(495)988-00-92 магазин 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Он не показывает этого, но я знаю, он очень мучается оттого, что не слышит и не говорит. Это было б такое счастье, такое счастье...Она всхлипнула и замолчала. Женщины работали молча, как будто бы не слышали слов моей матери, а она рукавом незаметно вытерла слезы и оглянулась на отчима. Я тоже посмотрел на него. Я увидел его согнутую спину, и мне стало как-то неприятно: вот сидит человек и о чем-то думает, что-то делает, а другие говорят о нем здесь же, как будто его и нет.— Мама, — сказал я, — уж не надеешься ли ты, что этот обманщик, о котором сегодня говорят в городе, придет и вылечит Сулеймана?— Глупости, глупости, — ответила мать и взглянула на меня смущенными, виноватыми глазами.Но тут вмешалась Баш, толстая и сварливая вдова банщика, жившая по соседству.— Да чего ты его боишься? — почти закричала она. — Мал еще он такие вещи решать. Лучше бы шел спать, чем разговоры слушать.Я хорошо понимал свою мать. За последние годы она отказалась от многих смешных предрассудков.Она, верившая когда-то каждой басне, каждому вздорному слуху, сама смеялась теперь над собственным легковерием и любила слушать рассказы о том, как ученые поднимают урожай и какие чудесные изобретают самолеты. Только огромная жалость к своему несчастному мужу могла заставить ее поверить слухам о появлении Мехди. Она верила им и не верила. Из-за этих колебаний ей было стыдно даже меня, мальчика, собственного ее сына.— Знаешь, Гамид, — сказала она робко, — он, говорят, поднимает на ноги очень тяжело больных, и его даже многие доктора признают.Про докторов она, конечно, выдумала тут же, чтобы хоть немного оправдаться передо мной. Но я был настроен непримиримо к этим басням.— Глупости, — сказал я, — обыкновенный жулик с майдана, и мне даже говорили, что он украл в прошлом году у одного колхозника сапоги.Это я тоже соврал, чтобы убедить мать.— Да, да, конечно, — сказала она, — наверное, жулик. Ну, иди спать. Устал ведь, наверное.В другое время я бы еще поспорил, но сейчас глаза у меня слипались, и я, попрощавшись со всеми, ушел в заднюю комнату, разделся, лег и сразу уснул.Что-то больно кольнуло меня в щеку, и я проснулся. Со сна, не разобрав, в чем дело, я повернулся на другой бок и собирался снова заснуть, как вдруг меня еще больнее ударило в затылок. Я окончательно проснулся, привстал и при лунном свете увидел на подушке камешек.— Сюда, сюда, — услышал я напряженный шепот и поднял глаза. В открытой форточке торчала лохматая голова Бостана.— Скорей выходи, — сердито прошептал он, — полчаса бужу, не могу добудиться.— Ладно, сейчас, — ответил я тоже шепотом. Лохматая голова исчезла. Я сел на кровати и огляделся. Луна освещала комнату. На широкой кровати, раскинувшись, спал отчим. Он глубоко и ровно дышал. Мать лежала рядом. Выражение растерянности, смущения, неуверенности, которое я видел на ее лице вечером, не сошло даже во сне. Одеваясь, я думал: зачем вызывает меня Бостан в такое неурочное время? Застегнув последнюю пуговицу, я на цыпочках подошел к окну, открыл его и вылез наружу.Бостан ожидал меня не один. Рядом с ним стоял не знакомый мне мальчишка, босой и без шапки, испачканный сажей, как будто он ночевал в угольном ящике. Бостан кивнул на него головой и сказал:— Это Митька.Мы поздоровались.— Я встретил его на вокзале, — продолжал Бостан, — он собирался съездить в Москву, но согласился подождать следующего поезда.Я с уважением посмотрел на мальчика, обладавшего такими широкими возможностями передвижения. Мальчик стоял с ленивым и независимым видом и ковырял землю большим пальцем ноги. Бостан сказал:— Он был в Мертвом городе и видел Мехди. Я ахнул.— Значит, он действительно существует, этот Мехди?— Пришел человек, — сказал мальчишка. — О нем говорят, что он может делать чудеса. Народ собирается кругом. Все хотят на него смотреть.— Ты скажи ему, кто этот человек, — вмешался Бостан.Мальчик спокойно ответил:— Ваш мулла.Мы с Бостаном переглянулись.— Как ты считаешь, — сказал Бостан, — надо, чтобы он сам рассказал об этом Чернокову? А то Черноков не поверит.— Отпустите меня, ребята, — сказал мальчишка. — На скорый я уже опоздал. Мне хоть бы на почтовый попасть.— Не понимаю тебя, — рассердился Бостан, — тут важное дело. Большие люди с тобой разговаривать будут, а ты на поезд спешишь. Дурак, честное слово.— Он нам не нужен, — решительно сказал я. — Пусть едет.Бостан с сомнением посмотрел на меня.— Ладно, — сказал он, — проваливай.Мальчишка ушел. Мы проводили его глазами, а потом, не сговариваясь, побежали к НКВД, чтобы сейчас же все рассказать Чернокову.Конечно в НКВД нас не пустили. Бостан ругался и требовал Чернокова, но нам объяснили, что сейчас уже три часа ночи, Черноков давно ушел домой и все люди спят. Бостан обещал куда-то пожаловаться и грозил, что всем попадет по первое число, так как мы пришли сообщить очень важные вещи. Тогда нам предложили пройти к дежурному, но Бостан пожал плечами и возразил, что он привык разговаривать с самим Черноковым и что до какого-то дежурного ему дела нет. С этим мы и ушли.— Наверное, Чернокова действительно нет, — сказал Бостан, когда мы вышли на улицу. — Пойдем к нему домой.Мы долго ломились в запертую калитку и еще дольше ругались с заспанным дворником, который не хотел нас пропустить. Бостан грозил и на него пожаловаться, но дворник захлопнул перед нами калитку. Мы спрятались за углом и подождали, пока он, зевая и ругаясь, ушел спать. Тогда мы перелезли через ворота и поднялись по темной лестнице. Мы звонили, стучали и били ногами в дверь. В квартире Чернокова никто не отзывался.— Надо идти к Баширову, — сказал наконец Бостан, — он живет этажом ниже.На стук из квартиры Баширова вышла старушка и сказала, что Баширова дома нет. Больше всего нас удивило, что она не ругалась и даже посоветовала зайти утром пораньше. Мы снова перелезли через ворота и остановились, чтобы подумать.— Может быть, он в Совете? — сказал Бостан, и мы побежали в горсовет.Баширов был здесь. Сторож пропустил нас к нему без возражений. В большом кабинете горела настольная лампа. Баширов расхаживал по комнате, маленький, коренастый, размахивал здоровой рукой и: говорил. Еще несколько человек сидело вокруг, и среди них Фейсалов, как всегда, надутый и важный.— Бостан? — удивился Баширов. — Тебя опять куда-нибудь не пустили?Бостан покачал головой.— Мы с важными новостями, — сказал он и сел на стул, тяжело дыша. Я думаю, что дышал он так для важности, чтобы все видели, как он, еле живой, все-таки принес важные вести.— Какие новости в такое время, — хмурясь, сказал Баширов, — спать надо, ребята, а не играть в разведку.Можно было подумать, что Бостан не слышал его. Спокойно он вынул из кармана сложенный вчетверо носовой платок (недавнее нововведение в его туалете), отер лоб и снова спрятал в карман.— Ну, — нетерпеливо сказал Баширов, — в чем дело?— Мы наконец узнали, — неторопливо заговорил Бостан, — кто такой этот Мехди, о котором болтают в городе.После этой фразы я заметил, что отношение к нам изменилось и никого уже не удивляло, что мы не спим в такое позднее время. Тогда я, осмелев, отошел от двери и уселся рядом с Бостаном.— Так, — сказал Баширов, — ну и кто же он?— Он сейчас в Мертвом городе, — медленно произнес Бостан, стараясь продлить удовольствие.— Это мы знаем, — нетерпеливо сказал Баширов.— К нему собирается народ, — продолжал Бостан. — Говорят, что он будет излечивать все болезни.— Ну, хорошо, а кто же он такой? — спросил Баширов.Тут я, боясь, чтобы Бостан меня не опередил, сказал:— Это мулла из нашей мечети. Вчера он уехал в Мертвый город и объявил себя Мехди.Бостан возмущенно посмотрел на меня. Он был очень зол на то, что самую интересную новость сообщил я, а не он. Но я считал, что раз мы пришли вместе, что-нибудь должно было прийтись и на мою долю. А новость была, в самом деле, интересная. Баширов так и застыл на месте, а Фейсалов громко присвистнул.— Мулла — дурак, — сказал Баширов. — Конечно, он пешка в этой игре.Баширов снова заходил по комнате от дивана к окну и от окна к дивану. Наступило молчание. Мы сидели притихшие, боясь, чтобы о нас не вспомнили и не послали домой. Но, кажется, всем было не до нас.— Арестовать его, негодяя! — сказал неожиданно Фейсалов, но Баширов посмотрел на него невидящими глазами, и он замолчал. Снова стало тихо, и были слышны только мерные шаги Баширова от окна к дивану и от дивана к окну.— Даже странно, — вдруг заговорил он, — на что он рассчитывает, этот мулла, и его друзья? Ну, я понимаю, раньше каждый, кому не лень, чудеса совершал. Как-то даже в голову не приходило, что, может быть, это обман. Выроет человек яму в собственном доме, сядет в нее и скажет: не вылезу отсюда. Вот и готов святой. Уже несут больных. Пятеро умрут — не беда. Шестой выздоровеет — чудо. Меня самого таскали к такому лекарю еще мальчишкой. Грязный, лохматый был старик. Я его до смерти боялся. Но теперь на что они рассчитывают? Распустят слухи. Многие придут не потому, что верят, а так, из любопытства. Так ведь чудеса же придется показывать, раз пообещали. А народ у нас к чудесам привычный. Его врачи лечат, в лабораториях анализы делают, ему чудо подавай настоящее, чтобы действительно слепой прозрел или немой заговорил. Симулянты? Расчет может быть на симулянтов? Но ведь это не трудно разоблачить. Узнать, откуда человек, где жил. Найти свидетелей. Здорово, Черноков!Мы обернулись. В дверях стоял Черноков. Видно было, что он очень устал. Он поздоровался и, увидя нас, чуть-чуть улыбнулся уголком рта. Он закурил, сел и с наслаждением вытянул ноги.— Послезавтра начнутся чудеса, — сказал он. — Мулла будет исцелять калек. Он уже сейчас постится в палатке, окруженной толпой. С гор все время прибывают кочевники, и толпа растет. Пока все сделано довольно чисто. Ты поедешь посмотреть, Баширов?Баширов подошел к вешалке и снял с нее кепку.— Да, — сказал он. — Мы все поедем посмотреть. А теперь спать. Идите домой, ребята, у нас будет хлопотливый день. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Первое известие. — Надежды моей матери и безбожие слепого корзинщика. — Мы уезжаем всей семьей за счастьем. Я вернулся домой уже засветло. Влез в окно и только начал было раздеваться, как в дверь постучали, и мать проснулась. Мне пришлось сделать вид, что я не раздеваюсь, а одеваюсь, и начать застегивать пуговицы, которые я только что расстегнул.— Кто там? — спросила мать спросонья, поднимаясь с постели.— Спи, мама, спи, — сказал я, — сейчас открою.Нечаянно мать толкнула отчима, он проснулся и с удивлением смотрел на нас. Часы-ходики показывали половину пятого, и, не слыша стука, отчим, не мог понять, о чем мы говорим в такое раннее время. Я побежал открывать. Теперь стучали сильнее. Видимо, гостя одолевало нетерпение.— Кто там? — спросил я.— Откройте! Откройте! — услышал я женский голос. — Важные новости!Как назло, ключ не поворачивался в замке, а в дверь всё стучали торопливо и громко.Наконец замок щелкнул и дверь открылась. Передо мной стояла Баш, вдова банщика. Она была очень взволнована. Лицо ее было потным, и рука, которой она придерживала у подбородка шаль, дрожала.— Где твоя мать, мальчик? — сказала она.Я смотрел на нее с удивлением и испугом.— Что с вами, Баш? — спросил я. — Сейчас еще рано, мать спит.Вдова вошла в комнату. Она тяжело дышала и присела на стул передохнуть.— Разбуди ее, мальчик, — сказала она, — я принесла ей важные новости.За моей спиной скрипнула дверь. Я обернулся. Мать моя, бледная, но спокойная, стояла в дверях.— В чем дело, Баш? — спросила она. — Что случилось?Вдова подошла к ней и обняла ее за плечи.— Хорошие новости, Гуризад, хорошие новости. Ночью приехал человек из Мертвого города. Мехди не обманщик. Он чудесным образом исцеляет больных и калек.Мать опустилась на скамейку и заплакала, улыбаясь и громко всхлипывая.— Я боюсь этому поверить, — сказала она. — Он такой хороший человек, Сулейман. Он был бы так счастлив, так счастлив...Баш обняла ее, и они стали обе плакать, по женской привычке плакать и с горя и с радости. Вышел отчим и знаком потребовал, чтобы ему объяснили, что случилось.Я написал на грифельной дощечке, что Баш говорит, будто бы Мехди совершает чудеса, и мать надеется, что он вылечит его, Сулеймана. Отчим засмеялся, но мать схватила его за руку.— Нет, нет, ты не смейся, — заговорила она, забыв, что он не слышит, — не надо смеяться. Ведь бывали же такие случаи. Почем знать, может быть, это правда...Отчим глядел на нее с удивлением, и она, вспомнив, что он глухонемой, заплакала снова. Баш, толстую вдову банщика, одолевало желание рассказать еще кому-нибудь новости, и поэтому, распрощавшись с нами, она пошла дальше по улице стучать в двери и говорить заспанным людям, что в Мертвом городе народу явился имам и творит чудеса. Но мы не остались одни после ее ухода. Сначала пришли две соседки, сестры Гюлькаровы, и спросили, когда мы едем. Мать смущенно взглянула на меня и пробормотала что-то невнятное. Потом забежала подруга по артели и сказала матери, чтобы она не беспокоилась из-за прогула, так как завтра выходной день, а послезавтра она попросит свою сестру заменить мать на работе. А потом начали заходить одна за другой соседки, знакомые и подруги, так что у нас не смолкали разговоры и дверь непрерывно хлопала. Отчим ушел в свою мастерскую очень сердитый. Он не любил, когда много говорили о его несчастье.Я никогда не понимал и, наверное, никогда не пойму, каким образом распространяются слухи. Когда я вышел из дому, чтобы найти Бостана и обсудить с ним последние вести, весь город знал уже о том, что чудеса произошли. Об этом говорили на улицах, на базаре, в саду, на площади. Почти все при этом смеялись и подшучивали над имамом. Товарищи мои по школе тоже всё уже знали, и хотя, конечно, не верили, но затеяли, однако, интересную игру в исцеления. В игре участвовали калеки, имам и доктор Коган. Имам пытался излечить калек, но у него ничего не выходило. Калеки вместе с доктором Коганом гонялись за ним, а имам должен был спастись на небо, то есть забраться на гранатовое дерево. Мне предложили быть доктором Коганом, но я отказался, так как спешил разыскать Бостана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27


А-П

П-Я