Следовательно, нет никаких сомнений: взрыв Ц дело их ру
к. А если и были какие-либо сомнения, то их быстро рассеяла статья мнившег
о себя социалистом редактора газеты «Ле Голуа» Жарзюэля, который сообщи
л, что получил в воскресенье письменное приглашение встретиться с каким
-то незнакомцем на площади Бастилии. Этот незнакомец, во фраке и цилиндре
, представился Жарзюэлю как Равашоль и предложил дать редактору интервь
ю при одном условии: тот поклянется, что не будет публиковать точного опи
сания его внешности. Для Жарзюэля сенсационность своей публикации была
значительно дороже, нежели требование оказания помощи полиции. Поэтому
он привел только следующие слова Равашоля: «Нас не любят. Но следует имет
ь в виду, что мы, в сущности, ничего, кроме счастья, человечеству не желаем. П
уть революции кровав. Я вам точно скажу, чего я хочу. Прежде всего Ц терро
ризовать судей. Когда больше не будет тех, кто нас сможет судить, тогда мы
начнем нападать на финансистов и политиков. У нас достаточно динамита, ч
тобы взорвать каждый дом, в котором проживает судья…»
Новая волна возмущения прокатилась по Парижу. Толпами валили люди по Рю-
де-Клиши к месту последнего взрыва. Премьер-министр Эмиль Лубе часами со
вещался с военным министром и префектом полиции. Все известные зарубежн
ые анархисты были высланы из страны. В Риме, Лондоне, Берлине и Петербурге
Ц повсюду говорили о Равашоле. Анархистские газеты славили его как геро
я, как «непобедимого».
Два дня спустя, в среду, 30 марта, владелец ресторана «Бери» на бульваре Маж
анта сообщил полиции, что у него завтракает мужчина примерно тридцати ле
т, со шрамом около большого пальца левой руки. Незнакомец еще в понедельн
ик разговаривал с официантом Леро и провозглашал анархистские лозунги.
Комиссар полиции Дреш с четырьмя сержантами прибыл к ресторану как раз в
тот момент, когда незнакомец собирался его покинуть. Анархист тут же вых
ватил револьвер, но, несмотря на отчаянное сопротивление, был обезоружен
и схвачен. По дороге в полицейский участок он несколько раз пытался бежа
ть и катался но мостовой в ожесточенной борьбе с сержантами. Пока задерж
анного везли в Сюртэ, он непрерывно кричал на всю улицу: «Братья, за мной! Д
а здравствует анархия, да здравствует динамит!»
К Бертильону его привели страшно окровавленного. Он так бушевал и неисто
во сопротивлялся, что не было никакой возможности обмерить его и сфотогр
афировать. Только к пятнице задержанный успокоился. Теперь тон его измен
ился, он принял заносчивую позу героя. Только лично Бертильону он позвол
ил обмерить и сфотографировать себя. Полученные данные оказались таким
и: рост Ц 1,663; размах рук Ц 1,780; объем груди Ц 0,877; длина головы Ц 0,186; ширина голо
вы Ц 0,162; длина левой стопы Ц 0,279; длина среднего пальца левой руки Ц 0,122; длин
а левого уха Ц 0,098. Итак, Равашоль Ц «революционный идеалист» оказался Кл
одом Франсуа Кенигштейном и, по всей вероятности, грабителем и убийцей и
з Сент-Этьена. На следующее же утро сообщение об этом было помещено в печа
ти. Некоторые левые газеты реагировали с возмущением и иронией; неужели
полиция серьезно хочет убедить общественность, что Равашоль Ц это низк
ий преступник, убивавший и грабивший корысти ради?! И она серьезно надеет
ся доказать, что задержан настоящий Равашоль? Всеобщее смятение и жуткий
страх вновь овладели людьми Ц если задержан не настоящий Равашоль, то, з
начит, тот, истинный, на свободе!
Процесс над Равашолем был назначен судом присяжных на 27 апреля, и вдруг за
два дня до этого взорвалась очередная бомба. Страшный грохот потряс рес
торан «Вери», у входа в который был арестован Равашоль. Стены обрушились,
вылетели окна. Под развалинами были найдены два трупа: хозяина ресторана
и одного из посетителей.
Но сделанные Бертильоном измерения не лгали.
Равашоль, представ перед судом как виновник взрывов на бульваре Сен-Жер
мен и на Рю-де-Клиши, отрицал свою причастность к убийству в Сент-Этьене. С
удьи же, парализованные, как видно, страхом от угроз, сыпавшихся в адрес па
рижской юстиции, не решались сказать ни одного резкого слова.
Но вот 20 июня Равашоль, обвиняемый в убийстве и ограблении в районе Сент-Э
тьена, предстал перед судом присяжных департамента Луара в Монбризоне. П
редседатель суда Дарриган прибыл из Лиона. Он чувствовал себя свободным
от неуверенности и страха, сковавших парижских судей. Как только Равашол
ь понял, что игра в запугивание окончена, он сбросил маску. Громко, высоком
ерно и цинично он заявил, что одна из его фамилий действительно Кенигште
йн, а ограбление могилы баронессы Рош-Тайе и убийство отшельника Жака Бр
юнеля Ц дело его рук. Это было признание человека распущенного, для кото
рого слова анархистов об уничтожении власть имущих служили прикрытием
его собственных устремлений убийцы.
Когда Равашоля, приговоренного к смерти, вели ранним утром 10 июля по улица
м Парижа к месту казни, он надрывно распевал:
«Хочешь счастливым быть Ц вешай своих господ и кромсай попов на кусочки
». Его последними словами на эшафоте были: «Вы свиньи, да здравствует рево
люция!»
К сообщению о разоблачении Равашоля, весть о котором облетела все европе
йские страны, присовокупилось известие и об истории проведенной Бертил
ьоном идентификации, способствующей этому разоблачению. Во всех столиц
ах мира обратили внимание на бертильонаж. Казалось, не было больше никак
их препятствий его победоносному шествию по всему миру.

8

Лондон, 1884 г. Фрэнсис Гальтон и
история его бурной жизни. Гальтон и отпечатки пальцев.

На лондонской Международной выставке 1884 г. было много диковинок Ц больш
их и мелких, незабываемых и совсем не остающихся в памяти, забавных и зани
мательных. К последним надо отнести павильон, где каждый посетитель за т
ри пенса мог измерить и оценить некоторые свои физические и духовные воз
можности.
Уплатив билетеру за вход, посетитель оказывался в длинном помещении, в к
онце которого стоял стол с различными инструментами и аппаратами. Тут же
находился молодой человек, преисполненный готовности подвергнуть жел
ающих тесту. Он мог измерить размах рук, рост, длину верхней части туловищ
а, вес человека. Замерял он также силу мышц рук, быстроту реакции, объем ле
гких, проверял зрение, умение различать цвета, слух. В другом конце павиль
она при выходе посетителю выдавали карточку с полученными данными. Пави
льон пользовался огромной популярностью.
Иногда в этом павильоне можно было встретить респектабельного господи
на лет шестидесяти, выделявшегося голым черепом, окаймленным узким венч
иком волос. Это был сэр Фрэнсис Гальтон Ц один из тех ученых-дилетантов (
какое нехорошее слово!) XIX в., которые так много сделали для прогресса естес
твенных наук.
Фрэнсис Гальтон, сын состоятельного фабриканта, родился в 1822 г. в Бирминге
ме. Вначале он изучал медицину, но так и не приобщился к врачебной практик
е, а целиком посвятил себя научным интересам и путешествиям. Обладая пол
ной материальной независимостью, он объездил множество стран. В 1840 г. побы
вал в Гисене (Германия) для того, чтобы познакомиться с известным немецки
м химиком Юстусом Либихом. Затем посетил Будапешт, Белград, Константиноп
оль, Афины, Венецию, Милан и Женеву. Все эти путешествия на лошадях и в экип
ажах были крайне изнурительными. Результатом их явилось физическое и пс
ихическое переутомление, впрочем часто повторявшееся на протяжении вс
ей его жизни, что не помешало Гальтону дожить до девяностолетнего возрас
та.
Воодушевленный работой своего кузена Чарлза Дарвина «О происхождении
видов», в которой много внимания уделялось проблеме наследственности, Г
альтон в 60-х годах прошлого века заинтересовался вопросами передачи по н
аследству физических и духовных свойств и способностей. Для решения это
й задачи ему нужны были статистические данные. Годами собирал он материа
л. С этой целью и был создан описанный выше павильон на международной выс
тавке. Все копии данных, полученных в результате измерений посетителей в
ыставки, отправлялись в архив Гальтона. Когда в 1885 г. выставка закрылась, Г
альтон пришел в такой восторг от обилия полезного статистического мате
риала, что не успокоился до тех пор, пока ему не удалось открыть при извест
ном лондонском Саут-Кенсингтонском музее стационарную измерительную
лабораторию. Одно время даже считалось хорошим тоном подвергнуться изм
ерениям Гальтона, которые производил его ассистент сержант Рэндл. Гальт
он вскоре прославился как самый выдающийся из английских специалистов
в области антропометрии.
Так обстояли дела, когда весной 1888 г. весть о назначении Альфонса Бертильо
на шефом полицейской службы идентификации Парижа достигла Лондона. Нау
чное «Королевское общество» заинтересовалось бертильонажем и попроси
ло Фрэнсиса Гальтона выступить по данному вопросу на одной из его знамен
итых «пятниц». Никто в то время не представлял себе, каковы будут последс
твия этого приглашения.
Гальтон принял приглашение и тут же отправился в Париж, дабы подробно уз
нать обо всем от самого Бертильона. Впоследствии он так рассказывал о св
оем визите: «Я встретился с месье Бертильоном во время моего кратковреме
нного визита в Париж и имел возможность ознакомиться с его системой. Нич
то не может превзойти ту тщательность, с которой его ассистенты производ
ят обмер преступников. Их действия точны и быстры. Все прекрасно организ
овано…»
Но Гальтон не ограничился только сообщением об открытии Бертильона. Сто
лкнувшись однажды с проблемой идентификации, он решил основательно зан
яться этой темой.
Тем временем статьи, написанные доктором Фолдсом и Уильямом Хершелом и о
публикованные ровно восемь лет тому назад в журнале «Нейчер», были основ
ательно забыты. Фолдс, ставший между тем полицейским врачом в Лондоне, вс
е еще предпринимал тщетные попытки заинтересовать Скотланд-Ярд и брита
нского министра внутренних дел своей идеей об отпечатках пальцев, а пока
что частным образом, ворча и возмущаясь, продолжал свои опыты.
В каком-то уголке феноменальной памяти Фрэнсиса Гальтона сохранилось в
оспоминание об открытии, описанном в «Нейчер». Гальтон отправил в редакц
ию письмо с просьбой представить ему более подробные сведения по данном
у вопросу. Журнал немедленно откликнулся на его просьбу, но опять-таки по
какой-то случайности редакция переслала Гальтону статью не Фолдса, а им
енно Уильяма Хершела, который, несколько поправив здоровье, проживал все
там же, в Литлморе, и тоже в частном порядке занимался проблемой отпечатк
ов пальцев. Узнав, что им заинтересовался сам Гальтон, Хершел понадеялся,
что этот интерес даст новую жизнь его изобретению и оно получит практиче
ское применение. Без малейших колебаний он переслал Гальтону весь свой м
атериал. Вскоре он и сам посетил Гальтона, чтобы лично продемонстрироват
ь ему способ получения отпечатков пальцев.
И тут произошло то, что обычно случается лишь при наличии такого исключи
тельного ума, каким обладал Гальтон.
Он десятилетиями занимался антропологией и антропометрией, и ему, казал
ось бы, было предначертано стать приверженцем Бертильона. Но, ознакомивш
ись с присланными Хершелом материалами, он сразу понял, что в руки к нему п
опало нечто более значимое, чем бертильонаж. Разумеется, система Бертиль
она Ц большой шаг вперед. Но если бы удалось осуществить идеи Хершела, то
новый метод сделает возможным еще больший прогресс. Открывающиеся при э
том перспективы поистине необозримы.
Во время подготовки к докладу, прочитанному Гальтоном 25 мая 1888 г., у него не
хватало времени для того, чтобы вплотную заняться новым феноменом. Но он
не упустил возможности упомянуть в своем выступлении, что, кроме бертиль
онажа, по всей вероятности, существует еще один способ идентификации Ц
отпечатки пальцев, Ц на который пока не обратили надлежащего внимания.

Сразу же после доклада Гальтон погрузился в работу. В первую очередь его
интересовал вопрос, действительно ли отпечатки пальцев остаются неизм
енными на протяжении всей жизни человека. Коллекция собранных Хершелом
отпечатков, представлявшая собою материал тридцатилетнего наблюдения
, выглядела достаточно доказательной. Тем не менее Гальтон дал распоряже
ние отбирать отпечатки пальцев у всех посетителей Саут-Кенсингтонског
о музея. Он чувствовал, что напал на след нового «чуда рода человеческого
». И хотя сержант Рэндл все еще продолжал измерять рост, остроту зрения и ф
изическую силу посетителей музея, Гальтона уже интересовала только тем
а папиллярных линий. С каждого отпечатка пальцев он велел делать увеличе
нные фотоснимки, чтобы их легче было сравнивать. Через три года в коллекц
ии Гальтона было гораздо больше отпечатков, чем в коллекции Хершела. Ни р
азу за это время отпечатки пальцев одного человека не совпадали с отпеча
тками пальцев другого. Как установил Гальтон, по математической теории в
ероятности шанс совпадения отпечатка какого-либо отдельного пальца од
ного человека с отпечатком пальца другого человека выражается отношен
ием 1:4. Если же у одного лица отобрать отпечатки всех десяти пальцев Ц вер
оятность совпадения будет равняться 1:64`000`000`000. Приняв во внимание общую числ
енность населения земного шара, можно считать, что совпадение отпечатко
в пальцев двух человек практически невозможно.
Гальтона занимал еще один вопрос, который ни Хершелу, ни Фолдсу не пришел
в голову. Если отпечаткам пальцев как средству идентификации предстоит
соперничать с бертильонажем, то следует все множество вариантов папилл
ярных линий привести в единую систему, а затем каталогизировать их, как э
то делал Бертильон с данными измерений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65