Справа и слева, сзади – со всех сторон неслись к нашим самолетам трассы пушечных очередей «мессеров».
По приказу Мироненко летчики образовали плотный боевой порядок, а штурманы всех самолетов дружным огнем отбивали наседавших фашистов. Очередная атака немцев – и с левой стороны самолета Григория Емельянова повалил черный дым, но летчик не покинул своего места в боевом порядке.
У многих штурманов уже на исходе запас патронов, а немецкие истребители продолжали атаки. Только когда Днепр остался позади, они прекратили бой и ушли на запад – видно, кончалось горючее.
С нетерпением ждали техники возвращения своих командиров и товарищей. Они всматривались в небесную даль, ожидая появления с запада тех, кто первый в полку встретился с врагом. Механик самолета Георгий Жорник раньше других заметил над горизонтом темные точки и, как ребенок, увидевший родную мать, радостно закричал:
– Смотрите, вот они летят!
Вскоре с земли стало видно, из какого трудного, тяжелого полета возвращались летчики, так они никогда не подходили к аэродрому. Первый самолет шел на посадку с ходу с одной левой выпущенной ногой, в конце пробега круто развернулся вправо, пропахал консолью правого крыла глубокую борозду, ткнулся мотором в землю и остановился. Это был Анатолий Борисов. Садившиеся самолеты были неузнаваемы: в крыльях, фюзеляжах – везде зияли пробоины, некоторые машины забрызганы маслом. Самолет Емельянова, оставляя за собой шлейф черного дыма, последним еле дотянул до аэродрома. Очень тяжелым был первый вылет, но, к счастью, сели, кажется, все на своем аэродроме.
– А где Тима Маслов? Почему его нет? – спрашивали товарищи друг друга.
А произошло с ним вот что.
Пролетев Березину, Маслов забеспокоился:
– Мы на своей территории?
– На своей, – ответил штурман. – А что случилось? Почему мотор не работает? – произнес Новиков растерянным голосом.
– Не знаю, – только и мог услышать штурман от своего командира.
Высота уже не более трехсот метров. Вдруг двигатель взревел, и самолет рванулся вперед.
– В чем дело? – что есть силы крикнул Новиков по СПУ. А Маслов поворачивается, возле левого виска крутит указательным пальцем и этак с улыбкой отвечает:
– Растяпа я, забыл переключить баки. Давай курс домой.
Новиков тут же дал летчику курс на свой аэродром.
– Жора, смотри, еще наши идут на переправу.
Навстречу летели три самолета. «Вроде как Су-2», – подумал Новиков. Но в это время один из них круто разворачивается вправо, штурман четко увидел на фюзеляже и сверху плоскости черные кресты. Увидел их и Маслов и скорее инстинктивно, чем сознательно, пошел на снижение. Но вражеский самолет уже зашел в хвост Су-2.
Новиков нажимает на гашетку, но длинная трасса проходит мимо. Фашист скрывается за хвостом самолета Маслова, Новиков не видит его.
«Где он? Что делать? Может, снизу подошел так близко, что в упор полосонет, и сейчас конец?» – пронеслось в голове Новикова и он засуетился в кабине, пытаясь заглянуть за киль то справа, то слева. А в это время, не спеша, как в замедленной киносъемке, из-за киля появляется сначала левая плоскость, а затем и фюзеляж гитлеровского истребителя. Самолеты разделяли какие-то тридцать метров. Георгий отчетливо видит в кабине рыжую шевелюру, перехваченную дужкой наушников. Новиков мгновенно берет его на прицел, посылает длинную очередь. Трасса впивается прямо в кабину и мотор. «Мессер» не успел сделать ни единого выстрела, резко клюнул вниз, а через несколько секунд Новиков увидел на земле большой взрыв.
– Тимка!! – неестественно громко крикнул штурман. – Смотри, как мы вогнали фашиста в землю!
Маслов повернул голову назад, и на его лице Новиков не заметил ни малейших признаков восторга, наоборот, он с каким-то безразличием бросил:
– Теперь вижу, что ты не из робкого десятка. Наверное, первый в полку открыл счет сбитым фашистам.
Но Маслов только внешне казался безразличным. В душе он радовался такой победе. Два других истребителя пошли прежним курсом, в бой не вступали, надеясь, что хватит и одного, чтобы разделаться с советским самолетом.
Маслов произвел посадку вслед за своей группой и вместе с Новиковым доложил командиру полка, как все было, а потом собрал звено под крыло своего самолета для разбора первого боевого вылета. О сбитом самолете сказал в конце, как бы между прочим. А разговор начал с себя. И с таким гневом говорил о своей оплошности со злополучными кранами переключения бензобаков, что со стороны казалось, будто разносит какого-то провинившегося летчика.
Таким был Маслов. Несмотря на самолюбие, он не только перед подполковником Мироненко, но и перед своими подчиненными не скрывал личных просчетов. Общее дело всегда ставил на первое место и не боялся подорвать свой авторитет.
Вскоре в полк прилетел начальник разведки 21-й армии и сразу же поинтересовался, кто сбил «Мессершмитт-109» в такое-то время.
– Летчик Маслов и штурман Новиков, – ответил командир полка.
Новиков явно был рад: в первый боевой день он первый в полку сбил фашистский самолет. Маслов же внешне не выдавал восторга, хотя внутренне гордился своим штурманом.
Группа, возглавляемая подполковником Мироненко еще находилась в воздухе, когда на задание повел третью эскадрилью Федор Болдырихин. После войны с Финляндией капитан Болдырихин командовал эскадрильей. В полку Федор был новичок, но вскоре о нем все знали как об отличном летчике-ночнике. На его груди сверкал орден Красного Знамени.
…Это было в морозный февральский день 1940 года. После выполнения задания за линией фронта на озеро Мулояви сел наш подбитый бомбардировщик. А в нем люди. В любой момент их могли обнаружить и схватить вражеские солдаты. Болдырихин получил приказ вывезти попавших в беду товарищей. Он полетел не только без бомб, но и даже штурмана не взял.
– Найду их и без штурмана, а лишнее свободное место нужно мне позарез, – сказал Болдырихин, готовясь к полету.
Над огромными лесными массивами пролетел линию фронта в притирку к макушкам деревьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42