— Почему вы думаете, что не имеет?— Я знаю. Можете поверить мне на слово.— В чем заключается такая уж особенная драгоценность этой девицы? — спросила Берта с подозрением.— Она прекрасно разбирается в моих служебных делах. Умеет ладить с людьми. У нее фотографическая память на лица. Она никогда не забудет лицо, фамилию или род занятий человека. Я же устроен несколько иначе. Порою никак не могу узнать в лицо или вспомнить фамилию человека, с которым мы связаны по работе.Мисс Чилан была бы бесценной секретаршей для политического деятеля. Но и в моей работе ее феноменальная память на лица и фамилии — огромное подспорье.— Давно она с вами?— Около восьми месяцев.— Давно ли она работает в вашей фирме?— Столько же.— Чем она занималась раньше? Где жила, работала?— Тут мне мало что известно. Приехала она из Солт-Лейт-Сити, зарегистрировалась в агентстве по трудоустройству, которое подбирает для нас кадры, и когда мне понадобилась секретарша, мне ее прислали на испытательный срок. Я нашел, что она исключительно компетентна в секретарских делах, и сначала назначил ей недельный испытательный срок. Вот тогда-то я и узнал о ее замечательной способности запоминать фамилии и лица — качество, бесценное в нашей работе.— Вы никогда не бывали у нее дома?. — спросила Берта.— Ну, не сказал бы, что никогда. По делам заходил… И по поводу данного дела мне пришлось к ней зайти, чтобы обсудить ситуацию. Такие проблемы вряд ли удобно обсуждать на службе, особенно если учесть, что наша фирма занимается весьма деликатным бизнесом.— Каким именно? — спросила Берта. — На вашей визитной карточке значится «Компания по исследованиям и импорту молибденовой стали». Мне это ни черта не говорит.— И не должно говорить, — сказал Арчер, вставая.Он достал бумажник и извлек из него четыре сотенных купюры. — Если вы будете так добры, миссис Кул, дать мне расписку, то я дам вам адрес мисс Чилан, и вы можете сразу к ней отправляться и приступать к работе. То бишь мистер Лэм выходит в дневную смену, а вы готовьтесь заступать с вечера.— Обождите минуту, — сказала Берта, отрываясь от расписки, под которой она поставила свой росчерк. — Если, как вы говорите, эта особа работает у вас секретаршей, значит, днем она на службе.— Она во временном отпуске, пока мы не распутаем это дело, — сказал Арчер. — А живет она в доме Недлер-Армс по проезду Недлер-Сити, квартира 617. Ее телефонного номера у меня нет. Ей недавно сменили номер, и он не зарегистрирован, так что вам надо просто туда поехать и объяснить ей, кто вы и зачем. Мистер Лэм может просто сказать, что вас пригласил я, Арчер. Она поймет, потому что мы с ней уже обсуждали такой вариант.Арчер втянул живот, застегнул пиджак, поклонился всем корпусом и сказал:— Полагаю, остальную информацию вы получите от самой мисс Чилан. Вы, я смотрю, торопитесь, и мне мое время дорого, весьма дорого.С этими словами Арчер вышел из кабинета.Берта взглянула на меня:— Ну и сукин сын — пытается нас убедить, будто он не «влюбленный папуля».Я промолчал.Берта вздохнула:— Так и хотелось на него рявкнуть: «Да перестань ты сдерживать дыхание и пусть твое пузо выкатывается на свое место!» После того как мужику стукнет тридцать пять и он начинает полнеть, но при этом старается показать публике, что сохранил фигуру, двадцатидвухлетнего парня, — это значит, он потерял представление о реальности. Ну, ладно, Дональд, тебе надо браться за эту перепуганную секретаршу, посмотри, что там происходит. А я подгоню в конторе все дела, чтобы освободить нам несколько дней для новой работы. А в девять вечера я приду и тебя сменю.— В девять?— Теперь так будем работать. С девяти до девяти. И не забывай, что на расходы у нас есть только сто баксов, так что, если придется обедать, пусть она платит по счету.— Сто долларов на два дня, — сказал я. — За такие деньги мы можем себе позволить…— Иди ты знаешь куда? — воскликнула Берта. — К чему отказываться от прибыли? Пусть эта девица платит за наши обеды или остается дома и сама готовит.— Ты опаздываешь к зубному, — напомнил я.— Не опаздываю. У меня в запасе еще четверть часа.Я всегда на работе подвираю, когда говорю, в котором часу у меня деловая встреча. Это дает мне пятнадцатиминутный запас. Иначе я бы никуда не поспевала вовремя. Медсестра моего зубного врача очень много о себе воображает и устраивает разносы пациентам, если доктору хоть минуту приходится их ждать. Опоздавшему бывает туго. Не будь врач такой хороший, я бы эту воображалу сестру по стенке размазала. — Берта вздохнула. — Итак, мы получили работенку — сидеть с дитем.Она покинула свое скрипучее вращающееся кресло, шагнула к двери, обернулась и сказала:— Только не вздумай ухлестывать за милой крошкой.Этот малый — Арчер, кажется, — от ревности к ней с ума сходит. Глава 2 Молодой женщине, открывшей на мой звонок дверь квартиры номер 617, было лет двадцать семь. Блондинка, голубоглазая, с хорошей фигурой и интеллигентным выражением лица. Но в глазах — страх преследуемого зверька.— Мисс Чилан? — спросил я.— Да, — ответила она осторожно.— Я — Дональд Лэм из фирмы «Кул и Лэм». Нас пригласили в качестве ваших телохранителей.— О, да-да.— Вам об этом известно? — спросил я.Она стояла в дверях, не приглашая меня войти.— Разрешите взглянуть на ваши документы?Я вынул из кармана удостоверение, она внимательно осмотрела его, прочитала, что там написано, и улыбнулась.— Прошу вас, заходите, мистер Лэм.Квартирка у нее была, симпатичная, хотя кровать складная, прихлопывающаяся к стене гостиной. Двухкомнатная квартирка с кухонькой в нише одной из комнат.— Простите меня за то, что я такая настороженная, — сказала она, — но мне кто-то непрерывно отравляет жизнь.— Знаю.— Я ожидала, что пришлют для охраны человека более… ну, как бы сказать, более плотного телосложения.— Вы подвергаетесь физическому или психическому давлению?— Психическому.Больше я ничего не добавил, и она, нервно рассмеявшись, сказала:— Интересный у вас метод доказательств! Садитесь, пожалуйста, мистер Лэм, и чувствуйте себя как дома.Поскольку мы теперь будем проводить вместе много времени, называйте меня просто Мэрилин, а я вас буду звать Дональдом. Только что пришла еще одна такая штука — с доставкой на дом. Оттого я, признаюсь, сейчас такая расстроенная.— Что вы называете «такой штукой»? — спросил я.— Она там, на столе. Можете взглянуть.— Вот это заказное письмо с вручением адресату под расписку?— Да.Я достал из портфеля пару пинцетов и перчатки.— Зачем вам пинцет и перчатки? — спросила она.— Чтобы не испортить отпечатки пальцев на письме.И конверт я держу за краешки, чтобы как можно меньше оставить на нем своих отпечатков пальцев.— С бумаги снять отпечатки пальцев невозможно.— Вы говорите таким авторитетным тоном, Мэрилин, как будто вы — полицейский эксперт.— Нет, это мистер Арчер мне сказал, что с бумаги отпечатки снять невозможно. Ну разве что жирные отпечатки, которые проявляются в парах йода, но они встречаются так редко, что ради этого и не стоит пытаться исследовать бумагу.Я вынул бумагу из конверта и развернул ее, держа за края.Вырезанные из газеты и наклеенные буквы гласили:«УБИРАЙСЯ, УБИРАЙСЯ, УБИРАЙСЯ, ПОКА НЕ ПОЗДНО. МЫ ДЕЛО ГОВОРИМ. ТЕБЕ НЕ ПОНРАВИТСЯ, ЕСЛИ ЛЮДИ КОЕ-ЧТО ПРО ТЕБЯ УЗНАЮТ. УБИРАЙСЯ».Я тщательно сложил письмо, вложил его обратно в конверт и изучил адрес: «Мисс Мэрилин Чилан, квартира 617, Недлер-Армс (проезд Недлер-Сити)». И оттиск резинового штампа, очевидно, из игрушечного набора, продающегося для детей к Рождеству. Прижимали штамп явно вручную, отчего правая сторона была чуточку светлее левой.— Это десятое по счету, — сказала она.— Содержание одинаковое?— Почти.— Что вы с ними делаете?— Сохраняю. Мистер Арчер считает, что я должна их сжечь, но… В общем, если дело еще хуже обернется, я намерена обратиться к почтовому начальству, независимо от того, понравится это кому-нибудь или нет.— Что значит «если дело обернется еще хуже»?— Ну, не знаю… хуже, чем сейчас.— Насколько хуже?— Что касается меня, то хуже, чем сейчас, быть не может. Нервы у меня — ни к черту, на работе мне дали двухнедельный отпуск. Конечно, в фирме не знают, что происходит. Они думают, что я больна.— Где находится ваша фирма?Она взглянула на меня с внезапной подозрительностью.— Вы обязаны это сами знать.— Я только хотел проверить, ведь теперь моя очередь все проверять.— Ну, такие вещи вы проверять не должны.— Еще какие были угрозы?— Да все почти что одно и то же.— Угрозы предать широкой огласке какие-то сведения, которые вы бы хотели держать в секрете?Она промолчала.— Что-то касающееся вашего прошлого?— Я думаю, что у каждого мужчины или женщины есть в прошлом такое, ну, такое, что… — Не закончив фразы, она смолкла.— А что насчет телефонных звонков?— Они идут как бы сериями, — сказала она. — То бывает четыре или пять в течение часа, а затем долгое время ни одного. Потом опять два-три подряд.— А что говорят по телефону? То же самое, что пишут в письмах?— Нет, по телефону — иначе. Звонят, я поднимаю трубку и слышу чье-то тяжелое дыхание.— Кто дышит — мужчина или женщина?— Господи, откуда я знаю! Похоже, что дышит крупный дородный мужчина, но это может быть и женщина, подражающая мужчине.— И что происходит дальше?— Он продолжает держать трубку, пока я свою не положу.— Что-нибудь говорит?— Никогда.— Вы хорошо знаете Джарвиса Арчера?— Он мой босс.— Я спрашиваю, вы хорошо знаете Джарвиса Арчера?— Я его секретарша, работаю у него почти год.— Вы хорошо знаете Джарвиса Арчера?Она с вызовом посмотрела мне в глаза:— Это что, допрос в соответствии с полученными вами инструкциями?— Инструкция у меня одна — установить, кто вас допекает, и положить этому конец. Вы ведь тоже этого хотите?— Да.— Вы хорошо знаете Джарвиса Арчера?— Хорошо знаю.— Он женат?— Да.— Он бывал в этой квартире?— Случалось.— Он поднимал трубку, когда вам звонили?Поколебавшись, она отрицательно покачала головой:— Нет.— Почему?— Он не часто здесь бывал, и его визиты не совпадали со звонками. Как я вам говорила, звонки идут сериями.Я сказал:— Главное сейчас, когда позвонят снова, заставить его — или ее — раскрыться. Вы не думаете, что это проделки ревнивой жены?— Я не знаю, кто это может быть.— Вы опускаете трубку молча, не сказав ни слова?— Чаше всего я просто немею от ужаса. Когда это начиналось, я пыталась завязать разговор, а сейчас я чаще помалкиваю.— Вот теперь постарайтесь завести разговор. Постарайтесь сказать что-нибудь такое, что заставит ее или его отреагировать.— Но как я это смогу?..Раздался телефонный звонок. От этого звука она вздрогнула, словно ее укололи булавкой. Автоматически она подалась к аппарату, но ее протянутая рука застыла в воздухе на полдороге. Она посмотрела на меня с паническим страхом в глазах.— Наверное, он, — сказала она.— Проверьте, он или не он.Опять звонок.— Надеюсь, что нет, надеюсь, не он. Мы ведь только что сменили номер, и его еще нет ни в одном справочнике. Я надеялась, что теперь уж перемена номера положит конец этим звонкам.Телефон снова зазвонил.Я указал ей на аппарат.Она подняла трубку и произнесла:— Алло! — И лицо ее тут же исказила гримаса ужаса.Она взглянула на меня и утвердительно кивнула.Из-за ее плеча я протянул руку, забрал у нее трубку, приложил к уху и услышал тяжелое, зловещее дыхание.— Хэллло, гнида! Говорит Дональд Лэм. Если ты меня еще не знаешь, то скоро хорошо узнаешь. Я тот самый малый, который тебя выследит и засадит за решетку.Я замолчал. Тяжелое дыхание в трубке продолжалось.— А хочешь знать, почему я тебя назвал гнидой? — непринужденно сказал я в трубку.— Да потому, что ты — трус, подлец и дважды сопливая мразь. Пугать ты мастак, сделать ничего не можешь, только звонишь по телефону и дышишь как паровоз. — Я рассмеялся. — Придумал бы что-нибудь получше. Ну, на что ты еще способен?В ответ — ни слова, только тяжелое дыхание.Я сказал:— С этими дисковыми наборными аппаратами немного трудновато засечь телефонного хулигана, но это возможно. И когда мы тебя наколем, тебе не миновать довольно продолжительного отдыха в казенном доме с зарешеченными окнами. Использование почты в незаконных целях — раз, шантаж — два, попытки вымогательства — три. Ох, и устроим же мы тебе головомойку!К тому же, — продолжал я, — ты дал маху с последним письмом. Извозил палец в клею и оставил для нас на конверте шикарный отпечаточек. Ну, как тебе это нравится?Я замолчал, и на том конце провода положили трубку. Я сделал то же самое.— Что случилось? — спросила она.— Он повесил трубку.— Он повесил?— Не знаю, кто был на том конце провода — он или она.— Знаете, это впервые такое случилось. Обычно они держат трубку, пока я не положу.— А вы пытались с ними говорить в моем духе?— Нет, конечно нет. У меня на такое смелости не хватит. Я обычно спрашиваю: «Кто? Что вам нужно?Какого черта вы меня беспокоите, что я вам сделала?» — и тому подобное, но в таком тоне, как вы, я с ними никогда не говорила.— И никогда никакого ответа?— Никогда, только тяжело дышит.— И голоса никогда не слышали?— И голоса — никогда.— Давно у вас этот незарегистрированный номер?— Его дали только сутки назад, причем самым секретным образом.— Вы сами получали номер?— Нет, мистер Арчер через своих друзей, в телефонной компании. Были соблюдены все меры предосторожности, чтобы о новом номере знали только абсолютно свои, надежные люди — только моя мама, ее патронажная медсестра, ну и еще мамин доктор.— Хорошо, — сказал я. — Конфиденциальность действительно соблюдена, судя по вашим словам. А пока что и по новому номеру звонят, и заказные письма на дом идут. А бывало так, что в дверь стучали, когда вы не могли подойти к двери, потому что, скажем, принимали душ или были еще чем-то заняты?— Нет. Только звонки и письма.Я поднял трубку и позвонил в фирму звукозаписывающей аппаратуры, с которой наше агентство поддерживало деловые отношения, и сказал:— Мне нужен маленький портативный магнитофон с подключателем для записи телефонных разговоров. Требуется самый чувствительный, чтобы улавливать и точно записывать малейший звук в трубке.
1 2 3 4