Ни того ни другого не дано болтунам, и даже в самой страсти своей терпят они неудачу. (…) Они жаждут слушателей, но не находят их, напротив: всякий от болтуна бежит без оглядки.
Глупые речи превращают захмелевшего в пьяного.
Ни одно произнесенное слово не принесло столько пользы, сколько множество несказанных.
Говорить учимся мы у людей, молчать - у богов.
Слово, доколе известно одному человеку, действительно остается тайным, а перейдя ко второму, становится достоянием молвы.
Брат - это друг, дарованный нам природой.
Если осел тебя лягнул, не отвечай ему тем же.
Если дружишь с хромым, сам начинаешь прихрамывать.
Признак недоброжелательного характера историка - стремление из двух или многих версий рассказа всегда отдавать предпочтение той, которая изображает исторического деятеля в более мрачном свете.
Метко ответил некий египтянин на вопрос, зачем он обернул свою ношу со всех сторон: «Чтобы не знали зачем!»
Злословие непременно сопутствует любопытству.
Все опасаются любопытного и прячутся от него. (…) Так что часто открытое слуху и зрению всех других укрыто только от любопытных глаз и ушей.
В слабых душах возможность причинить боль ведет к тем более жестокому приступу гнева, чем тягостнее сознание собственной слабости. Поэтому женщины гневливее мужчин, больные - здоровых, старые - молодых, бедствующие - благополучных.
Должен сказать себе всякий, кого гнев побуждает к возмездию: «Если он провинился сегодня, то останется провинившимся и завтра, и послезавтра». Опасаться надо не того, что он будет наказан с опозданием, а того, что, наказанный немедленно, он навсегда окажется наказанным незаслуженно, как это уже нередко случалось. Кто из нас так жесток, чтобы на пятый или десятый день подвергать раба побоям за то, что он пережарил блюдо, или опрокинул стол, или был медлителен, выполняя приказание?
Не следует (…), наказывая, упиваться этим как местью, а наказав - раскаиваться; первое по-зверски, второе - по-женски.
Таково приносимое богатством благополучие: без зрителей и свидетелей оно превращается в ничто.
Семирамида, будучи женщиной, снаряжала походы, вооружала войска, строила Вавилон, покоряла эфиопов и арабов, переплывала Красное море, а Сарданапал, родившись мужчиной, ткал порфиру, восседая дома среди наложниц; а по смерти ему поставили каменный памятник, который изображал его пляшущим на варварский лад и прищелкивающим пальцами у себя над головой, с такой надписью: «Ешь, пей, служи Афродите: все остальное ничто».
[Александру] некоторые ставят в упрек чрезмерную склонность к вину, но в своей деятельности он оставался трезвым, и его не опьяняла власть, вкусив которой другие не могут совладать с собой самими.
Безбожие - это нечувствительность к божеству и незнание блага, а суеверие - чрезмерная чувствительность, которая в благе видит только зло.
Ты утверждаешь, что отрицающий богов кощунствует? Но разве не в большее кощунство впадает тот, кто признает их такими, каковыми считают их суеверные? Да я предпочел бы, чтобы люди говорили, что Плутарха вовсе нет и никогда не было, чем говорили бы, что Плутарх человек непостоянный, легкомысленный, раздражи- тельный и вспыльчивый, мелочно мстительный, злопамятный - словом, такой, что если обойдешь его приглашением на обед, если за недостатком времени не явишься к нему в гости или не заговоришь с ним при встрече, то он тебя начнет со света сживать: или поймает и забьет до смерти твоего раба, или выпустит тебе на поля скотину и потравит весь твой урожай.
Безбожник всего лишь полагает, что богов нет, а суеверный страстно желает, чтобы их не было, и верит он в них против воли, потому что боится не верить. (…) Суеверный по своим наклонностям - тот же безбожник, только ему не хватает смелости думать о богах то, что он хочет.
Иные, спасаясь от суеверия, впадают в упорное, неизлечимое безбожие, проскочив мимо лежащего посередине благочестия.
Один римлянин по имени Габба угощал как-то обедом Мецената. Заметив, что тот обменивается знаками внимания с его женой, он потихоньку склонил голову, как будто уснув. Но когда кто-то из рабов, подбежав из другой комнаты, попытался унести вино, Габба, отбросив позу спящего, воскликнул: «Мошенник, разве ты не видишь, что я сплю только для одного Мецената?»
В браке большее благо любить, чем быть любимым.
Мальчишка бросил камнем в собаку, а попал в мачеху и промолвил: «И то неплохо».
Солон показал себя мудрым законодателем в вопросах брака, предписав сближаться с женами не реже чем трижды в месяц, не ради наслаждения, а с тем, чтобы, обновляя брак, освободить его от набирающихся при всей взаимной благожелательности в повседневной жизни разногласий - наподобие того, как государства время от времени возобновляют свои дружественные договоры.
Власть многим нехороша, а хороша только одним - честью и славою, да и то лишь, если это власть лучшего над хорошими и величайшего над великими. А кто думает не о достоинстве, а только о своей безопасности, тот пускай пасет овец, лошадей и коров, а не людей.
Сибариты, говорят, рассылали своим женщинам приглашения за год, чтобы им достало времени принарядиться для пира.
С кем приходится плыть на корабле или служить на войне, тех мы поневоле терпим и на борту и в шатре; но в застолье сходиться с кем попало не позволит себе никакой разумный человек.
Кто недоволен местом за столом, тот обижает не столько хозяина, сколько соседа, и врагами ему делаются оба.
[Хороший правитель] добьется, чтобы подданные боялись не его, а за него.
В том государстве лучше всего правление, (…) где дурным людям нельзя править, а хорошим нельзя не править,
Лучший дом тот, (…) в котором у хозяина меньше всего дела.
Жизнь есть последовательность человеческих дел, большая часть которых имеет предметом добывание и приготовление пищи.
Пища нам не только средство к жизни, но и средство к смерти.
Тело есть орудие души, а душа орудие бога.
Взаимное послушание и благожелательство, достигнутое без предварительной борьбы, есть проявление бездеятельности и робости и несправедливо носит имя единомыслия.
Славное отличается от позорного более всего надлежащей мерой.
Следовало бы сказать народу: «Один и тот же человек не может быть у вас вместе и правителем и прислужником».
Больше всего толпа почитает тех, перед кем испытывает страх.
Добровольная смерть должна быть не бегством от деяний, но - деянием. Позорно и жить только для себя, и умереть ради себя одного.
Как всегда бывает с людьми, лишенными разума, ему [египетскому царю Птолемею] стало казаться, что самое безопасное - бояться всех и не доверять никому.
Ничтожный поступок, слово или шутка лучше обнаруживают характер человека, чем битвы, в которых гибнут десятки тысяч, руководство огромными армиями и осады городов.
Бог - это общий отец всех людей, но (…) особо приближает к себе лучших из них.
Ответы индийских мудрецов Александру Македонскому:
Кого больше - живых или мертвых? -
(…) Живых, так как мертвых уже нет.
Какое из животных самое хитрое? -
(…) То животное, которое человек до сих пор не узнал.
Что было раньше - день или ночь? -
(…) День был на один день раньше.
Что сильнее - жизнь или смерть? -
(…) Жизнь сильнее, раз она способна переносить столь великие невзгоды.
Задающий мудреные вопросы неизбежно получит мудреные ответы.
Наибольшей любви достоин такой человек, который, будучи самым могущественным, не внушает страха.
Всем людям свойственно, потерпев крушение, вспоминать о требованиях долга и чести.
Не только среди животных бывают такие, что прекрасно видят в потемках, но днем слепнут (…), - точно так же встречаются люди, красноречие и ум которых при сиянии солнца и зычных криках глашатая пропадают, но если дело вершится втихомолку и украдкой, способности их вновь обнаруживаются в полном блеске.
Бессмертия, чуждого нашей природе, и могущества, зависящего большей частью от удачи, мы жаждем и домогаемся, а нравственное совершенство - единственное из божественных благ, доступных нам, - ставим на последнее место.
Поистине подобает полководцу иметь чистые руки.
Говорят греки, что истина - в вине.
Главная причина кровожадности тиранов - это трусость, тогда как источник доброжелательства и спокойствия - отвага, чуждая подозрительности. Вот и среди животных хуже всего поддаются приручению робкие и трусливые, а благородные - смелы и потому доверчивы и не бегут от человеческой ласки.
Хиосец Феодот (…) [предложил] принять Помпея, а затем его умертвить. (…) Дескать, мертвец не укусит.
Мудрость (…) отнюдь не хвалит невинности, кичащейся неведением зла, но считает ее признаком незнания того, что обязан знать всякий человек, желающий жить достойно.
Великие натуры могут таить в себе и великие пороки, и великие доблести.
Народ часто ненавидит именно тех, кому воздает почести и кто с ненасытимой алчностью и спесью принимает их от недоброхотных даятелей.
Дело не только в том, что вместо красоты и добра они [безнравственные цари] гонятся за одной лишь роскошью и наслаждениями, но и в том, что даже наслаждаться и роскошествовать по-настоящему они не умеют.
Я живу в маленьком городке и, чтобы он не сделался еще меньше, охотно в нем остаюсь.
Один кивок человека, внушающего к себе доверие, весит больше многих и пространных периодов.
Я (…) полагаю свойством (…) созданной для государственных дел души (…) хранить свое достоинство куда тщательнее, нежели актеры, которые играют царей (…) и которых мы видим на театре плачущими или же смеющимися не тогда, когда им хочется, но когда этого требует действие или роль.
Первыми предатели продают себя самих.
Учитель гимнастики Гиппомах, по его словам, издали узнавал своих учеников (…), даже если видел только одно - как человек несет с рынка мясо.
Законом установлено, что мстить обидчику справедливее, чем наносить обиду первым, но по природе вещей и то и другое - следствие одной и той же слабости.
Дети способные легче припоминают услышанное однажды, но у тех, кто воспринимает слова учителя с усилием, с напряжением, память более цепкая: все, что они выучат, словно выжженное огнем, запечатлевается в душе.
Согласие проще всего найти там, где слабее всего способность сомневаться.
Его боятся, сынок, еще больше, чем ненавидят. (Сарпедон, наставник Катона Младшего, в ответ на его вопрос, почему никто не убьет диктатора Суллу.)
Нет ни одного нравственного качества, чья слава и влияние рождали бы больше зависти, нежели справедливость, ибо ей обычно сопутствует и могущество, и огромное доверие у народа. Справедливых не только уважают, как уважают храбрых, не только дивятся и восхищаются ими, как восхищаются мудрыми, но любят их, твердо на них полагаются, верят им, тогда как к храбрым и мудрым питают либо страх, либо недоверие. (…) Именно по этой причине и враждовали с Катоном все видные люди.
Клятву, данную врагу, нарушают из страха перед ним, а данную богу - из пренебрежения к нему.
И в государственной деятельности есть свой круг побед, и когда он завершен, пора кончать. В состязаниях на государственном поприще - ничуть не меньше, чем в гимнасии, - тотчас обнаруживается, если борца покидают молодые силы.
В речи гораздо более, чем в лице, как думают некоторые, открывается характер человека.
Катон (…) никогда не скупился на похвалы самому себе и отнюдь не избегал прямого хвастовства, считая его спутником великих деяний.
Невозможность похвастаться богатством люди полагают равной его потере, а хвастаются всегда вещами излишними, а не необходимыми.
Государство есть некая совокупность объединившихся частных домов и сильно лишь в том случае, если преуспевают его граждане - каждый в отдельности.
В Спарте полководец, достигший своей цели благодаря хитрости и убедительным речам, приносит в жертву быка, а победивший в открытом бою - петуха. Так даже столь воинственный народ, как спартанцы, полагал слово и разум более достойными и подобающими человеку средствами действия, нежели силу и отвагу.
Робкие врачи, не решающиеся применить нужные лекарства, потерю сил у больного принимают за ослабление болезни.
Вечно у него будет какой-нибудь повод снова попытать счастья: после удачи - уверенность в себе, после неудачи - стыд!
Народ (…) боится презирающих его и возвышает боящихся. Ведь для простого народа величайшая честь, если люди высокопоставленные им не пренебрегают.
Народ в некоторых случаях с удовольствием использует опытных, сильных в красноречии и рассудительных людей, однако всегда с подозрением и страхом относится к их таланту, старается унизить их славу и гордость.
Нет ничего постыдного в том, чтобы бежать от гибели, если только не стараешься спасти жизнь бесчестными средствами, равно как нет и ничего хорошего в том, чтобы спокойно встретить смерть, если это сочетается с презрением к жизни. Вот почему Гомер самых неустрашимых и воинственных мужей выводит в бой хорошо и надежно вооруженными, а греческие законодатели карают того, кто бросит свой щит, а не меч или копье, желая этим указать, что каждому (а главе государства или войска - в особенности) надлежит раньше подумать о том, как избежать гибели самому, нежели о том, как погубить врага.
Настоящий полководец должен умереть от старости или, по крайней мере, под старость.
Кони, запряженные в колесницу, бегут быстрее, нежели поодиночке, - не потому, что общими усилиями они легче рассекают воздух, но потому, что их разжигает соревнование и соперничество друг с другом.
Трудно путем исследования найти истину, когда позднейшим поколениям предшествующее время заслоняет познание событий, а история, современная событиям и лицам, вредит истине, искажая ее, с одной стороны, из зависти и недоброжелательства, с другой - из угодливости и лести.
Хорошее искусство - то, которое современникам кажется старинным, а потомкам - новым.
Поскольку поток времени бесконечен, а судьба изменчива, не приходится (…) удивляться тому, что часто происходят сходные между собой события.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204