Кстати, что ты сказала?
Дезире. Мы, кажется, вспоминали, о чем мы говорим.
Старая дама. В дни моей юности все было иначе. Однажды твой отец выбросил меня из окна.
Дезире. Оно было открыто?
Старая дама. Нет, закрыто. Я упала прямо на олову какому-то подполковнику. Позднее он стал твоим отцом.
Дезире. Разве моим отцом был не тот, кто выбросил тебя из окна?
Старая дама. А этот стал твоим отцом позднее.
Ты что, не слышишь меня? Боже, как я его любила!
Дезире. Которого?
Старая дама. Разумеется, того, кто выбросил меня из окна. Тот, другой, был просто скотина. Он никогда не мог сделать ничего забавного.
Дезире. Почему ты не пишешь мемуаров?
Старая дама. Милая доченька, я получила этот амок в обмен на обещание не писать мемуаров. Так чем мы говорили?
Дезире. Я предложила тебе устроить для меня прием.
Старая дама. И я обещала? Что-то не припомню.
Дезире. Милая мама, в виде исключения скажи «да».
Старая дама. Принеси пригласительные билеты. то должен прийти? Если это актеры, им придется есть в конюшне. (Старая дама берет ручку с пером, чернильницу, почтовые карточки. Она сидит выпрямившись в постели и явно оживилась при мысли о приеме.)
Дезире. Граф и графиня Малькольм. Адвокат Эгерман, его жена и его сын Хенрик.
Старая дама. И каковы же твои намерения?
Дезире. Я намереваюсь сделать доброе дело.
Старая дама. Берегись добрых дел, доченька. ни слишком дорого обходятся, и потом, от них всегда дурно пахнет.
Дезире. Ты даже не представляешь, насколько добрым будет это мое дело.
Дезире делает несколько шагов по комнате. Ее движения выдают беспокойство и возбуждение. Старая дама
сосет кончик ручки, как упрямая школьница.
Старая дама. Всегда хорошо иметь под рукой адвоката.
Дезире. Иногда я восхищаюсь тобой: при всей путанице в голове такая проницательность.
Старая дама. Ты правда любишь этого осла?
Дезире. Которого?
Старая дама. А ты которого имеешь в виду?
Дезире. Именно этого. Да, я его люблю.
Старая дама. Я всегда говорила: «Дезире, я боюсь за тебя. У тебя слишком сильный характер». Но что ж поделаешь, ты пошла в отца.
Дезире. В которого? Я могу выбирать.
Старая дама. Что ты сказала?
Дезире. Ты меня не слушаешь.
Старая дама. Я никогда никого не слушаю.
Дезире. Потому-то ты и сохранила здоровье, несмотря на годы.
Старая дама. Если бы люди знали, как вредно для здоровья слушать то, что говорят другие, они никогда бы этого не делали и чувствовали бы себя гораздо лучше. Мы с тобой обсуждали что-нибудь важное?
Дезире. Разве для тебя важно хоть что-нибудь?
Старая дама. Мне надоели люди, но это не мешает мне любить их.
Дезире. Хорошо сказано.
Старая дама. Еще бы! Я могла бы набить их чучела и развесить длинными рядами – так их было много.
Дезире. Ты написала приглашения?
Старая дама. По-моему, мне особенно удались заглавные буквы.
Дезире. Спасибо.
Старая дама снова откинулась на подушки. Дезире целует ее. Старая дама гладит дочь по лбу.
Старая дама. Никто никого не может защитить т страданий. Это-то и надоедает до смерти.
У двери Дезире оборачивается и на прощанье машет старой даме рукой. Та машет в ответ своей крохотной ручонкой.
Капитан граф Карл-Магнус Малькольм быстро и профессионально стреляет. Каждое утро он упражняется в стрельбе из пистолета, в павильоне для игры в кегли у него свой тир. Рядом с ним стоит его денщик Hиклас и перезаряжает оружие. Это двадцатилетний прохвост с копной желтых волос и веселыми глазами.
Малькольм. Никлас!
Hиклас. Слушаю, капитан.
Малькольм. Оседлать Семирамиду ровно в девять. Понятно?
Никлас. Слушаюсь, сударь.
Малькольм. Кроме того, позаботься, чтобы мадемуазель Дезире Армфельт было послано пятьдесят алых роз с поклоном от меня, а моей жене пятьдесят пять желтых роз без поклона от меня. Ясно?
Никлас. Ясно, сударь.
Малькольм стреляет в последний раз, сдувает копоть с дула и отдает оружие Никласу, который стоит по стойке «смирно».
Малькольм. Приступай к исполнению.
Никлас громко щелкает каблуками и уходит. Малькольм подходит к мишени, снимает ее со стены и подсчитывает попадания. Достает сигарету и оглядывает стол в поисках спичек. Внезапно у кончика его сигареты вспыхивает пламя. Это его жена Шарлотта поднесла ему огонька. Он произносит: «О! С добрым утром!» – и целует ее. Шарлотта очень красивая женщина, в столь ранний час она уже одета в элегантный костюм для верховой езды. Она кладет свой хлыст на стол и берет пистолет.
Осторожнее, он заряжен.
Шарлотта, не отвечая, целится в мишень слева от нее – целится долго и тщательно.
Шарлотта. Ты не на маневрах?
Малькольм. Вернулся ненадолго.
Шарлотта. Инспекторская проверка?
Малькольм. Можно назвать и так.
Малькольм добродушно смеется. Шарлотта стреляет.
Шарлотта. Промазала.
Малькольм. Ты даже в мишень не попала, моя дорогая. Слишком долго целилась. (Он подает ей второй пистолет и присаживается на угол стола.)



Шарлотта. Ну и как мадемуазель Дезире Армфельт?
Малькольм. У нее был гость. Адвокат. В ночной рубашке.
Шарлотта. И что ты сделал?
Малькольм. Выставил его.
Шарлотта. В ночной рубашке?
Малькольм. В ночной рубашке.
Шарлотта. Что за адвокат?
Малькольм. Эгерман.
Выстрел. Шарлотта опускает оружие. Малькольм успел зарядить другой пистолет.
Шарлотта. На этот раз лучше.
Малькольм подает жене заряженный пистолет.
Малькольм. Адвокат Эгерман собственной персоной. До чего же низко пала нравственность в наши дни!
Шарлотта. Бедная крошка Анна. Ты уезжаешь сегодня?
Малькольм. В девять.
Шарлотта. Очень приятно.
Малькольм. Особенно мне.
Шарлотта. А когда ты возвращаешься?
Малькольм. На конец недели мы приглашены к старой фру Армфельт в Рюарп. Эгерманы тоже будут.
Шарлотта. Интересно! (Стреляет в третий раз.)
Малькольм. Смотри-ка – прямо в яблочко! (Подает ей снова заряженный пистолет.)
Шарлотта. Представляешь, а вдруг бы я вместо мишени выстрелила в тебя? Что бы ты тогда сказал?
Малькольм. Какие у тебя планы на сегодняшний день?
Шарлотта. Как всегда, буду умирать от скуки. Малькольм. Может быть, навестишь свою подругу Анну Эгерман?
Шарлотта. Отличная мысль.
Малькольм надевает мундир и застегивается на многочисленные пуговицы; его монокль сверкает.
Малькольм. Возможно, она и не подозревает об эскападах своего супруга.
Шарлотта. Бедный Малькольм, тебя так мучит ревность?
Малькольм дотрагивается указательным пальцем до своих изящных усиков. Шарлотта опустила пистолет и держит его со взведенным курком обеими руками. Малькольм берет свою фуражку и направляется к двери. Внезапно его охватывает бешенство, но его большие глаза невозмутимы.
Малькольм. Я могу стерпеть измену жены, но если кто-нибудь посягает на мою любовницу, я превращаюсь в тигра.
Он целует ей пальцы и закрывает за собой дверь. Шарлотта поднимает пистолет и стреляет в зеркало на двери; оно разлетается на тысячи осколков.

В то же утро, когда Анна, все еще в постели, пьет шоколад, к ней входит Фредрик, однако теперь он одет весьма элегантно – в безукоризненную визитку, под мышкой у него толстая книга.
Фредрик. Доброе утро, дорогая.
Лицо Анны просияло, она протягивает к нему руки. Он получает свои утренний поцелуи.
Анна. Подумать только, когда ты встал сегодня утром, я не проснулась. А ты хорошо спал?
Фредрик. Да нет, не особенно.
Анна. Теперь я и сама вижу. Ты бледный, и глаза у тебя усталые. Засиделся допоздна за работой?
Фредрик. Да, вечер выдался утомительный. Если я тебе понадоблюсь, я у себя в кабинете.
Он касается губами ее лба и выходит. Когда он появляется в столовой, Xенрик еще сидит за завтраком.
Фредрик. Доброе утро, сын. Ты сегодня уезжаешь?
Xенрик. Я могу ненадолго остаться.
Фредрик. Птица еще не свила гнездо в твоих волосах?
Xенрик. Нет.
Фредрик. Она чуть не ухитрилась снести яйцо в моих.
Xенрик. Что ты такое говоришь, отец?
Фредрик. Ничего. Приятного тебе аппетита.

Фредрик проходит в кабинет и закрывает за собой дверь. Хенрик смотрит ему вслед долгим вопросительным взглядом. Петра идет по комнате напевая, в самом радужном настроении. Проходя мимо Хенрика, она ерошит ему волосы. Он вскакивает и вперяется в нее безумным взглядом. Она приближается к нему, медленно, с приветливой улыбкой. Подойдя вплотную, она расстегивает блузку, так что становится видна ее округлая грудь. Она берет его за руку и хочет приложить его ладонь к своему сердцу, но он вырывается и бежит к себе в комнату, с силой захлопывает за собой дверь. Девушка слегка удивлена, она застегивает блузку и, весело напевая, начинает собирать посуду со стола. Входит старая кухарка, ковыляя на больных ногах. В руках у нее большой поднос.
Кухарка. Я видела, что ты сделала.
Петра. Ну и что в этом плохого?
Кухарка. Да плохого-то вроде бы и ничего, но хорошего тоже ничего нет.
Петра. С каких это пор ты записалась в судьи?
Кухарка. Не заносись, Петра, помяни мое слово: если девушка наделает глупостей, то они останутся глупостями, даже если девушка наделает их с его величеством королем.
Звенит колокольчик, и кухарка кивает Петре.
Петра. Хозяйка зовет. Уберу попозже.
Петра стучится в дверь спальни и с бодрым и услужливым видом входит. Анна сидит перед зеркалом и расчесывает волосы. На плечах у нее накидка.
Анна. Будь добра, расчеши мне волосы большой щеткой. Это так приятно.
Петра. Слушаюсь, сударыня.
Анна закрывает глаза, отдаваясь наслаждению, а Петра долгими, сильными, ритмичными движениями расчесывает ее. Некоторое время обе молчат.
Анна. Петра, ты девственница?
Петра. Боже упаси, сударыня.
Анна. А я – да.
Петра. Я знаю, сударыня.
Анна (испуганно). Откуда, Петра?
Петра. Видно по вашей коже и по глазам, сударыня.
Анна (грустно). И это может увидеть каждый?
Петра. Не думаю.
Анна. А сколько тебе тогда было лет?
Петра. Шестнадцать, сударыня.
Анна. Это было отвратительно?
Петра. Скажете тоже – отвратительно! (Смеется.) Было так интересно и так весело, что я чуть не умерла.
Анна. А ты была влюблена в того парня?
Петра. Да, наверно.
Анна. А с тех пор ты часто влюблялась?
Петра. Я всегда влюблена, сударыня.
Анна. Но не в одного и того же?
Петра. Нет, с одним мне, само собой, надоедает, но потом, с другим парнем, опять очень интересно.
Анна. Почти все, что нам приятно, противоречит добродетели, ты ведь знаешь это, Петра?
Петра. Ну, тогда я – обеими руками за порок.
Анна. Пожалуй, сегодня я просто подхвачу волосы лентой.
Петра. Вам бы следовало носить высокую прическу, это так женственно.
Анна. Сегодня я не хочу зачесывать волосы наверх.
Петра. Как вам будет угодно, сударыня.
Анна. Какое платье мне надеть?
Петра. Думаю, то желтое, с кружевом.
Анна. Я надену голубое.
Петра приносит голубое платье и собирается помочь Анне надеть его, но останавливается. Анна стоит перед зеркалом, поворачивается вполоборота, чтобы видеть себя и спереди, и сзади.
Что ни говори, а фигура у меня неплохая. Ничуть не хуже, чем у тебя. (Она стоит с царственным видом, пока Петра набрасывает на нее платье и застегивает пуговицы на спине.) Ты думаешь, быть мужчиной было бы приятнее?
Петра. Ну нет, боже упаси! Надо же вообразить такое!
Анна. Я тоже не хотела бы быть мужчиной.
Вдруг она начинает хихикать, обнимает Петру за плечи и наклоняет голову. Тут ее смех становится безудержным и глупым. Он заразителен, Петра тоже начинает смеяться, и обе они похожи на девочек-школьниц, которым пришла в голову мысль такая непристойная, что ни одна не решится ее высказать, а уж хранить ее в себе и того страшнее. Единственное, что остается, это хихикать над ней. Анна приходит в себя, вытирает слезы и встает с кровати, на которую свалилась без сил в приступе смеха. Она старается держаться с достоинством.
Анна (серьезно). Теперь пойду займусь своими цветочками и покормлю птичек. Что бы там ни было, а у каждого есть свои домашние обязанности, не так ли, Петра? (Анна, напевая, бодро семенит на кухню, где под надзором кухарки выпекается хлеб и печенье на неделю.) Доброе утро, Беата. Я думаю, на обед сегодня надо приготовить хороший бифштекс. Кухарка. Сегодня на обед рыба.
Анна. Но я хочу бифштекс.
Кухарка. Конечно, сударыня, мы подадим вам бифштекс, но у обоих господ и у нас у всех на обед будет рыба.
Анна молча смиряется с поражением, берет зеленую лейку и деревянным ковшиком наливает в нее воду из бадьи.
Куда это вы собрались с лейкой, сударыня?
Анна. Полить цветы.
Кухарка. Их поливали в семь часов утра.
Анна. Но это же моя обязанность.
Кухарка. Оно, конечно, так, но сейчас-то они все
равно уже политы.
Анна отставляет лейку и молча выходит из кухни. Она в раздумье останавливается посреди гостиной, а потом решительно направляется в комнату Хенрика. Xенрик сидит над своими книгами. Он курит вонючую трубку, на ногах очень стоптанные шлепанцы, на плечи накинут халат неопределенного цвета.
Анна. Что ты читаешь?
Хенрик встает и учтиво стоит чуть ли не по стойке «смирно». Лицо у него замкнутое, почти враждебное.
Хенрик. Книгу.
Анна. Это я вижу. Но как она называется?
Хенрик. Если я и скажу, ты все равно не поймешь.
Анна. Я требую, чтобы ты сказал мне, как называется книга.
Он молча протягивает ей книгу. Она смотрит на непонятные еврейские буквы и швыряет книгу на стол.
Хенрик. Вот видишь.
Анна. Что за омерзительный старый халат! Дай его мне. Я его сожгу.
Хенрик покорно сбрасывает халат и отдает его Анне. Фу, какой от него запах. Его, наверно, никогда не стирали. А что это у тебя за шлепанцы? Немедленно сними их, свинья ты этакая. Их я тоже сожгу.
Не говоря ни слова, Хенрик снимает шлепанцы и отдает их Анне. Ее глаза сверкают от подавленной ярости, капризные губы дрожат. Покорность Хенрика еще больше раздражает ее; она указывает на его трубку.
Как ты можешь курить эту омерзительную старую трубку? Она так дурно пахнет, что у меня дыхание перехватывает. Отдай ее мне.
Хенрик на мгновение заколебался, лицо его потемнело от гнева. Но, подумав, он отдает ей трубку.
А теперь ты получишь оплеуху за то, что флиртовал с Петрой. Тебе не стыдно?
Отвешивает ему оплеуху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9