– Когда я пришел сюда в первый раз, Лиз встретила меня у двери с таким же сообщением. – Он удобно расположился в кресле, следя за ней взглядом. Керри без всякой необходимости взбила подушки и переложила на столе журналы. – Должен признаться, не могу вас понять, – продолжал он. – Все при вас, а вы не хотите даже дать себе труд этим воспользоваться. Чем вы живы, Керри?
– Как насчет честолюбия? – высказалась она ему в тон. – Моя цель – успех на сцене, все просто и ясно.
– Совсем не просто и отнюдь не ясно. – Он достал сигарету и закурил. – Стремление к успеху не означает отказ от всего, чем хороша жизнь. Роман был бы вам на пользу.
Керри стиснула в руке журнал, который держала.
– Вы даете этот совет всем знакомым женщинам? – спросила она наконец.
Адриан засмеялся:
– Зависит от женщины, милочка. С некоторыми дела говорят громче слов.
– А с Лиз? – спросила Керри.
– Лиз? – Его тон и выражение чуть заметно изменились. – Лиз… она совсем другая. – Глядя на дымок своей сигареты, он прибавил: – И достаточно взрослая, чтобы не нуждаться в ангеле-хранителе.
Керри знала, что такой ответ был ею заслужен, и уже раскаивалась в своем необдуманном вопросе. Адриан прав, Лиз – взрослая и достаточно разумна, чтобы устраивать свою жизнь, не прибегая к советам тех, кто сам с трудом справлялся с такой же задачей.
Когда они ушли, Керри пошла в спальню и собрала кое-какие вещи для стирки. Большинство из них принадлежало Лиз. У нее была привычка накапливать белье, пока не набиралась целая гора. Наполнив мойку теплой мыльной пеной, Керри выстирала вещи, выполоскала и повесила над ванной. Было еще только начало девятого. Она беспокойно бродила из комнаты в комнату, садилась на диван, пытаясь читать, но через десять минут бросала, не в силах понять ни единого слова. Наконец девушка взяла пылесос и принялась убирать квартиру. В этом не было необходимости, поскольку не прошло и двух дней после тщательной уборки, но это все-таки было хоть какое-то занятие.
В девять часов она приняла ванну и в пижаме и халате пошла на кухню согреть себе молока. Когда она вынимала бутылку из холодильника, раздался звонок в дверь. Впоследствии Керри говорила себе, что интуитивно ощутила, кто стоит за дверью на площадке, и это заставило ее руку дрогнуть, так что бутылка, ударившись об острый край, разбилась. Керри стояла неподвижно, глядя на обильно струившуюся из глубокой раны кровь, когда в комнату быстро вошел Райан.
Тонкими пальцами он обхватил кисть ее руки, внимательно рассматривая рану.
– Не думаю, что туда могло попасть стекло, – решил он. – У вас есть аптечка?
– Да, в ванной, – голос девушки звучал как-то странно. Райан пристально на нее посмотрел. – Чувствуете дурноту? Ничего, это естественно. Многие не выносят вида собственной крови. Пошли, мы сейчас что-нибудь с этим сделаем.
В ванной он усадил ее на табурет, нашел, что ему было нужно, в аптечке и вскоре, остановив кровотечение, перевязал руку. После этого он заставил ее сесть у камина в гостиной и сам убирал кухню. Вскоре он вернулся с кофейником.
– Лучше? – спросил Райан, передавая ей чашку.
– Совсем прошло. – Она не могла заставить себя взглянуть на него. – Я обычно не веду себя так по-дурацки.
– «Так чувствительно», мне кажется, звучит лучше, – возразил он, садясь напротив. – Дурой вас никто бы не назвал.
– Вы как-то назвали, – Керри постаралась улыбнуться.
– Это было совсем другое дело. Я подумал, что вы опять куда-нибудь полезли, когда услышал шум, поэтому и поспешил войти. Вы всегда оставляете дверь незапертой, когда одна в квартире?
– Нет. Я забыла запереть, когда Лиз вышла.
– Так в другой раз не забывайте. Мало ли кому взбредет в голову заглянуть. А где Лиз, кстати?
– Она… она говорила что-то про какой-то дискуссионный клуб.
К ее величайшему облегчению, вместо того, чтобы задать вопрос, которого она опасалась, Райан спросил:
– А почему вы не пошли с ней? У вас должно быть полно интересных идей.
– Это зависит от темы дискуссии. – Впервые с момента его появления Керри сообразила, как она одета, или, вернее, раздета, и ее охватило ужасное смущение. Не так давно она бы, не задумываясь, выпила кофе с Филипом в таком виде, но при Райане все было по-другому. Дело было в том, что Райана она воспринимала как мужчину, тогда как Филип был просто… Филип. Заметив насмешливый блеск в серых глазах, она поспешно сказала: – Политику следует предоставить экспертам.
– Есть и другие области. Если бы все их предоставили экспертам, остальным в мире мало что осталось бы делать. – Он уселся удобнее, положив ногу на ногу. – Кстати, вы сегодня прекрасно играли. Я знал, что в вас что-то есть.
Удовольствие, теплое и сладкое как вино, волной окатило ее.
– Я рада, что не разочаровала вас, – сказала девушка тихо.
– Раз-другой я испытал некоторое беспокойство, когда вы никак не могли пробиться к цели, но вы, очевидно, из тех, кому необходимо пробовать разные подходы к образу, пока не найдете то, что вам нужно.
– Вы помогли мне, – призналась она, – дали бесценный совет.
– Рад служить. Не премину потребовать вознаграждения, когда критики провозгласят вас новой звездой шекспировских спектаклей. – Райан посмотрел на нее задумчиво. – Еще пять дней. Волнуетесь?
– Очень. Для вас, я думаю, это уже пройденный этап?
– Актер, утверждающий, что ждет премьеры без страха, или лжец, или бездарность. Настанет вторник, и я стану трепетать так же, как и все. Заговорите со мной за полчаса до поднятия занавеса, и я могу ответить что-нибудь неподобающее. – Он поднял бровь. – Вы смотрите на меня недоверчиво. Вы считаете, что обычные человеческие переживания мне не свойственны?
– Нет… я… – Керри запнулась, пожала плечами и улыбнулась. – Вы всегда так… сами по себе, что никогда не знаешь, о чем вы думаете, когда не на сцене.
– Я рад, что вы добавили эти последние слова. Мне неприятно было бы осознавать, что после всех моих стараний не могу передать мысли и чувства Антония. Что же касается того, когда я не на сцене… хотите знать, о чем я сейчас думаю?
– Нет, – возразила она поспешно.
Райан засмеялся.
– Трусиха! Теперь вы проведете бессонную ночь, думая о том, что я мог бы сказать. Когда вы ждете Лиз домой?
– Не знаю. – Чтобы предупредить нежелательные вопросы, она сказала: – Правда, Лиз – превосходная Ира? Уоррен редко когда делает ей замечания.
– Лиз, – ответил Райан сдержанно, – играет так, как я и ожидал от нее – со знанием дела, но без особого вдохновения. У нее нет вашей целеустремленности и никогда не будет. Она хочет все успеть.
Как и ее дядя, мелькнула у Керри мысль, но только у нее лишь слабая тень его таланта.
– Я думаю, что это слишком суровая оценка, – сказала она. – Лиз могла бы использовать ваше имя как пропуск к лучшим ролям, но она же этого не сделала.
– Нет. Это в ней говорит гордость ее матери. Более того, она знает предел своих возможностей и мирится с этим. Не беспокойтесь о Лиз. Ей не о чем будет жалеть. – Взгляд его скользнул по ней. – А вам?
Сердце у нее забилось:
– Что мне?
– Вы знаете, о чем я говорю. У большинства женщин вашего возраста уже есть в прошлом какая-нибудь романтическая история. Готов пари держать, вы никогда не позволяли себе увлечься настолько, чтобы это помешало вашей карьере.
– Вы так думаете? – Девушка была довольна тем, как сдержанно это у нее прозвучало. – Почему вы так уверены?
– Судя по вашему отношению ко мне. Вы постоянно настороже. – Глаза его блеснули. – Интересно, что нужно, чтобы нарушить ваше душевное равновесие?
– Когда это произойдет, я вам скажу, – пообещала Керри и наклонилась, чтобы взять кофейник. – Хотите еще?
– Нет, спасибо. Я уже и так злоупотребил вашим гостеприимством. – Улыбаясь, Максвелл поднялся. – Как ваша рука?
– Дергает слегка. Ничего.
– Вам повезло. Чуть пониже – и была бы задета артерия. Оставьте повязку до утра, а потом и пластыря будет достаточно.
– Из вас получился бы хороший врач, – сказала она.
– Сомневаюсь. Хороший врач, помимо других качеств, должен иметь еще и много терпения, а этим я не отличаюсь. Не трудитесь вставать, я выйду сам. И не пейте слишком много кофе, а то не уснете. Скажите Лиз, я как-нибудь вечером зайду.
Через минуту дверь за ним захлопнулась. Неужели ее сердце никогда не научится вести себя спокойно в присутствии Райана Максвелла, думала Керри, оставшись одна.
Наступил конец последней недели. В субботу был первый прогон всего спектакля без перерывов, за которым последовали бесконечные поправки режиссера. Казалось, он в последний момент пришел к заключению, что пьеса неизбежно провалится, если коренным образом не изменить постановку. К девяти часам вечера, когда всех наконец распустили по домам, общее напряжение достигло предела. Измученная Керри находила утешение только в мысли, что режиссеры перед премьерой всегда проходят эту стадию сомнений и отчаяния. Она была уверена, что постановка отличная, и было еще целых два дня, чтобы все окончательно привести в порядок.
В воскресенье состоялась репетиция с декорациями. В этом отношении им повезло. Нередко случалось так, что на генеральную репетицию, пробу освещения и декораций оставался один день, и приходилось все это совмещать. По крайней мере на завтрашней генеральной одной проблемой будет меньше.
Дома Лиз повалилась в кресло:
– У нас в театре такого не бывало! Я уже окончательно выдохлась. Ты думаешь, Уоррен и в самом деле верит, что за сутки все можно изменить?
Сняв туфли, Керри рассматривала спустившуюся петлю на колготках. Последняя пара, и завтра утром не будет времени купить новые. Но ведь в костюме они ей не понадобятся. А вторник свободный до самого…
– Не думаю, – ответила она, с усилием отвлекаясь от мысли о роковом часе. – Все, что Уоррен вчера пробовал, это только способ израсходовать нервную энергию. Он просто как на горячих угольях.
– И не он один, – с чувством отозвалась Лиз. – Я бы много дала, чтобы вторник уже прошел и все было позади. По крайней мере, мы уже знали бы худшее. – Она поднялась на ноги. – Чур, я первая в ванну. Постель сегодня раем покажется!
Если воскресенье было тяжелым испытанием, то в понедельник чуть не разразилась катастрофа. Говард Уинстон явился с высокой температурой и почти без голоса. Вызванный поспешно врач нашел у него ларингит и посоветовал пациенту немедленно отправляться в постель. Под давлением режиссера, отказавшись нести какую-либо ответственность, он в конце концов пошел на компромисс, прописав противовоспалительное и жаропонижающее лекарства. К репетиции приступили только в половине второго. Говард произносил свои реплики полушепотом, стараясь сберечь остатки голоса.
После такого злополучного начала актерам трудно было войти в норму. Мешали непривычные костюмы и детали обстановки. С декорациями они тоже не совсем освоились, так что весь первый акт, по словам отчаявшегося Уоррена, они провели со скоростью и ритмом хромой скаковой лошади. Керри жалела Уоррена, жалела всех: ко всем трудностям и сложностям генеральной репетиции прибавилась еще и перспектива премьеры с дублером в такой важной роли, как Энобарб.
Второй акт начался более благополучно. К моменту возвращения Антония в Александрию, когда пьеса вновь обрела динамику, Уоррен стал все меньше походить на человека, стоящего на краю пропасти. Когда занавес опустился после слов Райана: «Увы, превратности моей судьбы испортили такого человека», – на лице Уоррена впервые за этот день появилась улыбка.
– У нас получится, – сказал он. – Форма найдена. Посмотрим теперь, как обстоят дела с третьим актом.
К семи часам прогноз был настолько обнадеживающим, насколько можно было надеяться при сложившихся обстоятельствах, и даже голос у Говарда звучал лучше. Чувствуя себя счастливее, чем накануне, Керри охотно согласилась на предложение Лиз поужинать с Адрианом и еще одним актером, игравшим Эроса, прежде чем отправиться домой. Все они устали и желали, особенно сегодня, лечь пораньше, но никто не мог подумать о сне, не сняв предварительно напряжение дня.
За три недели репетиций Керри не обменялась с Рэем Норрисом и тремя словами. Светловолосый, с медлительной приятной улыбкой, он был на несколько месяцев моложе Адриана и имел определенную известность в театральном мире как хороший исполнитель второстепенных ролей, каковой он вполне довольствовался. Роль Эроса, друга Антония, – небольшая, но Рэй играл ее так, что сразу же привлек внимание Керри. Поскольку он не был из числа приятелей Адриана, она заподозрила, что тот устроил все это в последний момент, возможно, потому, что Лиз не желала оставлять подругу одну в пустой квартире в такой вечер. Как бы то ни было, они неплохо провели время.
– Он, по-моему, очень милый, – сказала Лиз, когда они укладывались спать, – и очень увлечен тобой.
– Потому что у нас нашлись какие-то общие взгляды? – улыбнулась Керри. – Не старайся нас сосватать, Лиз. Для Рэя я просто одна из исполнительниц.
– Ты сама знаешь, что это не так. Я видела, как он раньше наблюдал за тобой.
– Тогда почему он не сделал попытки познакомиться со мной? – спросила Керри без особого интереса.
Лиз задумчиво смотрела в зеркало:
– Быть может, из-за Адриана. Во время перерывов он все время крутился возле тебя, и Рэй, наверное, подумал, что… ну, что между вами что-то есть. Ведь Адриан же тобой первой заинтересовался. Вероятно, все в труппе считают, что он и продолжает интересоваться.
– Разве только те, кого это занимает, – Керри с удовольствием забралась под одеяло. – Можешь сидеть и размышлять над этим всю ночь, если хочешь. Я буду спать.
Но когда погас свет и по ровному дыханию Лиз можно было догадаться, что она уже в блаженном забытье, Керри все еще лежала без сна. Меньше чем через двадцать два часа поднимется занавес и жребий будет брошен. Она окажется перед строгой премьерной публикой и предстанет в достойном, как она с трепетом надеялась, виде. Она должна показать себя с лучшей стороны. Это ее решающий шанс, упусти она его – другого может и не быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19