https://wodolei.ru/catalog/sistemy_sliva/sifon-dlya-rakoviny/s-perelivom/
Больше исторические романы.
- И всё-таки, почему ты за них голосуешь? Что у тебя-то общего с нечаевыми и лениными?
- Могу ответить вопросом на вопрос: пошёл бы ты с Христом к этой мрази, которая вокруг него увивалась?.. Нечем крыть?.. Да, я - сталинист. Потому что я смотрю правде в глаза: войну мы выиграли именно благодаря ему, его твёрдому режиму. А отличие сталинистов от антисталинистов не более, чем отличие людей по французской пословице знающих, что нельзя приготовить яичницу не разбивши яиц, от тех, кто полагает, что вполне можно: сами собой из будяков выросли бы оружейные заводы, взвились аэростаты и т.д.
Анатолий промолчал. Тут официант подкатил на столике "уважаемым гостям" ужин из яичницы, ветчины и прошлогодних сморщенных яблок "с бочком". Игорь продолжал:
- Моя мама - филолог (она уже умерла, в сорок семь лет) как-то раз заметила, что во всех романах Достоевского есть один комичный момент: появляется какой-нибудь плебеистый проходимец, ничтожнейший человек, и тут же вокруг него всё начинает вертеться: графы, князья, генералы! Я вообще не театрал, но водил жену на новую постановку "Идиота", с Евгением Мироновым в главной роли - москвичи приезжали. Нет, как мне везло в жизни! Я никогда не сталкивался с героями Достоевского.
- Согласен. Толстовские герои как-то надёжнее. Толстой же писатель-артиллерист, как он славно войну описывает! Стаднюк и Шолохов тоже хороши, но не так!
- Огорчу тебя. Толстой был пацифистом.
- Как? И он в этой дерьмовой компании? Совсем рехнулись! Я раза два командовал патрулём по отлову призывников: вёл с ними разъяснительную работу. Один раз идём в районе Загородного. За полночь. Видим - большая драка: человек десять - две местные банды. Мы их повязали. Я говорю: я найду вашим талантам применение, всех мобилизуем - и в Чечню - оружия вам не доверят, но снимать растяжки будете. Снимать растяжки - лучшее средство от рака и старости! - Анатолий загоготал своему афоризму и подлил в бокалы отличного "Кинзмараули" - специально вёз с собой большую бутылку.
Если никакой формальной границы между Россией и Белоруссией нет после того как ещё Ельцин вместе с Лукашенко спилили (в самом прямом смысле - пилой) пограничный столб в 97 году, то на украинской границе формальности ради записывают паспортные данные, цель поездки и проверяют документы на хранение оружия. За белорусскими болотами и чащами показались украинские пасеки и пирамидальные тополя. Анатолий был ни бэ, ни мэ по-украински, а посему Игорь взял на себя обязанности переводчика. И всё потому, что с некоторых пор иные особо национальные чиновники, прекрасно зная язык Пушкина, предпочитают разговаривать с командировочными на языке Шевченко, а то и Ивана Франко, при этом языка часто не знают, и это мучение продолжается порою по полчаса. Игорь не бывал на Украине десять лет и всюду подмечал какую-то опустошённость, заторможенность, безразличие к происходящему. Казалось, вся страна выпала из хода истории и оказалась во вневременном пространстве, где один день до неотличимости похож на другой, и лишь разные листки календаря их хоть как-то отличают. Деревня, как всегда и везде, пострадала меньше, но города вымирали: большие оружейные заводы, построенные полвека назад и работавшие на заказ из Москвы, закрылись, Россия больше не покупала уголь для отопления, заменив его более близкими к потребителю дровами, украинский сахар никому не был нужен, а в довершение всех бед черноморские порты оказались на отшибе от основных торговых путей. Женщины были, как нигде, дёшевы, но наши попутчики опасались подцепить сифилис и решили подождать до Киева, где недавно появился в продаже какой-то новый медицинский лакмус. Как не печалили эти виды сердце нашего героя, но всё было нипочём в сравнении с чувством Родины, рождавшимся при виде каждого яблоневого сада, каждого пшеничного поля, каждого колодца по пути. В жаркий день истомлённому ездоку так хочется соскочить с подножки экипажа, растянуться привольно на траве в тени плакучей ивы и лежать, поглядывая на далёкую речку, где в камышах кричит очеретянка. Вот так же здесь проезжал шестилетний Игорь Сергеев с мамой в неправдоподобно далёком 1980 году, когда по улицам ходили пионерские отряды в белых рубашках с золотыми пуговицами, преступности не было, в газетах писали: "В то время, как на 30 миллионов американцев приходится двадцать миллионов лошадей, советское социалистическое хозяйство...", а музыкальные шкатулки были дефицитом. В Чернигове накануне их приезда начисто сгорела станция, огонь перекинулся на соседние дома, и теперь на пепелище рылась худая кошка. Уцелевший начальник станции самолично отвёл их в палаточный городок, но палатку пришлось делить с еще одним странником. Этот высокий и нервный блондин сразу же показался Анатолию его троюродным братом из Пензы, но это оказался немецкий коммивояжер Антон Дрекслер, следующий по делам в Нижний Новгород. Он неплохо владел русским и был уроженцем Магдебурга. Анатолий, который как-то раз проездом был в Магдебурге, стал ему рассказывать о достопримечательностях его же родного города, и оказалось, что немец во многом с ним не согласен: и готический собор там не XIII, а XVI века, и сам город не на Хафеле, а на Эльбе, но старший лейтенант и не думал сдаваться. В конце концов, немец из вежливости признал свою неправоту, а Анатолий вошёл в раж и пожалел, что не поспорил на сто марок. Ночью немец, уместившийся в своем спальном мешке между ними, ужасающе храпел, нет, просто выл, и им постоянно приходилось его расталкивать. Из всего общения с ним Игорь вынес только то, что Германия с Францией и Бельгией вышли месяц тому назад из НАТО, а стало быть, сообщение "Times" о военных учениях в Арденнах газетная утка. Это многое меняло, но Игорь еще не знал официальной реакции правительства и мог сколь угодно фантазировать о последствиях. Немец объяснял это личной ссорой штатгальтера с английским премьером, который требовал помощи в иракской войне. Чем там всё закончилось, он тоже ещё не знал.
В Киев они въезжали поздно вечером. За Дарницей уже шли дачи киевлян, Предмостная слобода тонула во мраке, но город на западном высоком берегу сиял огнями, видны были Владимирский Собор и Мать-Родина с уродливо коротким мечом - еще одно творение советской эпохи. Игорь, пока переезжали большой мост через Днепр, рассказал Анатолию, почему меч короткий: в 1981 году, когда поставили эту колоссальную статую, в фундаменте которой разместился музей Великой Отечественной войны, оказалось, что острие меча будет выше крестов Владимирского Собора, а этого делать нельзя и т.д. Меч укоротили. - А зря,- заключил Игорь.- Статуя мне всегда нравилась, вот только игрушечный меч... Близ берега в летнем театре при большом стечении народа выступала Ветлицкая с каким-то ансамблем. Хорошая акустика эстрады далеко разносила песню:
Мы с тобой стоим, а ме-е-ежду нами
Проплывают города. Очень жаль, но ты ко мне-е, я знаю,
Не вернешься никогда.
Вокруг на деревьях сидели дети и безбилетники, а сторожа гоняли их длинными шестами. На перекрёстке стояли два конных милиционера с пиками. Анатолий хотел остановить ямщика и послушать, но Игорь настоял ехать дальше. В хорошей гостинице в районе Зверинца Игорь впервые за неделю вымылся не из ведра, а под душем, потом растянулся на чистой белоснежной простыне и подвёл итог: за две недели он проделал две трети пути, потерял лошадь и растратил четверть денег. В Киеве он решил отдохнуть, поплавать в Днепре, побродить по книжным магазинам и навестить двух знакомых своей юности.
Всякий путь имеет начало и конец, и хотя по простоте душевной можно иной раз засомневаться, есть ли что-нибудь там - за горизонтом, в конце концов, окажется, что рано или поздно достигаешь цели, как бы ни был мал и труден первый шаг. Эти или примерно эти мысли гнездились в мозгу нашего героя, когда он вылез из коляски перед севастопольским градоначальством. Город в 91 году остался за Россией, хотя это долгое время изрядно портило "украинский вектор политики" - как любят выражаться журналисты. Чиновник из отдела статистики покачал головой в ответ на известие о пропаже курьера с результатами переписи: - Даже и не знаю, сохранились ли у нас копии протоколов. - То есть как это не знаете?!- не выдержал Игорь.- Вы обязаны иметь копии протоколов переписной комиссии. Как же это - руководить городом и не знать, сколько здесь жителей? - Молодой человек,- чиновник поправил характерным движением пенсне.- У нас минимум три категории населения: обычные граждане, военный городок и ПЖ-украинцы. Все три категории переписывали раздельно. Протоколы везли разными курьерами. Не знаю, где и искать. - Что же, я сюда зря ехал три недели!? - Постойте,.. одну минуту,- чиновник как в романе Кафки стал рыться в большом горизонтально лежащем шкафу с документами.- Есть. Вот копия пропавшего протокола: это гражданское население. Игорь перелистал страницы: форма соблюдена, но левый нижний угол на первом листе кто-то отгрыз. - Это мыши,- пожал плечами чиновник, вновь поправляя пенсне. Весь его внешний вид - костюм-тройка, галстук, канцелярские счёты на столе как-то не вязались с сияющим за окном голубизной небом, морем, летом, отдыхом, курортом и т.д. Какая уж тут аккуратность в работе. Это для унылого Севера, где длинными зимними вечерами чем ещё заниматься. - Советую завести кошку. Очень советую. Чиновник не обиделся на колкость и ответил: - У меня кум на прошлой неделе получил новый дом. Хотел кота пустить. Так я ему говорю: я тебе наловлю в мешок штук семь-восемь. У нас тут водятся камышовые коты, из них хорошие шапочки детям получаются. Игорь вышел в палящий зной улицы. Отложив проверку и перепроверку протоколов на завтра, он подался к морю, долго плавал на спине, а потом, когда поднялся сильный зюйд-вест и на берег накатывались метровые валы, сидел на песке и бесцельно просеивал его между пальцами. Здесь же он познакомился с нехуденькой женщиной его лет в ярко-белом купальнике, которая когда-то работала преподавателем математики, а последние годы массажисткой, и неплохо провёл вечер этого дня и утро следующего: в её комнате в коммуналке был большой аквариум с рыбками и музыкальная шкатулка на семь мелодий. - Ты видел Путина?- спрашивала она в кромешной темноте, которую и вообразить себе не могут патриоты белых ночей. - Да, совсем недавно. Мы с женой ходили на костюмированный парад на Невском 25 мая и буквально столкнулись с регентом (вокруг него, как рынды вокруг Ивана Грозного, ехали четыре охранника). Портреты его ничуть не приукрашивают. Сильный, умный человек, великолепный наездник. Долго же нам не везло с главой государства. - Ты женат? - Да. - Какая она? - Такая... Она - олицетворение женственности, женской сути, того, что делает женщину женщиной. Всего того, что есть и в тебе... На следующее утро Игорь был накормлен превосходными варениками с вишнями.
Игорь зашёл от палящего солнца в полутемную книжную лавку, где сохраняется специфический запах книг и веков, которым так любил дышать герой Брэдбери, стоят мягкие диванчики, и откуда не хочется уходить. Он проехал дилижансом вдоль южного берега Крыма (в юности изъездил всю Украину, а вот в Крыму не бывал) и из Феодосии собирался доплыть до Новороссийска на галере. Был в музее Айвазовского, осмотрел древнегреческие и генуэзские развалины, купил разрисованную от руки открытку с видом мечети Муфти-Джами. Отсутствие жены несколько печалило, но он утешал себя мыслью, что не пройдёт и двух месяцев, как они будут в Краснодаре, а там как раз уродится виноград, потом фейхоа, потом айва. Странно, но в Петербурге - современном городе, где роскошные альманахи в каждом книготорге живописуют чудеса всего мира, мало кто представляет себе, что такое шелковица - как-то раз Игорю пришлось объяснять это маститому преподавателю истории в университете, когда речь зашла о Великом шёлковом пути: это такое узловатое дерево с ягодами трёх сортов чернильными, красными и розовыми - как ежевика, что ли? На улице собиралась гроза, духота сгущалась, а собаки бесились от доменной жары, и только загорелые мальчишки бегали с обручами в одних трусиках. А здесь - в приятной прохладе, в которой немного от склепа и немного от египетских пирамид, наш герой погрузился в кресло и стал перелистывать альманах "Год планеты" за 2002 год: "Выборы во Франции: в июне 2002 года состоялись выборы в Законодательное Собрание Французской республики, из 577 мест 259 заняли депутаты, прошедшие под республиканским девизом, 140 - под социалистическим, 98 - под монархическим, поражение коммунистов..." Рядом стояла роскошная книга с раскрашенными гравюрами "Монархи Европы": "Карл II - благополучно царствующий эрцгерцог Австрии... Амедей III Савойский - благополучно царствующий король Албании... Царь Симеон в Болгарии... Венгры призвали в 1990 году на королевский престол Святого Стефана представителя младшей ветви Габсбургов - престарелого Роберта... его преемник Лоренц I царствует с 1995 года". Игорь спохватился, что читает весьма интересную информацию, ранее ему неведомую, вынул бумагу, чернильницу и вечное перо из барсетки и стал кое-что записывать. Продавец - старый и седой как лунь словоохотливый диалектик долго следил за увлечённым покупателем, который превратил книготорг в свой кабинет, и лишь с порога позвал его вопросом: - Что, вы думаете, с преступностью надо делать? - Перестрелять,- коротко ответил Игорь и вышел в марево улицы, сбегающей к морю. Он вспомнил свой детский ужас, когда однажды в таком же приморском городке увидел улицу, уходящую вниз к белопесчаному пляжу, а вверху, над домами висели парусники у самого горизонта, и казалось, эта масса воды сейчас прольётся на него и город. Тётя успокоила его, что это всего лишь оптический обман, а на самом деле земля не вогнутая, а выпуклая.
Игорь сидел на складном стуле на верхней палубе большой галеры и против воли отбивал такт барабана. Внизу в полутемном подземелье трюма три сотни каторжников обливались потом на вёслах, и галера быстро скользила по прозрачной глади феодосийской бухты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
- И всё-таки, почему ты за них голосуешь? Что у тебя-то общего с нечаевыми и лениными?
- Могу ответить вопросом на вопрос: пошёл бы ты с Христом к этой мрази, которая вокруг него увивалась?.. Нечем крыть?.. Да, я - сталинист. Потому что я смотрю правде в глаза: войну мы выиграли именно благодаря ему, его твёрдому режиму. А отличие сталинистов от антисталинистов не более, чем отличие людей по французской пословице знающих, что нельзя приготовить яичницу не разбивши яиц, от тех, кто полагает, что вполне можно: сами собой из будяков выросли бы оружейные заводы, взвились аэростаты и т.д.
Анатолий промолчал. Тут официант подкатил на столике "уважаемым гостям" ужин из яичницы, ветчины и прошлогодних сморщенных яблок "с бочком". Игорь продолжал:
- Моя мама - филолог (она уже умерла, в сорок семь лет) как-то раз заметила, что во всех романах Достоевского есть один комичный момент: появляется какой-нибудь плебеистый проходимец, ничтожнейший человек, и тут же вокруг него всё начинает вертеться: графы, князья, генералы! Я вообще не театрал, но водил жену на новую постановку "Идиота", с Евгением Мироновым в главной роли - москвичи приезжали. Нет, как мне везло в жизни! Я никогда не сталкивался с героями Достоевского.
- Согласен. Толстовские герои как-то надёжнее. Толстой же писатель-артиллерист, как он славно войну описывает! Стаднюк и Шолохов тоже хороши, но не так!
- Огорчу тебя. Толстой был пацифистом.
- Как? И он в этой дерьмовой компании? Совсем рехнулись! Я раза два командовал патрулём по отлову призывников: вёл с ними разъяснительную работу. Один раз идём в районе Загородного. За полночь. Видим - большая драка: человек десять - две местные банды. Мы их повязали. Я говорю: я найду вашим талантам применение, всех мобилизуем - и в Чечню - оружия вам не доверят, но снимать растяжки будете. Снимать растяжки - лучшее средство от рака и старости! - Анатолий загоготал своему афоризму и подлил в бокалы отличного "Кинзмараули" - специально вёз с собой большую бутылку.
Если никакой формальной границы между Россией и Белоруссией нет после того как ещё Ельцин вместе с Лукашенко спилили (в самом прямом смысле - пилой) пограничный столб в 97 году, то на украинской границе формальности ради записывают паспортные данные, цель поездки и проверяют документы на хранение оружия. За белорусскими болотами и чащами показались украинские пасеки и пирамидальные тополя. Анатолий был ни бэ, ни мэ по-украински, а посему Игорь взял на себя обязанности переводчика. И всё потому, что с некоторых пор иные особо национальные чиновники, прекрасно зная язык Пушкина, предпочитают разговаривать с командировочными на языке Шевченко, а то и Ивана Франко, при этом языка часто не знают, и это мучение продолжается порою по полчаса. Игорь не бывал на Украине десять лет и всюду подмечал какую-то опустошённость, заторможенность, безразличие к происходящему. Казалось, вся страна выпала из хода истории и оказалась во вневременном пространстве, где один день до неотличимости похож на другой, и лишь разные листки календаря их хоть как-то отличают. Деревня, как всегда и везде, пострадала меньше, но города вымирали: большие оружейные заводы, построенные полвека назад и работавшие на заказ из Москвы, закрылись, Россия больше не покупала уголь для отопления, заменив его более близкими к потребителю дровами, украинский сахар никому не был нужен, а в довершение всех бед черноморские порты оказались на отшибе от основных торговых путей. Женщины были, как нигде, дёшевы, но наши попутчики опасались подцепить сифилис и решили подождать до Киева, где недавно появился в продаже какой-то новый медицинский лакмус. Как не печалили эти виды сердце нашего героя, но всё было нипочём в сравнении с чувством Родины, рождавшимся при виде каждого яблоневого сада, каждого пшеничного поля, каждого колодца по пути. В жаркий день истомлённому ездоку так хочется соскочить с подножки экипажа, растянуться привольно на траве в тени плакучей ивы и лежать, поглядывая на далёкую речку, где в камышах кричит очеретянка. Вот так же здесь проезжал шестилетний Игорь Сергеев с мамой в неправдоподобно далёком 1980 году, когда по улицам ходили пионерские отряды в белых рубашках с золотыми пуговицами, преступности не было, в газетах писали: "В то время, как на 30 миллионов американцев приходится двадцать миллионов лошадей, советское социалистическое хозяйство...", а музыкальные шкатулки были дефицитом. В Чернигове накануне их приезда начисто сгорела станция, огонь перекинулся на соседние дома, и теперь на пепелище рылась худая кошка. Уцелевший начальник станции самолично отвёл их в палаточный городок, но палатку пришлось делить с еще одним странником. Этот высокий и нервный блондин сразу же показался Анатолию его троюродным братом из Пензы, но это оказался немецкий коммивояжер Антон Дрекслер, следующий по делам в Нижний Новгород. Он неплохо владел русским и был уроженцем Магдебурга. Анатолий, который как-то раз проездом был в Магдебурге, стал ему рассказывать о достопримечательностях его же родного города, и оказалось, что немец во многом с ним не согласен: и готический собор там не XIII, а XVI века, и сам город не на Хафеле, а на Эльбе, но старший лейтенант и не думал сдаваться. В конце концов, немец из вежливости признал свою неправоту, а Анатолий вошёл в раж и пожалел, что не поспорил на сто марок. Ночью немец, уместившийся в своем спальном мешке между ними, ужасающе храпел, нет, просто выл, и им постоянно приходилось его расталкивать. Из всего общения с ним Игорь вынес только то, что Германия с Францией и Бельгией вышли месяц тому назад из НАТО, а стало быть, сообщение "Times" о военных учениях в Арденнах газетная утка. Это многое меняло, но Игорь еще не знал официальной реакции правительства и мог сколь угодно фантазировать о последствиях. Немец объяснял это личной ссорой штатгальтера с английским премьером, который требовал помощи в иракской войне. Чем там всё закончилось, он тоже ещё не знал.
В Киев они въезжали поздно вечером. За Дарницей уже шли дачи киевлян, Предмостная слобода тонула во мраке, но город на западном высоком берегу сиял огнями, видны были Владимирский Собор и Мать-Родина с уродливо коротким мечом - еще одно творение советской эпохи. Игорь, пока переезжали большой мост через Днепр, рассказал Анатолию, почему меч короткий: в 1981 году, когда поставили эту колоссальную статую, в фундаменте которой разместился музей Великой Отечественной войны, оказалось, что острие меча будет выше крестов Владимирского Собора, а этого делать нельзя и т.д. Меч укоротили. - А зря,- заключил Игорь.- Статуя мне всегда нравилась, вот только игрушечный меч... Близ берега в летнем театре при большом стечении народа выступала Ветлицкая с каким-то ансамблем. Хорошая акустика эстрады далеко разносила песню:
Мы с тобой стоим, а ме-е-ежду нами
Проплывают города. Очень жаль, но ты ко мне-е, я знаю,
Не вернешься никогда.
Вокруг на деревьях сидели дети и безбилетники, а сторожа гоняли их длинными шестами. На перекрёстке стояли два конных милиционера с пиками. Анатолий хотел остановить ямщика и послушать, но Игорь настоял ехать дальше. В хорошей гостинице в районе Зверинца Игорь впервые за неделю вымылся не из ведра, а под душем, потом растянулся на чистой белоснежной простыне и подвёл итог: за две недели он проделал две трети пути, потерял лошадь и растратил четверть денег. В Киеве он решил отдохнуть, поплавать в Днепре, побродить по книжным магазинам и навестить двух знакомых своей юности.
Всякий путь имеет начало и конец, и хотя по простоте душевной можно иной раз засомневаться, есть ли что-нибудь там - за горизонтом, в конце концов, окажется, что рано или поздно достигаешь цели, как бы ни был мал и труден первый шаг. Эти или примерно эти мысли гнездились в мозгу нашего героя, когда он вылез из коляски перед севастопольским градоначальством. Город в 91 году остался за Россией, хотя это долгое время изрядно портило "украинский вектор политики" - как любят выражаться журналисты. Чиновник из отдела статистики покачал головой в ответ на известие о пропаже курьера с результатами переписи: - Даже и не знаю, сохранились ли у нас копии протоколов. - То есть как это не знаете?!- не выдержал Игорь.- Вы обязаны иметь копии протоколов переписной комиссии. Как же это - руководить городом и не знать, сколько здесь жителей? - Молодой человек,- чиновник поправил характерным движением пенсне.- У нас минимум три категории населения: обычные граждане, военный городок и ПЖ-украинцы. Все три категории переписывали раздельно. Протоколы везли разными курьерами. Не знаю, где и искать. - Что же, я сюда зря ехал три недели!? - Постойте,.. одну минуту,- чиновник как в романе Кафки стал рыться в большом горизонтально лежащем шкафу с документами.- Есть. Вот копия пропавшего протокола: это гражданское население. Игорь перелистал страницы: форма соблюдена, но левый нижний угол на первом листе кто-то отгрыз. - Это мыши,- пожал плечами чиновник, вновь поправляя пенсне. Весь его внешний вид - костюм-тройка, галстук, канцелярские счёты на столе как-то не вязались с сияющим за окном голубизной небом, морем, летом, отдыхом, курортом и т.д. Какая уж тут аккуратность в работе. Это для унылого Севера, где длинными зимними вечерами чем ещё заниматься. - Советую завести кошку. Очень советую. Чиновник не обиделся на колкость и ответил: - У меня кум на прошлой неделе получил новый дом. Хотел кота пустить. Так я ему говорю: я тебе наловлю в мешок штук семь-восемь. У нас тут водятся камышовые коты, из них хорошие шапочки детям получаются. Игорь вышел в палящий зной улицы. Отложив проверку и перепроверку протоколов на завтра, он подался к морю, долго плавал на спине, а потом, когда поднялся сильный зюйд-вест и на берег накатывались метровые валы, сидел на песке и бесцельно просеивал его между пальцами. Здесь же он познакомился с нехуденькой женщиной его лет в ярко-белом купальнике, которая когда-то работала преподавателем математики, а последние годы массажисткой, и неплохо провёл вечер этого дня и утро следующего: в её комнате в коммуналке был большой аквариум с рыбками и музыкальная шкатулка на семь мелодий. - Ты видел Путина?- спрашивала она в кромешной темноте, которую и вообразить себе не могут патриоты белых ночей. - Да, совсем недавно. Мы с женой ходили на костюмированный парад на Невском 25 мая и буквально столкнулись с регентом (вокруг него, как рынды вокруг Ивана Грозного, ехали четыре охранника). Портреты его ничуть не приукрашивают. Сильный, умный человек, великолепный наездник. Долго же нам не везло с главой государства. - Ты женат? - Да. - Какая она? - Такая... Она - олицетворение женственности, женской сути, того, что делает женщину женщиной. Всего того, что есть и в тебе... На следующее утро Игорь был накормлен превосходными варениками с вишнями.
Игорь зашёл от палящего солнца в полутемную книжную лавку, где сохраняется специфический запах книг и веков, которым так любил дышать герой Брэдбери, стоят мягкие диванчики, и откуда не хочется уходить. Он проехал дилижансом вдоль южного берега Крыма (в юности изъездил всю Украину, а вот в Крыму не бывал) и из Феодосии собирался доплыть до Новороссийска на галере. Был в музее Айвазовского, осмотрел древнегреческие и генуэзские развалины, купил разрисованную от руки открытку с видом мечети Муфти-Джами. Отсутствие жены несколько печалило, но он утешал себя мыслью, что не пройдёт и двух месяцев, как они будут в Краснодаре, а там как раз уродится виноград, потом фейхоа, потом айва. Странно, но в Петербурге - современном городе, где роскошные альманахи в каждом книготорге живописуют чудеса всего мира, мало кто представляет себе, что такое шелковица - как-то раз Игорю пришлось объяснять это маститому преподавателю истории в университете, когда речь зашла о Великом шёлковом пути: это такое узловатое дерево с ягодами трёх сортов чернильными, красными и розовыми - как ежевика, что ли? На улице собиралась гроза, духота сгущалась, а собаки бесились от доменной жары, и только загорелые мальчишки бегали с обручами в одних трусиках. А здесь - в приятной прохладе, в которой немного от склепа и немного от египетских пирамид, наш герой погрузился в кресло и стал перелистывать альманах "Год планеты" за 2002 год: "Выборы во Франции: в июне 2002 года состоялись выборы в Законодательное Собрание Французской республики, из 577 мест 259 заняли депутаты, прошедшие под республиканским девизом, 140 - под социалистическим, 98 - под монархическим, поражение коммунистов..." Рядом стояла роскошная книга с раскрашенными гравюрами "Монархи Европы": "Карл II - благополучно царствующий эрцгерцог Австрии... Амедей III Савойский - благополучно царствующий король Албании... Царь Симеон в Болгарии... Венгры призвали в 1990 году на королевский престол Святого Стефана представителя младшей ветви Габсбургов - престарелого Роберта... его преемник Лоренц I царствует с 1995 года". Игорь спохватился, что читает весьма интересную информацию, ранее ему неведомую, вынул бумагу, чернильницу и вечное перо из барсетки и стал кое-что записывать. Продавец - старый и седой как лунь словоохотливый диалектик долго следил за увлечённым покупателем, который превратил книготорг в свой кабинет, и лишь с порога позвал его вопросом: - Что, вы думаете, с преступностью надо делать? - Перестрелять,- коротко ответил Игорь и вышел в марево улицы, сбегающей к морю. Он вспомнил свой детский ужас, когда однажды в таком же приморском городке увидел улицу, уходящую вниз к белопесчаному пляжу, а вверху, над домами висели парусники у самого горизонта, и казалось, эта масса воды сейчас прольётся на него и город. Тётя успокоила его, что это всего лишь оптический обман, а на самом деле земля не вогнутая, а выпуклая.
Игорь сидел на складном стуле на верхней палубе большой галеры и против воли отбивал такт барабана. Внизу в полутемном подземелье трюма три сотни каторжников обливались потом на вёслах, и галера быстро скользила по прозрачной глади феодосийской бухты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9