– Согласен.
Кроули подтянул перчатку на левой руке.
– Это значит, что нам придется взять с собой Мики.
Я хотел поинтересоваться, не свихнулся ли он., но будничный тон Кроули заставил меня – подумать, прежде чем открыть рот. Мики провел целую вечность в измерении Пигмалиона. Он узнает его, как Джитт узнала свою тюрьму в поместье Пуллиама. Кроули был прав, но что-то во мне восставало против мысли о том, что придется привести пятилетнего ребенка в то место, где ему пришлось столько вынести.
– А видеозапись не подойдет? Зачем Мики туда отправляться?
– Койот, он может узнать запах или ветерок, обдувающий лицо. Мы не сумеем записать их на видео. – Кроули сделал глубокий вдох и медленно выдохнул воздух. – Я знаю, что для Мики это будет тяжело, но он хороший мальчик. Он сделает то, о "чем мы его попросим.
Я мысленно вернулся в тот день, когда задал вопрос, нельзя ли снова научить Мики убивать. Я вспомнил возмущение Хэла и безразличие Бата, которое так удивило меня. Мики был великолепным бойцом, поэтому вряд ли ему угрожала бы серьезная опасность во время нашего путешествия. Но даже если бы у меня была полная уверенность, что он вернется без единой царапины, я все равно не хотел бы брать его с нами. У меня было такое чувство, будто я мог исправить нанесенный ему ущерб только одним способом – устроить так, чтобы он никогда больше не страдал.
Но при всем моем благородстве я погубил его отца, позволив Теду Фарберу принять участие в реализации моего замысла.
– Деймон, он сирота.
– Но он единственный, кто может сказать, то это место или же нет. Риухито выведен из строя и для нас бесполезен. Мы введем его в бой лишь в самом крайнем случае. – Кроули пожевал нижнюю губу. – Кроме того, я не уверен, что Мики знает о смерти отца.
– Никто не сказал ему?!
– А кто бы это мог сделать? Только Раджани, а она еще сама не пришла в себя после смерти Йидама. Больше никто не возьмет на себя эту инициативу, а некоторым, вроде Бата, было специально дано распоряжение молчать. – Кроули помолчал. – Но он должен узнать.
– И ты считаешь, что эта работа как раз для меня? – Я передернулся. – Я никогда не знал своих родителей, Кроули. Я рос в штаб-квартире Галбро, и единственными человеческими существами, с которыми я общался, были мои наставники и тренеры. Ни одного из них я не мог бы назвать другом, потому что никого не знал для этого достаточно близко. С самого моего рождения, даже раньше, Скрипичник начал делать из меня убийцу, расчетливого и хладнокровного. Как я могу сказать Мики о смерти его отца, если даже не представляю себе, как на него повлияет это известие?
– Скрипичник хотел сделать тебя бесчувственной машиной, но ему это не удалось. Бесчувственность требует отсутствия увлеченности, отсутствия гордости за свою работу. Охотника без чувств не бывает. Они есть у тебя, Койот, и ты можешь добраться до них. Уже добрался, когда возненавидел своего бывшего господина до такой степени, что взбунтовался против него, когда осознал долг перед своим предшественником. Ты возглавил крестовый поход Койота против Темных Властелинов и ведешь его с исступленной верностью человечеству. Ты сможешь найти в себе силы и все объяснить Мики. Я думаю, тебе просто необходимо это сделать, чтобы окончательно вернуть себе последний кусок души, который еще принадлежит Скрипичнику.
От слов Кроули что-то заныло у меня внутри.
Я знал, что он прав. Я чувствовал эту брешь, о которой он говорил, и отчаянно хотел заполнить, но не мог. Но сейчас я понял, что, если расскажу Мики о его отце, это залечит мою рану та каверна в моей душе закроется. Я не имел понятия, каким образом это получится, просто знал, что так оно будет.
Я поднял на него глаза:
– Каким образом тебе удается так ясно видеть, что творится в наших сердцах, если ты так близок к другим?
– Вероятно, так антиматерия знает материю, а тень – свет. – Кроули слегка пожал плечами. – Это ведь не имеет значения, правда? – Я покачал головой, и он улыбнулся. – Думаю, не имеет, – тихо сказал он, направляясь к двери. – Я пришлю к тебе Мики. Ни пуха ни пера вам обоим.

* * *

Мики пришел в белой футболке, украшенной портретом Хейди Стилетто, пышногрудой певицы из рок-группы "Колокол Преисподней". Дива позировала в профиль, давая зрителям возможность хорошенько рассмотреть татуировку в виде трезубца на правой щеке. Довершали наряд Мики спортивные шорты, и, как я подозревал, обе детали туалета он получил от Бата или выбрал их, подражая ему. Короткие рукава футболки и шорты почти не скрывали татуировку, которой было покрыто тело Мики, благодаря чему он выглядел как человек-зебра; только вместо привычных полос – причудливые завитушки. Он пригладил волосы пятерней, но они все равно торчали во все стороны. Вероятно, Кроули поднял его с постели.
Не меньше чем недостаток одежды и разукрашенная кожа, привлекало внимание по-детски невинное выражение лица Мики, выражение радостного предвкушения. Наблюдая за ним, за тем., как он идет от двери по кабинету, как вспрыгивает на диван, я понял: он гордится тем, что находится в моем обществе. Мальчик светился этой гордостью, словно солнышко в ясном небе над Застывшей Тенью. Он не имел понятия, зачем его позвали сюда. Он просто был счастлив, а мне предстояло это счастье разрушить.
– Добрый вечер, Мики. Надеюсь, ты простишь мне, что я тебя разбудил.
Он энергично кивнул, сначала вскинув голову, потом склонив ее почти до груди, и улыбнулся.
– Все нормально. Мне нравится не спать. Когда сплю, у меня бывают плохие сны.
– Я понимаю. – Я улыбнулся мальчику. – У меня тоже бывают иногда. Главное помнить – это только сон, и он не может причинить тебе вреда.
Мики подтвердил мое заявление таким же энергичным кивком.
Как начать? Как сказать ему об этом? Я прекратил вышагивать по комнате и остановился перед ним, заложив руки за спину.
– Мики, я хотел поговорить с тобой, потому что у меня есть для тебя известие. Боюсь, это плохое известие – нет, ты не сделал ничего дурного, просто оно может причинить тебе боль, ранить тебя изнутри. Тебе будет очень грустно. Так бывает, когда внутри больно. Ты можешь поплакать, если захочешь.
На мгновение его лицо исказилось, но потом Мики сжал губы и покачал головой:
– Папа говорил, чтобы я был храбрым и не плакал. Он сказал, что это расстроит Дороги.
– Понимаю. Но ты можешь поплакать здесь, и мы ничего не скажем об этом Дороти, чтобы ее не расстраивать. – Я почувствовал, как решимость Мики быть храбрым столкнулась с нарастающим страхом. Он подавил страх и приготовился слушать меня. Словно мужественный маленький солдатик, он преисполнился решимости выполнить наказ отца. – Мики, твой отец не вернется к нам.
Боль молнией пронзила душу ребенка и сразу же сменилась чувством вины. Он открыл рот и собрался разреветься, но в последний миг сдержался. Я чувствовал, как его раздирают эмоции.
Сосредоточившись, я распознал их и поспешил защитить Мики от его самых худших страхов.
– Нет, Мики, ты ни в чем не виноват. Твой отец больше всего хотел бы сейчас оказаться здесь.
Он очень любит тебя, и будь это в его власти, он немедленно вернулся бы к тебе. Беда в том, что он не может этого сделать.
– Почему?
Дрожащий голос Мики подтвердил, что его сомнения в себе не исчезли. Я сел на корточки и положил руку ему на колено.
– Мики, твой отец узнал, что, когда тебя отобрали у него, с тобой плохо обращались, тебе делали больно.
– Теперь я лучше.
– Да, Мики, теперь ты гораздо лучше. Ты стал физически здоровым человеком, и твой отец был очень этому рад. Он помнил, каким ты был, и гордился тем, что ты сумел совсем один пройти через муки исцеления. Он гордился тобой, потому что ты оказался храбрым и мужественным; он радовался твоему выздоровлению, но в то же время ему было грустно.
– Почему?
– Почему? – Я замялся, прислушиваясь к слабым отголоскам, начинавшим набирать силу в моей душе. Во мне поднималась ярость на Пигмалиона, который таким бесчеловечным образом манипулировал мальчиком. Он исцелил тело Мики и форсировал его физическое развитие, потом модифицировал организм, но в интеллектуальном смысле Мики остался ребенком. Пигмалион воспользовался невинностью Мики, чтобы сделать из него машину-убийцу. Выполняя его задания, мальчик не терзался угрызениями совести, потому что недостаточно созрел для того, чтобы ясно различать, где добро, а где зло.
Неожиданно я понял две вещи. Во-первых, я осознал, что Скрипичник точно так же манипулировал мною. Только Скрипичник действовал исподволь, был терпеливее и осторожнее, поэтому я просто не понимал, что мое существование ненормально. Я тоже играл, вживаясь в разные роли и стреляя по мишеням. Я избежал нравственных мук, потому что подходил к себе с другими мерками; я исполнял повеления своего господина, потому что в мое сознание внедрили убеждение: это правильно, так и должно быть. Мики делал то же, но по другим причинам. Пигмалион просто пользовался его неискушенностью. Скрипичник долго и планомерно формировал меня; Пигмалион шел к своей цели кратчайшим путем.
Второе открытие, сделанное мной в этот момент, касалось того душевного изъяна, на который указал мне Кроули. Я понял, чего мне недоставало. Я не умел сострадать. Я никогда не знал сострадания, да и не нуждался в нем до тех пор, пока Койот не изменил кардинально мою жизнь.
Но и после перевоплощения я так и не научился состраданию. Все мои добрые поступки объяснялись желанием усилить свое влияние на людей.
Когда – как же давно это было! – я заставил Рока Пелла дать деньги семье, которая приютила меня после побега от Жнецов, мною двигало желание подчинить его своей воле, а не проявить доброту. Щедрое жалованье, которое я назначил рабочим на время нашей операции, тоже служило этой же цели.
Койот, мой предшественник, всегда говорил тем, кому помогал: "Заплатите следующему". Благодаря этому люди, которые были ему чем-то обязаны, рассматривали помощь другим как совершенно естественный поступок. Он и сам, помогая другим, действовал бескорыстно. В конце концов он совершил высший акт сострадания, когда умер, чтобы дать мне возможность нанести поражение Скрипичнику, а теперь и Пигмалиону. Он погиб, чтобы я мог подарить жизнь многим, многим другим.
– Мики, хотя Пигмалион избавил тебя от болезней, он украл у тебя детство. Может быть, ты пока не понимаешь этого, но он отнял у тебя то, чего никто не в состоянии тебе возместить. Поэтому твой отец был разгневан и опечален. Он решил бороться с Пигмалионом, чтобы Пигмалион больше никому не мог причинить зла. Твой отец вступил в трудную и долгую борьбу вместе с другими, кто хотел остановить Пигмалиона. Он помог спасти жизнь многим людям, но сам уберечься не смог. И все же он нанес ущерб нашему врагу. Благодаря ему Пигмалион теперь не так силен, как раньше.
С мужского лица на меня смотрели глаза маленького мальчика.
– Он не остановил Пигмалиона?
– Нет. Твоего отца ранили, сильно ранили. – На лице Мики отразилось замешательство. – Создания Пигмалиона играют грубо.
Мальчик-мужчина выбросил вперед правую Руку и в мгновение ока убрал ее.
– Я тоже могу играть грубо.
Я подавил в себе ту часть личности, которая желала привлечь Мики в полноправные союзники, и покачал головой.
– Я знаю, но сейчас не время для грубой игры, Мики. Твой отец не хотел бы этого, не хочу и я. С другой стороны, мне действительно нужна твоя помощь.
Мики выжидательно посмотрел на меня. Его глаза блестели.
– Мы с мистером Кроули собираемся отправиться в поездку. Мы хотим найти место, где держал тебя Пигмалион.
– Плохое место.
– Да, плохое место.
Мики кивнул:
– Это очень далеко.
– Я знаю, но мы думаем, что нам известен короткий путь. Мне нужно, чтобы ты сказал мне, оно это или нет, хорошо?
– Да.
Я улыбнулся ему:
– Мики, некоторые люди могут не понять, почему мы разыскиваем Пигмалиона. Они могут попытаться помешать нам.
– Они будут играть грубо?
– Да. – Я посмотрел на него, увидел машинуубийцу, в которую он снова мог превратиться, и вздрогнул. – Ты можешь защищаться, но постарайся не причинять никому вреда. Не ломай их, понимаешь?
Мики торжественно кивнул:
– Папа сказал, что я уже большой мальчик и должен вести себя как большие.
– Правильно, – подтвердил я убежденным тоном. Мики явно не имел представления, что большие мальчики играют с оружием и играют грубо. Глядя на его наивную улыбку, я не испытывал никакого желания просветить его на этот счет. Пигмалион украл юность у его тела, и я не собирался старить его душу.
Я не знал, было ли это состраданием, но не сомневался, что ни один Темный Властелин не упустил бы возможности усугубить страдания Мики. Я предположил, что, действуя против обычая Темных Властелинов, не могу сделать слишком уж большой ошибки.
Я почувствовал, что пустота в моем сердце заполнилась, и улыбнулся Мики.
– Итак, давай соберем кое-какие пожитки и – в путь.
– В плохое место.
– Правильно. Сначала совсем ненадолго, потом, очень скоро, еще раз…
Мики прищурился:
– Мы будем делать кому-то хорошее?
Мысль о том, чтобы сделать хорошее Темному Властелину, потрясла меня до глубины души.
– Мы постараемся, Мики. Если и нет, то мы убьем Темного Властелина, а это, по моим заповедям, хорошо само по себе.

Глава 26

Мы с Кроули оба хорошо понимали, что присутствие Мики сильно затруднит нам проникновение на засекреченный строительный объект.
Как известно, у пятилетних детей очень рассеянное внимание. Будь мы с Кроули вдвоем, мы бы просто выдали себя за рабочих и вошли бы на территорию стройки вместе с остальными. Но Мики, хотя внешне мог бы сойти за взрослого рабочего, несомненно, привлек бы к себе внимание своим чересчур детским поведением.
План, который мы выработали, был смелым до дерзости. Воспользовавшись связями Сина, мы вышли на людей, которые выписывали пропуска и сопроводительные документы, и получили для меня удостоверение на имя Саймона Майклза (для меня) из ревизионно-финансового отдела компании. Сип уверял, что руководители проекта считают РФО корпоративным аналогом государственной финансовой инспекции и скорее согласятся сделать полноценный массаж прокаженному, нежели останутся в моем присутствии дольше необходимого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39