Но даже не это главное, это был общий набор для обычных людей, которые прош
ли такие достаточно тяжёлые жизненные условия, тиф и так далее, но у него б
ыла наследственная болезнь, о которой никто не знал, поскольку никто не в
идел эти медицинские карты. Эта болезнь научно называется болезнь Эрба.
Это связано вот с чем: это наследственная, причём редкая болезнь, только к
огда начала развиваться генетика, определили её основы. Действительно, г
енетическое заболевание, причём редкое, когда изменяются какие-то гены,
причём надо, чтобы у родителей, то есть у отца и матери, этот ген совпал, тог
да проявляется эта болезнь. Вот у него так получилось, что у него эти гены
совпали, и у него была болезнь Эрба. Она выражается в том, что, где-то с 13-14 лет
, у человека начинает усыхать нога и левая часть тела начинает плохо слуш
аться, и особенно левая рука. И вот у него практически с 14 лет начались проб
лемы с ногой, он её волочил Ц левую ногу, и в особенности проблемы с левой
рукой, которая постепенно слабела, усыхала и, самое главное, не разгибала
сь в локте. И если посмотреть на его фотографии, посмотреть на его кинохро
нику, то видно, что левая рука, во-первых, не разгибается, во-вторых, он ниче
го тяжелее, чем сигарету или трубку этой рукой поднимать уже не мог, этой р
укой он больше практически ничего не делал, и она у него была сухая. Были т
акие врождённые недостатки, связанные с генетическим сбоем.
У него, например, были сросшиеся пальцы на левой ноге, причём, об этих веща
х знали даже за границей почему-то (потому что медики передали такие дета
ли, или каким-то другим способом, не знаю), но даже за границей знали о том, ч
то у него был такой физический недостаток. Кстати, отсюда, с моей точки зре
ния, видимо, такие слухи шли (я вспоминаю, что даже в моём детстве мне расск
азывали), что у Сталина были, как у дьявола, копытца. Сросшиеся пальцы Ц эт
о признак этого самого копытца. Вы помните знаменитую библейскую притчу
о том, как Господь сбросил дьявола с небес и тот в результате повредил сво
ю ногу. И поэтому у него копытца. И я думаю, что в 1930-1940-м годах слухи о том, что о
н всё-таки имеет такую дьявольскую отметину, такие слухи шли активно. Кон
ечно, это легенда, потому что это довольно распространённый физический н
едостаток, как я выяснил, я по этому поводу с врачами специально беседова
л. Так что Сталин всю жизнь носил супинаторы и всё время носил особого пок
роя сапоги. Сапоги ему шили индивидуально, это было нормально, особенно в
те времена, но они шились специально из мягкой кожи так, чтобы он мог в них
ходить. И то, что он носил сапоги, это связанно не с тем, что он был такой вое
низированный, хотя это тоже было, но ещё и с физическим недостатком. Прост
о другую обувь было тяжело носить, и он любил носить их до конца жизни.
Он пронашивал их до дыр, отсюда другие легенды пошли. Я вспоминаю, как один
из генералов пишет, что однажды он в кабинете наблюдал, как Сталин поднял
ся по лестнице, за книжкой потянулся. И поднялся по этой лестнице до верхн
его этажа. И он к ужасу своему увидел, что у Сталина протёрты подошвы сапог
а. Ну и дальше, конечно, пассаж: «Какой он скромный, до чего же великий челов
ек, он ходит в этих потёртых до дыр сапогах». А на самом деле ничего такого,
он ездил в автомобиле и по кабинетам ходил, ему особенно-то протирать сап
оги было негде. Но он больше берёг свои ноги, чем заботился, так сказать, об
имидже и престиже Ц хотя их он любил тоже, чтобы иногда выглядеть красив
о, по-западному, с золотыми пуговицами китель, и это тоже было.
Поэтому здесь у нас с вами эта внутренняя сторона, она очень переплетает
ся с внешней. Казалось бы, какое это имеет значение, эти физические вещи, д
а? Ну, а вы представьте, помимо того, что я перечислил, у него ещё была такая
своеобразная болезнь, которая его начинает преследовать где-то с 1926-1927-го
года. Это важно, какое время, какой год, потому что это как раз пик его борьб
ы с оппозицией. У него начинается хронический, извините, понос. У него пост
оянно были позывы (причём, эти позывы фиксируются, в медицинских картах э
то есть), особенно после войны, то есть после каких-то определённых очень
стрессовых ситуаций, начиная с борьбы с оппозицией.
То есть, я из этого делаю вывод такого плана, насколько волевым человеком
он был. А это и известно, что Сталин Ц очень волевой человек. И, в общем-то, п
севдоним не случайно тоже он себе выбрал. Он постоянно себя моделировал,
представлял, что он необыкновенно волевой. Он считал, что все люди вокруг
него по существу Ц слабаки. Это для него было самое большое пренебрежен
ие. Есть масса свидетельств Ц с его личных слов, его личных надписей, Ц ч
то самым отвратительным качеством он считал отсутствие воли. То есть вол
я для него была всё. И в этом отношении он был даже больше ницшеанцем, чем м
арксистом или ещё кем-то. Так вот, я к чему это говорю: видимо, вот эта сталь
ная воля, которую он зажимал, и в то же время тот дикий совершенно страх, то
напряжение, которое он постоянно внутренне ощущал… Поскольку каждый ра
з решалось «да или нет», решалась его судьба. То с одними оппозиционерами
борьба, то с другими оппозиционерами, а по существу, решалась его судьба, б
удет он у власти, будет он вообще-то здесь царствовать, будет он жить, или н
е будет. И поэтому каждое такое решение, несмотря на его собранность, на ег
о умение мобилизоваться, на потрясающее умение интриговать…
Никуда от этого не денешься. Здесь мне близка аналогия с шекспировским Р
ичардом III. То есть вот тот самый хромец, помните, горбун, который умеет так
всё организовать и пробраться к власти. Другое дело, как он кончил. Сталин
так не кончил, как Ричард III. Но дело не в этом. А дело в том, что я думаю, что эта
стальная воля, которая не имеет возможности выйти в эмоцию, когда она хоч
ет… А у него, к тому же, кавказская натура, он всё-таки очень импульсивный, у
него есть импульсивность. И вот это противоречие бьёт по, извините меня, п
о его, так сказать, физиологии. И отсюда появляется такая странная соверш
енно болезнь. Причём, врачи считают, что у него хроническая дизентерия, де
лают анализы Ц нет. И он сам сначала подозревает, что у него дизентерия. О
н проводит в Сочи, где он любил отдыхать, впервые канализацию, он обустраи
вает город, потому что он боится, что он, видимо, там заражается. Ничего не п
омогает, никакие мероприятия.
Потом начинает всё больше и больше задумываться, а не травят ли его, не под
сыпают ли ему что-то? Это хорошо видно тоже, видно по разговору с врачами. О
н постоянно об этом думает, просто есть свидетельства, я и в книге их приво
жу, я могу вам даже процитировать, если хотите. Он, например, в 1930-х годах (как
раз, самый пик очередных репрессий) говорит доктору одному, Шендеровичу (
был такой у него лечащий врач, которого он потом посадил совершенно спок
ойно, хотя это был врач, один из лучших, который его постоянно наблюдал и л
ечил), говорит Шендеровичу: «Вот вы, доктор, как вы меня смотрите, вам никог
да не приходила мысль меня отравить?» У того, конечно, сразу всё падает вну
три. И он говорит, что испытал колоссальный страх по этому поводу. Он говор
ит: «Ну да, я вижу, доктор, вы Ц человек добрый и вы не способны на это, у меня
столько людей, столько врагов, которые очень хотели бы меня отравить, но в
ы на это не способны». И опять на него смотрит проницательно. Дрогнет он ил
и не дрогнет? Но дело в том, что Сталин думал, что его действительно пытают
ся отравить, и поэтому всё больше и больше, во-первых, отсекал всех, кого мо
жно было. Стремился, чтобы все постоянно находились под контролем, все, кт
о были связаны с его пищей, передвижением и так далее. И он начал, наверное,
подозревать… Ведь к нему, практически, кто имел доступ? Только прислуга и,
соответственно, его ближайшие соратники, члены Политбюро. Ну и ещё родня
ближайшая. Так родню он как раз после смерти Аллилуевой стал всё больше и
больше отстранять, и одна из причин этому была Ц подозрительность особе
нная. Членов Политбюро проверяли, как могли, но он всё равно не доверял им.
Известны воспоминания, например, Микояна, где он пишет о том, что Сталин, п
оскольку Микоян заведовал всей пищевой промышленностью, в том числе и по
ставками в Кремль, любил сажать перед собой Микояна и Берия, который тоже,
кстати, поставлял с Кавказа вина, которые Сталин страшно любил (Сталин лю
бил кавказские вина и крымские вина, это известно, он большой был любить в
ыпить)… И вот, значит, он сажал их перед собой и говорил: «Ну, вот вы Ц кавка
зцы, посмотрите, мне прислали новое вино, вы как раз попробуйте, настоящее
вино, хорошее, стоит его пить, может, и не стоит его пить?» И он обязательно и
м двоим наливал сначала из этой же бутылки. И после того как они выпивали п
олностью, после этого начинал сам пить. Но это Иван Грозный, вы спросили пр
о Ивана Грозного, вот типичная аналогия.
Кстати, о любимых фильмах. Вы знаете, что сам Сталин вдохновлял «Ивана Гро
зного», то есть фильм «Иван Грозный» Эйзенштейна, и, в общем-то, являлся во
многом соавтором этого фильма. И проблема отравления там как раз очень с
ильно и красиво поставлена. Поэтому здесь мы видим, что переплетаются вн
утренние проблемы, которые связаны со здоровьем и с физиологией, с внешн
им видом. Это особый тоже разговор, как он себя видел, как его видели люди. П
отому что ведь мы тоже Сталина представляем себе так, как он себя выстрои
л. Современный образ Сталина Ц мы видим его или генералиссимусом или в е
го френче знаменитом. Причём, в каком-то ракурсе он страшно интересен, даж
е красив Ц вот по-человечески. Я много видел и фильмов, и фотографий разн
ого времени. И меня удивляет, как он, один и тот же человек, как он может в ка
ком-то ракурсе и в каком-то повороте быть удивительно привлекательным. Я
могу понять, как женщины от него просто с ума сходили. А в каком-то ракурсе
он Ц отвратителен. Наверное, так с каждым человеком, в общем и целом, наве
рное, это хорошо понятно людям, которые постоянно снимают эти вопросы. Но
Сталин сам себя создавал, создавал собственный имидж, создавал собствен
ный образ и большой в этом понимал толк.
Если можно, два слова буквально вот ещё о чём. Дело в том, что я как раз смотр
ю документы, которые связаны с его отношением к кино. Это тоже целая пробл
ема, страшно интересная. Вот я не знаю ни одного государственного деятел
я в это же время, тем более раньше, кто бы этой проблемой занимался на тако
м высоком уровне. Раньше не было кинопромышленности, но в это время, в 1930-е, 1940
-е, 1950-е годы, кинопромышленность во всём мире начинает развиваться. То ест
ь представить себе Рузвельта, который сидит в кабинете, просматривает фи
льмы и говорит: «Вот это убрать, а это оставить, а это он притворяется». Вед
ь Иосиф Виссарионович, удивительное дело, воспринимал то, что происходит
на экране, как ребёнок, и, одновременно, извините меня, немножко как абори
ген, который вдруг увидел движущие картинки и воспринимает то, что проис
ходит на экране, как реальность. И это просто видно. Это видно стенографич
ески.
Был такой первый глава отечественной кинопромышленности Ц Борис Шемя
цкий. Это известный его друг, не друг, а, во всяком случае соратник Сталина,
который оставил… Если надо, я могу рассказать немножко о нём, но дело в том
, что Шемяцкий после себя оставил страшно интересные записи. После просм
отров фильмов и во время их Сталин комментировал эти фильмы и принимал р
ешение: оставлять, не оставлять. Он выступал как первый киноредактор, как
кинорецензент. Причём, он смотрел даже подготовительные материалы Ц и х
удожественных фильмов, и фильмов документальных. И вот я вам должен заме
тить, что он страшно много работает над образом. И своим образом Ц он для
себя Ц это, конечно, центральная фигура. И поэтому в любом фильме, где поя
вляется Иосиф Виссарионович, он, конечно, на это смотрит вдвойне, что назы
вается, пристально и даёт комментарии, и убирает, Ц и толковые даёт комме
нтарии. Вот что ещё интересно, удивительно смешно, когда он толкает локте
м Молотова, или Булганина, или Берию, скажем, и говорит о героине фильма: «В
от она притворяется, она не о том сейчас говорит, она делает вид, она пытае
тся заморочить голову вот этому». То есть, обращаясь к своему соседу, он об
ращается к герою фильма. И таких реплик полно. И даже просматривая хроник
у, он постоянно комментирует: «Он притворяется, это неискренний разговор
идёт». Вот буквально такие вещи. То есть он воспринимает жизнь на экране и
жизнь окружающую как одно и то же, для него разницы большой нет, игра, прои
сходящая на экране, и игра, происходящая в жизни, она почти неразличима. И
одновременно с этим у него есть толковые вещи. Видно, что он сознательно в
ыстраивает свой образ, выстраивает образ своих соратников. Там появляет
ся Ворошилов, появляются другие герои гражданской войны. Ленин особенно
тщательно просматривается, Киров, который был убит.
Кстати, вот что тоже любопытно, и если бы было время, я бы мог об этом тоже по
говорить: как он реагирует на первый документальный фильм о Кирове. Очен
ь, мне кажется, психологические там есть зацепки, они о многом заставляют
задумываться всё-таки. Потому что Шемяцкий описывает, что когда впервые
показали документальный фильм после смерти Кирова (был такой запущен фи
льм), когда впервые показали, была гробовая тишина, и Сталин, не шелохнувши
сь, смотрел и первый просмотр прошёл в такой гробовой тишине. Но почему? Ве
дь Сталин обычно постоянно говорил, не стеснялся, комментировал любой фи
льм. Потом постепенно его уже смотрели, его приняли. Но дело не в этом, дело
в том, что ещё у Сталина была такая привычка: он мог фильм смотреть по деся
тку раз, как он мог читать книги некоторые, любимые или важные для него, по
десятку раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29