Покупал тут магазин Wodolei
свастика и прочие атрибуты РНЕ – откровенный вызов общественному мнению России, потерявшей в войне с нацизмом миллионы жизней.
Нельзя сказать, чтобы мэрия обращение Прошечкина проигнорировала. Не отмахнулась с матом, как от мухи надоедливой: чего не было, того не было. Хотя и могла бы. Напротив – откликнулась, причем весьма оперативно. Так что ответ был Прошечкиным получен:
«Прокуратурой города Москвы по нашему поручению повторно рассмотрено Ваше обращение об отнесении идеологии и символики движения «Русское национальное единство» к нацистским.
По заключению Института всеообщей истории РАН нацистской символикой корректно называть лишь символику Германии периода 1935–1945 гг. Для Германии таковой была черная в форме ромба свастика, вписанная в белый круг, расположенный на красном фоне.
Если строго придерживаться Закона города Москвы «Об административной ответственности за изготовление и демонстрацию нацистской символики на территории города Москвы» от 15.01.97, подразумевающего под нацистской символикой только символику германского национал-социализма и итальянской фашистской партии, то эмблема РНЕ формально под его действие не подпадает, т. к. использует свастику иного рода. В рамке понятий этого закона эмблематика РНЕ нацистской символикой считаться не может.
Начальник Отдела по работе с правоохранительными органами аппарата Правительства Москвы И.Ф.Шилов» Письмо И.Ф.Шилова от 3.02.1998 г., №4-19-11437/7-1.
.
Не знаю, что и как должно считаться «корректным» относительно нацистской символики. Думаю, однако, что Институт всеобщей истории тут не при чем: они там все-таки историки, даты существования Третьего рейха не спутали бы (Гитлер пришел к власти в 1933-м). Тут явно партайгеноссе Шилов сработал. Тем более, что он, партайгеноссе, – «по работе с правоохранительными органами». Не иначе как юрист. Хорошо бы, конечно, ему вспомнить о гитлеровских танках и самолетах – со свастиками безо всяких ромбов и красного фона. Но если бы вспомнил, наверняка лишился бы высокого звания «истиный ариец, характер нордический, выдержанный». Или, того хуже, был бы заподозрен «в связях, порочащих его».
А так – ответ вполне в духе. Одно слово «эмблематика» чего стоит. У меня на этом слове даже компьютер споткнулся и в качестве варианта предложил: «эмблема тика». Символично.
Если же все-таки строго придерживаться «Закона города Москвы», то тут возникают и вовсе непонятные вещи. В первой его статье говорится: «Под нацистской символикой в настоящем законе понимаются знамена, значки, атрибуты униформы, приветствия и пароли, представляющие собой воспроизведение в любой форме соответствующей символики, использовавшейся Национал-социалистической рабочей партии Германии и фашистской партии Италии».
Подчеркну: « в любой форме ».
Если столичного закона было недостаточно, в наличии уже имелся Федеральный закон «Об увековечении Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов». Он запрещает «использование в любой форме нацистской символики как оскорбляющей многонациональный народ и память о понесенных в Великой Отечественной войне жертвах».
И здесь: « в любой форме ».
Может быть, партайгеноссе Шилов не знал о существовании этих законов? Тогда непонятно, зачем он нужен в мэрии. И как в этом случае он работал «с правоохранительными органами». И чем. А если знал и писал такие ответы, то и вовсе странно. Вроде бы мэр Москвы Юрий Лужков симпатиями к нацистам никогда не отличался. А ведь при таких-то подчиненных – можно бы и заподозрить.
Что же касается РНЕ, то вот несколько фрагментов из программных документов этого движеньица:
«Национальный социализм, сторонником которого является РНЕ…».
«Русский народ должен поступить так, как итальянский в 1922 году и немецкий в 1933-м».
«Мы отпустим вам ваши грехи вашей кровью».
«Русская нация осуществит Национально-социалистическую революцию!».
Ура, граждане!
Об этих «краеугольных камнях» начальник Отдела по работе с правоохранительными органами наверняка знал. Не мог не знать. И не потому что – юрист (а может, и не юрист, бог его знает). А потому как – партайгеноссе.
* * *
…Вообще-то мы уже привыкли к судебным процессам по поводу защиты чести и достоинства. Раньше защищать было нечего, а тут вдруг у всех объявилось. И все бросились это защищать: и мошенники, которых стали почтительно именовать «строителями финансовых пирамид», и депутаты всевозможных уровней, и те же нацисты.
Но чтобы судья(!) в попытке защитить свою «деловую репутацию» обратилась в суд (!) с иском против журналиста – это, знаете ли, сенсация. Можно сказать, «жареный факт».
Оставим, однако, эмоции. К делу.
«В Пресненский межмуниципальный суд г. Москвы
Истец:
Зельдина Ольга Владиславовна
Ответчики:
ЗАО «Редакция газеты „Московский комсомолец“ Марк Дейч, корреспондент „МК“
Исковое заявление
(о защите чести, достоинства и деловой репутации)
В газете «Московский комсомолец» была опубликована статья корреспондента Марка Дейча. В данной статье описывается уголовное дело по обвинению Рудакова по ст. 213 ч.1 УК РФ (дело было заслушано мною в течении трех судебных заседаний и постановлен приговор) и распространены обо мне сведения не соответствующие действительности и оскорбляющие мои честь, достоинство и деловую репутацию, а именно…»
Прерву цитату. Пунктуацию оставлю без изменений, хотя, на мой взгляд, судье полагается быть в ладах с русским языком: мантия обязывает. А Зельдина Ольга Владиславовна, как я уже упоминал, – судья Гагаринского межмуниципального суда Москвы.
Отмечу некоторые несообразности. В статье, где фигурировала судья Зельдина, уголовное дело по обвинению Рудакова не «описывалось», речь шла только о приговоре. Кроме того, я – не корреспондент, моя должность называется иначе. В общем-то – мелочь, конечно, хоть бы и курьером назвали. Однако я всегда полагал, что судья обязан быть точным. Ведь он не бройлерной фабрикой заведует, а, извините за патетику, человеческие судьбы решает. К лишению свободы приговаривает. А то и – к высшей мере. А с таким пренебрежением к мелочам вполне может встать вопрос о последующей реабилитации. Посмертной.
Рассказывая о сути конфликта между Егором Рудаковым и фашиствующими юнцами, я, между прочим, размышлял и о том, что не все гладко в нашей судебной системе, если дела, подобные делу Рудакова, сильно отдают фальсификацией, а правоохранительные органы и близкие к ним чиновники делают вид, что нацистские «групповые игрища» – плод воображения журналистов и общественности.
Напомню еще раз последний этап дела. После того как судья Сайкина вернула его на доследование в связи с явными несостыковками, Мосгорсуд моментально удовлетворил протест прокуратуры и распорядился провести новое слушание – естественно, без доследования – с новым составом суда.
Стало быть, старый состав (судья Сайкина) доверия не оправдал. А новый (судья Зельдина) сделал все как надо.
Но недовольна при этом Ольга Владиславовна осталась журналистом «МК», который якобы оскорбил ихнюю «честь, достоинство и деловую репутацию, а именно…»
«…А именно:
1. «Судья Гагаринского межмуниципального суда Зельдина слово в слово переписала обвинительное заключение».
Это, стало быть, цитата из моей статьи.
Сравниваю обвинительное заключение и приговор. Действительно: не совпадают.
Но тут имеется одна заковыка. Приговор, зачитанный судьей Зельдиной в зале заседаний, и приговор, который стал доступен участникам процесса, – два разных документа. Первый, конечно, уже не существует. Но адвокат подсудимого Медведев с карандашом и обвинительным заключением в руках слушал оглашаемый Зельдиной приговор. Адвокат готов подтвердить в суде: тогда оба документа были практически идентичны.
А произошло вот что. Приговор был зачитан в пятницу, его копию по закону судья обязан был предоставить заинтересованным сторонам не позднее чем через трое суток. Следовательно, с учетом воскресенья, – не позднее среды. Подчеркиваю: по закону. Но во вторник вышла моя статья, после чего текст приговора был «готов» с опозданием на пять дней.
Зачем судье Зельдиной понадобилось (вопреки закону) дополнительное время, предоставляю догадаться читателям.
2. «Ни о свастиках, ни о фашистских лозунгах, которыми исписывали подъезд фашиствующие юнцы (их Рудаков и пытался привлечь к порядку), ни о направленном на него пистолете в приговоре судьи Зельдиной не было ни слова».
И здесь – та же история. В тексте приговора, появившемся почти с недельным опозданием, есть несколько слов и о Гитлере, и о пистолете. Но – лишь в описательной части, передающей конфликт со слов подсудимого. Однако в первоначальном тексте, зачитанном Зельдиной в зале суда, ни о свастиках, ни об оружии не было ни слова. Я располагаю беспристрастными свидетелями, готовыми подтвердить это в зале суда.
3. «Уже не в первые прокуратура и суд берут под защиту отечественных национал-социалистов».
Неловко говорить об этом высокообразованному судье, но наречие «впервые» пишется слитно. Что же касается прокуратуры и суда, то они действительно не впервые выступали на стороне отечественных нацистов. Берусь доказать.
В Москве во время суда над уже упоминавшимся мной Корчагиным, обвиненным в разжигании национальной вражды, прокурор Сумин отказался поддерживать обвинение и фактически встал на сторону подсудимого.
В Санкт-Петербурге некто Безверхний, издавший «Майн кампф», да еще с откровенно фашистским предисловием, был дважды оправдан городским судом.
В том же Санкт-Петербурге нацист Беляев при содействии суда ушел от ответственности. Это вынуждены были признать высокопоставленные работники УВД города.
В Москве некто Бехчанов, обвиняемый в разжигании национальной вражды, был оправдан Московским городским судом. Вновь, как и в случае с Корчагиным, прокуратура отказалась поддерживать обвинение. Примеров еще множество. Тем не менее в моей статье среди тех, кто «не в первые» брал под защиту отечественных национал-социалистов, фамилия судьи Зельдиной отсутствовала. Стало быть, к «защитникам» она причислила себя сама. Тогда при чем здесь оскорбленная честь? И тем более – деловая репутация?
4. «Теперь, после „дела Рудакова“, стало и вовсе очевидным: лучше не пытаться очистить страну от этих „сверхчеловеков“. Похоже, у них все схвачено, а наши попытки обойдутся себе дороже».
Разве в этой цитате из моей статьи говорилось о том, что «схвачена» была судья Зельдина? Нету этого. Зато в «деле Рудакова» есть одна любопытная деталь – магнитофонная кассета, с записанным диалогом между Рудаковым с «потерпевшей» Мухиной, во время которого она обмолвилась, что заплатила «кому надо» тысячу долларов, чтобы пистолет оказался стартовым, а о свастиках не упоминалось вовсе.
Впрочем, Рудаков не знал, кому конкретно пошли эти деньги. Я тоже. И уж конечно – судья Зельдина тут не причем. Чего не знаю, за то не ручаюсь.
5. «Не случайно ведь лидеры отечественных нацистов похваляются своими людьми в российских правоохранительных органах. Очевидно, „свои“ имеются и в судах».
Очевидно, имеются. Но ведь и здесь фамилии судьи Зельдиной нет даже близко.
6. «Этим „своим“ закон явно не писан. Даже если он имеется – то не для них. Закон ведь, как известно, – что дышло. Особенно в умелых руках судьи…».
На этом месте Зельдина цитату оборвала. И напрасно, потому как на любом языке, в том числе и юридическом, это называется подтасовкой. В моем изложении это место выглядело так: «Особенно в умелых руках судьи или прокурора. Или – высокопоставленного чиновника».
Разница, как вы понимаете, существенная. Догадываюсь, что понятие обобщения Зельдиной не знакомо. Однако и не в обобщенном, усеченном виде фамилия конкретного судьи там не просматривалась. Конечно, можно принять на свой счет пословицу «Закон – что дышло» и оскорбиться. Но тогда ответчиком по этому заявлению должен быть народ, в недрах которого эта пословица родилась. Родилась, между прочим, не без оснований.
Вывод из приведенных в иске цитат был сделан следующий:
«Вышеназванные сведения обвиняют меня (либо суд в лице судьи Зельдиной, что следует из контекста и характера статьи) в непрофессионализме (п. п. 1,2,6), симпатии национал-социалистам (п. п. 3,4), содействии нацистам (п.5) и таким образом причиняют мне моральный вред, оскорбляют мои честь, достоинство и вредят моей деловой репутации. При этом они полностью не соответствуют действительности».
О симпатиях и содействии судьи Зельдиной нацистам ничего сказать не могу: не знаю. Могу только добавить к «вышеназванным сведениям» еще одну старинную пословицу – по поводу горящей шапки. Что же касается профессионализма или отсутствия такового, то это вопрос не простой. В кассационной жалобе было написано:
«Настоящее уголовное дело рассмотрено судом необъективно, на низком профессиональном уровне, с грубейшими нарушениями принципов отправления правосудия, с позицией ярко выраженного обвинительного уклона».
Возможно, впрочем, что мнение, изложенное в кассационной жалобе, было не объективно, поскольку принадлежало стороне, проигравшей процесс. Но как тогда объяснить следующие факты?
Обвинение в суде было построено только на показаниях заинтересованных лиц. Причем все они – родственники, а один из них даже не был очевидцем инцидента. А вот тетя фашиствующего юнца, некто Романова, вообще заявляла, что Рудаков будто бы чем-то ее ударил, повредив при этом «волосяной покров головы» (так написано в деле). Экспертиза же о повреждениях на теле Романовой говорила следующее: «два синяка в области предплечья, происхождение, давность нанесения которых не установлены». Странное дело: удар – в «волосяную часть головы», а синяки, якобы от удара, – «в области предплечья». Это как? Впрочем, понимаю: анатомия – она посложней орфографии с грамматикой, с которыми судья Зельдина явно на «вы».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Нельзя сказать, чтобы мэрия обращение Прошечкина проигнорировала. Не отмахнулась с матом, как от мухи надоедливой: чего не было, того не было. Хотя и могла бы. Напротив – откликнулась, причем весьма оперативно. Так что ответ был Прошечкиным получен:
«Прокуратурой города Москвы по нашему поручению повторно рассмотрено Ваше обращение об отнесении идеологии и символики движения «Русское национальное единство» к нацистским.
По заключению Института всеообщей истории РАН нацистской символикой корректно называть лишь символику Германии периода 1935–1945 гг. Для Германии таковой была черная в форме ромба свастика, вписанная в белый круг, расположенный на красном фоне.
Если строго придерживаться Закона города Москвы «Об административной ответственности за изготовление и демонстрацию нацистской символики на территории города Москвы» от 15.01.97, подразумевающего под нацистской символикой только символику германского национал-социализма и итальянской фашистской партии, то эмблема РНЕ формально под его действие не подпадает, т. к. использует свастику иного рода. В рамке понятий этого закона эмблематика РНЕ нацистской символикой считаться не может.
Начальник Отдела по работе с правоохранительными органами аппарата Правительства Москвы И.Ф.Шилов» Письмо И.Ф.Шилова от 3.02.1998 г., №4-19-11437/7-1.
.
Не знаю, что и как должно считаться «корректным» относительно нацистской символики. Думаю, однако, что Институт всеобщей истории тут не при чем: они там все-таки историки, даты существования Третьего рейха не спутали бы (Гитлер пришел к власти в 1933-м). Тут явно партайгеноссе Шилов сработал. Тем более, что он, партайгеноссе, – «по работе с правоохранительными органами». Не иначе как юрист. Хорошо бы, конечно, ему вспомнить о гитлеровских танках и самолетах – со свастиками безо всяких ромбов и красного фона. Но если бы вспомнил, наверняка лишился бы высокого звания «истиный ариец, характер нордический, выдержанный». Или, того хуже, был бы заподозрен «в связях, порочащих его».
А так – ответ вполне в духе. Одно слово «эмблематика» чего стоит. У меня на этом слове даже компьютер споткнулся и в качестве варианта предложил: «эмблема тика». Символично.
Если же все-таки строго придерживаться «Закона города Москвы», то тут возникают и вовсе непонятные вещи. В первой его статье говорится: «Под нацистской символикой в настоящем законе понимаются знамена, значки, атрибуты униформы, приветствия и пароли, представляющие собой воспроизведение в любой форме соответствующей символики, использовавшейся Национал-социалистической рабочей партии Германии и фашистской партии Италии».
Подчеркну: « в любой форме ».
Если столичного закона было недостаточно, в наличии уже имелся Федеральный закон «Об увековечении Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов». Он запрещает «использование в любой форме нацистской символики как оскорбляющей многонациональный народ и память о понесенных в Великой Отечественной войне жертвах».
И здесь: « в любой форме ».
Может быть, партайгеноссе Шилов не знал о существовании этих законов? Тогда непонятно, зачем он нужен в мэрии. И как в этом случае он работал «с правоохранительными органами». И чем. А если знал и писал такие ответы, то и вовсе странно. Вроде бы мэр Москвы Юрий Лужков симпатиями к нацистам никогда не отличался. А ведь при таких-то подчиненных – можно бы и заподозрить.
Что же касается РНЕ, то вот несколько фрагментов из программных документов этого движеньица:
«Национальный социализм, сторонником которого является РНЕ…».
«Русский народ должен поступить так, как итальянский в 1922 году и немецкий в 1933-м».
«Мы отпустим вам ваши грехи вашей кровью».
«Русская нация осуществит Национально-социалистическую революцию!».
Ура, граждане!
Об этих «краеугольных камнях» начальник Отдела по работе с правоохранительными органами наверняка знал. Не мог не знать. И не потому что – юрист (а может, и не юрист, бог его знает). А потому как – партайгеноссе.
* * *
…Вообще-то мы уже привыкли к судебным процессам по поводу защиты чести и достоинства. Раньше защищать было нечего, а тут вдруг у всех объявилось. И все бросились это защищать: и мошенники, которых стали почтительно именовать «строителями финансовых пирамид», и депутаты всевозможных уровней, и те же нацисты.
Но чтобы судья(!) в попытке защитить свою «деловую репутацию» обратилась в суд (!) с иском против журналиста – это, знаете ли, сенсация. Можно сказать, «жареный факт».
Оставим, однако, эмоции. К делу.
«В Пресненский межмуниципальный суд г. Москвы
Истец:
Зельдина Ольга Владиславовна
Ответчики:
ЗАО «Редакция газеты „Московский комсомолец“ Марк Дейч, корреспондент „МК“
Исковое заявление
(о защите чести, достоинства и деловой репутации)
В газете «Московский комсомолец» была опубликована статья корреспондента Марка Дейча. В данной статье описывается уголовное дело по обвинению Рудакова по ст. 213 ч.1 УК РФ (дело было заслушано мною в течении трех судебных заседаний и постановлен приговор) и распространены обо мне сведения не соответствующие действительности и оскорбляющие мои честь, достоинство и деловую репутацию, а именно…»
Прерву цитату. Пунктуацию оставлю без изменений, хотя, на мой взгляд, судье полагается быть в ладах с русским языком: мантия обязывает. А Зельдина Ольга Владиславовна, как я уже упоминал, – судья Гагаринского межмуниципального суда Москвы.
Отмечу некоторые несообразности. В статье, где фигурировала судья Зельдина, уголовное дело по обвинению Рудакова не «описывалось», речь шла только о приговоре. Кроме того, я – не корреспондент, моя должность называется иначе. В общем-то – мелочь, конечно, хоть бы и курьером назвали. Однако я всегда полагал, что судья обязан быть точным. Ведь он не бройлерной фабрикой заведует, а, извините за патетику, человеческие судьбы решает. К лишению свободы приговаривает. А то и – к высшей мере. А с таким пренебрежением к мелочам вполне может встать вопрос о последующей реабилитации. Посмертной.
Рассказывая о сути конфликта между Егором Рудаковым и фашиствующими юнцами, я, между прочим, размышлял и о том, что не все гладко в нашей судебной системе, если дела, подобные делу Рудакова, сильно отдают фальсификацией, а правоохранительные органы и близкие к ним чиновники делают вид, что нацистские «групповые игрища» – плод воображения журналистов и общественности.
Напомню еще раз последний этап дела. После того как судья Сайкина вернула его на доследование в связи с явными несостыковками, Мосгорсуд моментально удовлетворил протест прокуратуры и распорядился провести новое слушание – естественно, без доследования – с новым составом суда.
Стало быть, старый состав (судья Сайкина) доверия не оправдал. А новый (судья Зельдина) сделал все как надо.
Но недовольна при этом Ольга Владиславовна осталась журналистом «МК», который якобы оскорбил ихнюю «честь, достоинство и деловую репутацию, а именно…»
«…А именно:
1. «Судья Гагаринского межмуниципального суда Зельдина слово в слово переписала обвинительное заключение».
Это, стало быть, цитата из моей статьи.
Сравниваю обвинительное заключение и приговор. Действительно: не совпадают.
Но тут имеется одна заковыка. Приговор, зачитанный судьей Зельдиной в зале заседаний, и приговор, который стал доступен участникам процесса, – два разных документа. Первый, конечно, уже не существует. Но адвокат подсудимого Медведев с карандашом и обвинительным заключением в руках слушал оглашаемый Зельдиной приговор. Адвокат готов подтвердить в суде: тогда оба документа были практически идентичны.
А произошло вот что. Приговор был зачитан в пятницу, его копию по закону судья обязан был предоставить заинтересованным сторонам не позднее чем через трое суток. Следовательно, с учетом воскресенья, – не позднее среды. Подчеркиваю: по закону. Но во вторник вышла моя статья, после чего текст приговора был «готов» с опозданием на пять дней.
Зачем судье Зельдиной понадобилось (вопреки закону) дополнительное время, предоставляю догадаться читателям.
2. «Ни о свастиках, ни о фашистских лозунгах, которыми исписывали подъезд фашиствующие юнцы (их Рудаков и пытался привлечь к порядку), ни о направленном на него пистолете в приговоре судьи Зельдиной не было ни слова».
И здесь – та же история. В тексте приговора, появившемся почти с недельным опозданием, есть несколько слов и о Гитлере, и о пистолете. Но – лишь в описательной части, передающей конфликт со слов подсудимого. Однако в первоначальном тексте, зачитанном Зельдиной в зале суда, ни о свастиках, ни об оружии не было ни слова. Я располагаю беспристрастными свидетелями, готовыми подтвердить это в зале суда.
3. «Уже не в первые прокуратура и суд берут под защиту отечественных национал-социалистов».
Неловко говорить об этом высокообразованному судье, но наречие «впервые» пишется слитно. Что же касается прокуратуры и суда, то они действительно не впервые выступали на стороне отечественных нацистов. Берусь доказать.
В Москве во время суда над уже упоминавшимся мной Корчагиным, обвиненным в разжигании национальной вражды, прокурор Сумин отказался поддерживать обвинение и фактически встал на сторону подсудимого.
В Санкт-Петербурге некто Безверхний, издавший «Майн кампф», да еще с откровенно фашистским предисловием, был дважды оправдан городским судом.
В том же Санкт-Петербурге нацист Беляев при содействии суда ушел от ответственности. Это вынуждены были признать высокопоставленные работники УВД города.
В Москве некто Бехчанов, обвиняемый в разжигании национальной вражды, был оправдан Московским городским судом. Вновь, как и в случае с Корчагиным, прокуратура отказалась поддерживать обвинение. Примеров еще множество. Тем не менее в моей статье среди тех, кто «не в первые» брал под защиту отечественных национал-социалистов, фамилия судьи Зельдиной отсутствовала. Стало быть, к «защитникам» она причислила себя сама. Тогда при чем здесь оскорбленная честь? И тем более – деловая репутация?
4. «Теперь, после „дела Рудакова“, стало и вовсе очевидным: лучше не пытаться очистить страну от этих „сверхчеловеков“. Похоже, у них все схвачено, а наши попытки обойдутся себе дороже».
Разве в этой цитате из моей статьи говорилось о том, что «схвачена» была судья Зельдина? Нету этого. Зато в «деле Рудакова» есть одна любопытная деталь – магнитофонная кассета, с записанным диалогом между Рудаковым с «потерпевшей» Мухиной, во время которого она обмолвилась, что заплатила «кому надо» тысячу долларов, чтобы пистолет оказался стартовым, а о свастиках не упоминалось вовсе.
Впрочем, Рудаков не знал, кому конкретно пошли эти деньги. Я тоже. И уж конечно – судья Зельдина тут не причем. Чего не знаю, за то не ручаюсь.
5. «Не случайно ведь лидеры отечественных нацистов похваляются своими людьми в российских правоохранительных органах. Очевидно, „свои“ имеются и в судах».
Очевидно, имеются. Но ведь и здесь фамилии судьи Зельдиной нет даже близко.
6. «Этим „своим“ закон явно не писан. Даже если он имеется – то не для них. Закон ведь, как известно, – что дышло. Особенно в умелых руках судьи…».
На этом месте Зельдина цитату оборвала. И напрасно, потому как на любом языке, в том числе и юридическом, это называется подтасовкой. В моем изложении это место выглядело так: «Особенно в умелых руках судьи или прокурора. Или – высокопоставленного чиновника».
Разница, как вы понимаете, существенная. Догадываюсь, что понятие обобщения Зельдиной не знакомо. Однако и не в обобщенном, усеченном виде фамилия конкретного судьи там не просматривалась. Конечно, можно принять на свой счет пословицу «Закон – что дышло» и оскорбиться. Но тогда ответчиком по этому заявлению должен быть народ, в недрах которого эта пословица родилась. Родилась, между прочим, не без оснований.
Вывод из приведенных в иске цитат был сделан следующий:
«Вышеназванные сведения обвиняют меня (либо суд в лице судьи Зельдиной, что следует из контекста и характера статьи) в непрофессионализме (п. п. 1,2,6), симпатии национал-социалистам (п. п. 3,4), содействии нацистам (п.5) и таким образом причиняют мне моральный вред, оскорбляют мои честь, достоинство и вредят моей деловой репутации. При этом они полностью не соответствуют действительности».
О симпатиях и содействии судьи Зельдиной нацистам ничего сказать не могу: не знаю. Могу только добавить к «вышеназванным сведениям» еще одну старинную пословицу – по поводу горящей шапки. Что же касается профессионализма или отсутствия такового, то это вопрос не простой. В кассационной жалобе было написано:
«Настоящее уголовное дело рассмотрено судом необъективно, на низком профессиональном уровне, с грубейшими нарушениями принципов отправления правосудия, с позицией ярко выраженного обвинительного уклона».
Возможно, впрочем, что мнение, изложенное в кассационной жалобе, было не объективно, поскольку принадлежало стороне, проигравшей процесс. Но как тогда объяснить следующие факты?
Обвинение в суде было построено только на показаниях заинтересованных лиц. Причем все они – родственники, а один из них даже не был очевидцем инцидента. А вот тетя фашиствующего юнца, некто Романова, вообще заявляла, что Рудаков будто бы чем-то ее ударил, повредив при этом «волосяной покров головы» (так написано в деле). Экспертиза же о повреждениях на теле Романовой говорила следующее: «два синяка в области предплечья, происхождение, давность нанесения которых не установлены». Странное дело: удар – в «волосяную часть головы», а синяки, якобы от удара, – «в области предплечья». Это как? Впрочем, понимаю: анатомия – она посложней орфографии с грамматикой, с которыми судья Зельдина явно на «вы».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51