С точки зрения футболистов ответ на это «почему?» звучал примерно так: «Потому что мы, не успев как следует восстановиться после прошлогоднего сезона, стали выполнять огромный объем нагрузок с самого начала, с подготовки в Болгарии в условиях среднегорья. Накапливалась усталость от бесконечных перелетов, от постоянных интенсивных тренировок».
На собрании – том, другом, – игроки высказали свои претензии по подготовке, не углубляясь в теоретические тонкости (из-за отсутствия серьезных знаний по этим вопросам), но основываясь на собственном самочувствии, физическом состоянии, опыте.
Нет, на мой взгляд, смысла вдаваться в расшифровку претензий. Необходимо заострить внимание на том, почему же все-таки не была реализована программа-76.
Мы с самого начала своего пребывания в киевском «Динамо» решили отказаться от слова «эксперимент», полагая, что в такой команде ставить эксперимент неразумно. Эксперимент имел место в командах, в которых мы работали до этого, «Днепре» и «Шахтере». Здесь же нужны были прежде всего высокие конкретные результаты.
Но отказаться от слова, еще не значит отказаться от самого процесса. Мы буквально на ощупь, маленькими шажками двигались по программе в том же, например, 75-м году. Вполне оправданно много доверяли своей интуиции, игрокам, зачастую справедливо заменяя по ходу дела тот или иной режим программы на другой. Рождалось творческое взаимопонимание между нами и футболистами. Был контакт. Мы были единомышленниками. А если и существовали какие-то шероховатости в отношениях, то они сглаживались успехами.
Я бы сказал, что успехи подействовали усыпляюще на всех. Никто не мог представить себе, что возможен иной поворот событий. Нас всех – и тренеров, и игроков – не хватило, видимо, на то, чтобы реально и трезво взглянуть на кубки, суперкубки, призы и, забыв о них, начать новый сезон, продолжая эксперимент, развивая его и совершенствуя. Нужен же он был хотя бы по той простой причине, что никто и нигде в мире не тренируется по научным программам. Ситуация перед 1976 годом оказалась совершенно новой: цель – олимпийский турнир, время подготовки – полгода.
Если раньше мы двигались по программе осторожно, то сейчас шагали по ней, не допуская отступлений.
Надо заметить, что (сейчас это становится совершенно очевидным) плохую службу нам сослужил навязанный команде план, нацеливший ее, по существу, только на Олимпиаду. Психология – дело серьезное. Мы понимали прекрасно, что строго с нас спросят лишь за неудачу в олимпийском турнире. Расчет на отдаленный результат не позволял критически оценить выполнение программы на определенном этапе. Мы смотрели в «завтра», забывая, что сегодняшние неудачи – с «Сент-Этьенном» прежде всего и чехами – наслаиваются на состояние команды, и наслоение это невозможно, как оказалось, снять.
И «головокружение от успехов» не обошло многих наших игроков. Шутка ли: годом раньше стали одной из лучших команд мира, в стране равных нет, все – в сборной. И футболисты перестали тренироваться столь же напряженно и страстно, как год назад.
Наверное, следовало бы нам в самом начале подготовки поговорить серьезно всем вместе с позиций творческого содружества единомышленников. Это способствовало бы главному – достижению взаимопонимания. Возможно, мы отступили бы от каких-то положений своей программы (но не от главного, разумеется, не от программы!), возможно, подобная мера перенастроила бы игроков, спустила бы их с небес на землю. Но разговор не состоялся.
Разрушался контакт. Росла взаимная раздражительность. Ее усугубили поражения динамовцев в Кубке чемпионов и сборной – в чемпионате Европы, задевшие, безусловно, профессиональную гордость тренеров и игроков. Но даже после этих событий при достаточных усилиях с обеих сторон могло быть достигнуто взаимопонимание. Однако не видимый глазу «овраг» между тренерами и футболистами продолжал расширяться, многое, вчера казавшееся очевидным и справедливым, сегодня выставлялось как несправедливое и субъективное. Контакт был потерян полностью. После неудачи в Монреале предполагаемый вывод из команды двух футболистов вызвал моментальную вспышку. Не будь этого повода, нашелся бы другой, третий, и события просто бы переместились во времени.
Мы почернели тогда от переживаний, но теперь я понимаю: в жизни обязательно должно произойти нечто похожее на эту послемонреальскую историю. Она закалила всех ее участников. Меня, во всяком случае, точно.
Кое-кто полагал, что 1976 год мог повториться в 1987-м. Я на сей счет был спокоен. Спад – да, в силу различного рода обстоятельств он был возможен. И произошел. Но для повторения конфликта предпосылок не было: урок пошел впрок.
Сейчас, встречаясь изредка с игроками команды-75, мы не вспоминаем конфликт-76, а если и вспоминаем, то как досадный эпизод в нашей совместной деятельности. Мы соглашаемся, что допустили тогда ряд ошибок. Ребята признаются в своих ошибках, связанных прежде всего с «шаляйваляйским» настроением и неумением в отдельных решающих матчах превозмочь себя, выложиться до предела. В целом же футболисты из той команды во всем были бойцами. Даже в конфликте, о котором рассказано выше.
Наверное, после того как в результате конфликта был освобожден от должности Базилевич, я тоже мог хлопнуть дверью и уйти из киевского «Динамо». И поступок этот никому бы не показался диковинным, наоборот, говорили бы: смотрите какая солидарность. Опрометчивое решение всегда принять легче. Труднее – разумное, оптимальное. Мы пришли тогда к выводу, что в интересах дела мне необходимо остаться. От ухода пострадал бы не я – дело, которому мы отдали столько сил, в правоте которого были уверены и которое надо было продолжать самым серьезным образом на той почве, на которой оно давало уже хорошие всходы.
Мы с Олегом Базилевичем не стали, как очень многим хотелось бы это видеть, врагами. Наши отношения остались прежними – ровными и добрыми, и каждый из нас всегда уверен в помощи другого, когда кому-нибудь трудно.
…С момента моего появления на поле в футболке киевского «Динамо» прошло почти тридцать лет. Все эти годы я учился. У Ошенкова, Соловьева, Маслова, у коллег по «Днепру», у Базилевича и Зеленцова, у Симоняна и Морозова… Тренер должен учиться всю жизнь. Если зачерствел, перестал учиться – значит, перестал быть тренером. Время не обмануть. Акценты расставляет оно. И учит – тоже.

Глава 4. Тренера без игроков не существует

Однажды мне задали вопрос: «Интересно, кто для вас футболисты? Бойцы-гладиаторы, Дети неразумные, друзья?…»
В самом деле, кто?
Так бежит время, что, оказывается, я действительно уже гожусь им в отцы. Нет, не дети. Какие там дети, если их дело требует и физической, и духовной зрелости матерых мужиков, чувства ответственности взрослого человека. Все это сваливается на людей, только вступающих в жизнь. У них много своих бесконечных «почему?», а поскольку рядом месяцами нет родных, то спрашивают нас. И при том при всем должность тренера заставляет меня являться к ним застегнутым на все пуговицы. Так что и субординация нужна, и близость необходима – вот как это совместить? А совмещать надо.
Хотелось бы сказать о полной гармонии, яркой и разнообразной жизни вне футбольного поля. Но все гораздо сложнее. Наше дело не имеет ничего общего с физкультурным праздником на лужайке. Нет отваги, не можешь во многом отказать себе, не способен терпеть жесточайший тренинг – уходи. Такой приговор, как это было в свое время с Бережным, стоит мне мучений и бессонных ночей, но выбора нет. Тысячи, а может быть, и миллионы людей следят за командой, просят побед – это поднимет их настроение, добавит сил, гордости, – я обязан подчиниться их воле.
«Футбол – это не профессия, незачем уродовать ребенка, он должен быть гармоничной личностью…» Не правда ли, часто приходится слышать этот современный вариант присказки «У отца было три сына…» А что, скажите на милость, решительно все покидают общеобразовательную школу гармоничными? Каждый – талант или хотя бы при деле? Да одного книга ничему не научит, другому футбол ничем не помешает. Был, например, в симферопольской «Таврии» когда-то хороший футболист Ткаченко, сейчас есть хороший поэт Ткаченко. Неплохо играл в Одессе футболист Блиндер, сейчас трудится способный кандидат химических наук Блиндер…
Жизнь сложнее… Бойцы-гладиаторы? Но ведь я вместе с ними в этой борьбе. Когда публика опускает большой палец вниз, это касается всех нас, футболистов и тренеров. Выигрывают и проигрывают и те, кто на поле, и те, кто на скамейке. Формула «выигрывают футболисты, проигрывает тренер» придумана людьми слабыми.
Тренера без игроков не бывает. Когда у тренера единое с футболистами понимание цели – только по максимуму! – самые серьезные задачи решать не страшно, и тогда большой палец зрителей чаще всего поднимается вверх.
Без разногласий в нашем деле (и общего и частного порядка) не бывает и быть не может. Каждый человек вправе по-своему воспринимать определенные ситуации, даже требовательность к себе проявляется по-разному. Игрок анализирует свою игру и поведение, однако оставаться объективным к себе и к товарищам удается не всегда. Потому и возникают вопросы друг к другу.
Мы в команде давно определили для себя два основных принципа, которые помогают регулировать взаимоотношения. Первый – требования ко всем абсолютно одинаковые, играешь ты в клубе уже тысячу лет или же принят только вчера. Второй – постоянный двусторонний обмен мнениями. Пожалуйста, предлагайте все соображения. По игровой деятельности и по совместному нашему житью-бытью. Принятое же решение подлежит неукоснительному соблюдению всеми.
К выработанным принципам относимся свято.
Друзья!… Футбольное братство существует. Я благодарен игрокам, с которыми работал, за принадлежность к этому братству, за поддержку, в которой всегда нуждался, за помощь в сложных ситуациях, когда мелкие обиды и претензии могли обернуться несправедливыми словами, неверными поступками.
Настоящий тренер должен радоваться успеху всех футболистов, независимо от скрытых глубоко в душе симпатий и антипатий, – все они полноправные товарищи по работе. И успех каждого необходим для общего дела.
Я смотрю на них в раздевалке после матча – неважно какого, выигранного или проигранного, но забравшего все силы. Тела, не остывшие от битвы, брошены в кресла, руки висят словно плети, глаза полузакрыты. Ребята выложились полностью, и не надо ни о чем говорить. Пройдет несколько минут, они примут душ, оденутся и станут похожими на сверстников, которые наблюдали за ними с трибун и по телевизору.
Бывает, возбуждение, царившее на поле, переносится в раздевалку, и тогда – либо чересчур громкие реплики, веселые, с подначкой, безотносительно, быть может, к матчу, в котором одержана важная победа; либо разговор на повышенных тонах, со взаимными упреками и излишним детализированием запомнившихся моментов, приведших, по мнению участников «экспресс-анализа», к поражению.
Сколько же было вечеров в раздевалках стадионов разных городов и стран после матчей с «Зенитом» и «Пахтакором», «Ботафого» и «Утрехтом», сборными Ирана и Бразилии?… Калейдоскоп стадионов, городов, стран, соперников. Реестра у меня нет, по грубым подсчетам за девятнадцать лет тренерской деятельности команды, мною руководимые, провели примерно 1300–1400 матчей.
Однажды в поезде встретился с шахматным мастером, который лет десять-одиннадцать назад давал сеанс одновременной игры, и я в нем участвовал. Я помнил, что проиграл ему. Он вспомнил, как я проиграл, вспомнил всю партию, как она развивалась, и уверенно назвал ход, на котором я капитулировал. Ряд вводных для его «мозгового компьютера» (где и когда был сеанс, кто участвовал) был достаточен вполне: он вспомнил все.
Тренеры не могут, как профессиональные статистики, назубок отщелкать даты, соперников и результаты, но они держат в голове все игры, в которых участвовали, ход этих матчей и их содержание, самые характерные моменты и, если случается, казусные ситуации.
Не собираюсь объясняться в любви к ребятам, с которыми вместе работал и работаю, но не могу не сказать о своем главном чувстве по отношению к ним – уважении. За тяжкий труд, преодоление тягот футбольной жизни, верность делу и команде.
Довольно часто в последнее время пытаются выяснять: какая из команд киевского «Динамо» сильнее – образца 1975 года или 1986-го? Вопрос неправомерен по сути своей. Это все равно что задаться целью сравнить силу московского «Динамо», блистательно проведшего английское турне в год окончания войны, со столичным «Динамо» нынешним, прыгающим но турнирной таблице и бросающим своих поклонников то в жар, то в холод. Или же соразмерить возможности «Спартака», дважды подряд побеждавшего и в чемпионате, и в Кубке в конце тридцатых годов, со «Спартаком» чемпионом-87. Для меня ответ на оба вопроса однозначен: гораздо сильнее сегодняшние московское «Динамо» и «Спартак», нежели их легендарные предшественники.
С 75-го по 86-й пролетело меньше лет, чем с 39-го по 87-й, но и одиннадцать годков для футбола – срок значительный. В игре – масса изменений.
На мой взгляд, уровень индивидуального, технического мастерства футболистов из команды, первой выигравшей для советского футбола Кубок обладателей кубков, был, конечно, выше. Сегодняшние игроки, многие из которых, между прочим, видели предшественников, пребывая в детском возрасте, не обижаясь, признают это. Согласен с этим и Олег Блохин – единственный футболист, выступавший в обоих составах.
Но только в индивидуальном и техническом мастерстве. Во всем остальном – в мышлении, скорости, эффективности коллективных действий, восприятии образа игры – идет постоянное совершенствование. Правда, теперешние хнычут побольше, а может быть, это я постарел и мне так кажется.
Не собираюсь заниматься сравнением несравнимого. Для меня прошлое – это прошлое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36