В мужском туалете он застал Спайка Каспара и Ника де Силски, стоящих у умывальников и потихоньку переговаривающихся друг с другом через зеркало: это были связные Хейдона для советских агентурных сетей, они много повидали на своем веку и все их называли не иначе как «русскими». Увидев Гиллема, они тут же замолчали.– Привет обоим. Господи, да вы и впрямь неразлучны.Они были оба светловолосые и коренастые и больше походили на русских, чем настоящие русские. Он подождал, пока они уйдут, вымыл руки и затем небрежным шагом вплыл в кабинет Лодера Стрикленда.– Господи помилуй, как Акула умеет вести беседу! – беззаботно сказал он.– Очень способный офицер. Из всех, кто здесь работает, ее в первую очередь можно назвать незаменимой. Исключительно компетентна, можете мне поверить на слово, – сказал Лодер.Он внимательно взглянул на часы, перед тем как подписать пропуск, и проводил Гиллема обратно к лифту. Возле барьера Тоби Эстерхейзи разговаривал с неприветливым молодым вахтером.– Ты собираешься назад в Брикстон, Питер? – Его голос звучал небрежно, и, как обычно, лицо было непроницаемо, непонятно было, к чему он клонит.– А что?– У меня здесь просто есть машина. Я бы мог везти тебя. У нас есть кое-какие дела в том районе.«Везти тебя». Крошка Тоби и на одном языке не мог говорить как следует, хотя говорил почти на всех. В Швейцарии Гиллем слышал, как он говорит по-французски с немецким акцентом; в его немецком слышалось что-то славянское, а в английском было полно случайных оговорок, ненужных пауз и не правильно произнесенных гласных.– Спасибо, Тоб, я думаю, мне пора домой. Пока.– Прямо домой? Я могу везти тебя все равно.– Благодарю, мне нужно пройтись по магазинам. Все эти чертовы крестники, понимаешь.– Ну ясно, – сказал Тоби, будто у него их не было и он не понимает подобных забот. Он обиженно поджал свои маленькие губы, снова придав лицу каменное выражение.«Какого черта ему нужно? – подумал Гиллем. – Крошка Тоби вместе с этим толстяком Роем: чего это они так на меня уставились? То ли вычитали там что-нибудь, то ли что-то раскусили».Выйдя на улицу, он не спеша побрел вдоль Чаринг-Кросс-роуд, глазея на витрины книжных магазинов, одновременно автоматически просматривая обе стороны улицы. Заметно похолодало, поднимался ветер, и, судя по лицам спешащих прохожих, погода не предвещала ничего хорошего. Питер испытывал воодушевление. «Что-то я слишком отстал от жизни, – подумал он. – Нужно жить в ногу со временем». В магазине «Цвеммерс» (Крупнейший книжный магазин Лондона (по имени первого владельца)) он детально изучил красивое подарочное издание под названием М у з ы к а л ь н ы е и н с т р у м е н т ы н а п р о т я ж е н и и в е к о в " и вспомнил, что Камилла будет допоздна заниматься с доктором Сандом, ее учителем по флейте. Повернув назад, он дошел до «Фойлз», проглядывая очереди на автобусных остановках. «Все время представляй себе, будто ты за границей», – говорил ему Смайли. Это было нетрудно, если вспомнить дежурную комнату и отрешенно уставившегося на него Роя Бланда. И Билла тоже. Неужели Хейдон разделял их подозрения? Нет. Билл сам по себе, решил Гиллем, не в силах совладать с нахлынувшим на него чувством симпатии к Хейдону. Билл не станет разделять ничье мнение, если оно в первую очередь не принадлежит ему самому. Рядом с Биллом эти двое просто пигмеи.В Сохо он поймал такси и попросил отвезти его к вокзалу Ватерлоо. На Ватерлоо он зашел в вонючую телефонную будку и набрал код Митчема в Суррее, чтобы поговорить с инспектором Мэнделом, бывшим офицером полиции из Отдела специальных операций, которого Гиллем и Смайли знали по другим делам. Когда Мэндел подошел к телефону, Гиллем попросил позвать Дженни и услышал короткий ответ, что никакая Дженни здесь не живет. Он извинился и повесил трубку.Затем набрал номер службы точного времени и вежливо поговорил с автоответчиком: снаружи стояла пожилая леди и ждала, когда он закончит. Ну, теперь он, наверное, уже на месте, подумал Гиллем. Он снова повесил трубку и набрал другой номер в Митчеме; на этот раз он звонил в телефонную кабину в конце той улицы, где жил Мэндел.– Это Вилл, – сказал Гиллем.– А это Артур" – весело ответил Мэндел. – Как поживает Вилл?Мэндел был угловатой проворной ищейкой с умным лицом и проницательными глазами, и Гиллем очень живо представлял себе, как он в эту минуту склонился над своим полицейским блокнотом, держа наготове карандаш.– Я хочу прочитать вам краткую сводку на тот случай, если, не дай Бог, попаду под автобус.– Это хорошо, Вилл, – утешил его Мэндел. – Осторожность никогда не помешает.Питер медленно продиктовал свое послание, используя в качестве кода терминологию ученых, которую они разработали для окончательной защиты от случайного подключения: экзамены, студенты, научные доклады, которые кто-то у кого-то передрал. Каждый раз, когда Гиллем делал паузу, он слышал лишь легкое поскрипывание. Он представил себе, как Мэндел пишет, медленно и разборчиво, и не переспрашивает, пока не закончит.– Кстати, я получил из проявки те фотографии с вечеринки, – сказал наконец Мэндел после того, как проверил все еще раз. – Получились то что надо. Ни одной неудачной.– Спасибо. Я очень рад.Но Мэндел уже повесил трубку.Что я могу сказать про «кротов», подумал Гиллем, так это то, что вся их жизнь от начала до конца – это длинный темный туннель. Придержав открытую дверь для пожилой леди, он увидел, что с телефонной трубки, висящей на рычаге, медленно сползают капли пота. Он вспомнил свое послание Мэнделу и снова подумал о Рое Бланде и Тоби Эстерхейзи, уставившихся на него, когда он стоял в дверях. Ему вдруг нестерпимо захотелось узнать, где сейчас Смайли и соблюдает ли он осторожность. Не совсем уверенный, правильно ли он все понимает, Гиллем вернулся на Итон-Плейс, испытывая жгучую потребность увидеть Камиллу. Неужели его возраст играет теперь против него? Впервые в жизни он почему-то погрешил против собственных представлений о благородстве.У него было чувство отвращения, даже омерзения к самому себе. Глава 12 Некоторым пожилым людям, когда они приезжают в Оксфорд, каждый камень словно подмигивает, напоминая о молодости. Смайли к таким людям не относился. Десять лет назад он бы, вероятно, еще мог почувствовать что-то подобное. Но сейчас – нет. Проходя мимо Бодлеанской библиотеки, он рассеянно подумал: а вот здесь я работал. Увидев дом своего старого куратора на Паркс-роуд, он вспомнил, что перед самой войной в этом большом саду Джебоди первым дал понять, что может переговорить кос с кем в Лондоне, «кого он хорошо знает». И, услышав, как Том Тауэр отбивает шесть часов вечера, Джордж неожиданно для себя вспомнил о Билле Хейдоне и Джиме Придо, которые, должно быть, поступили сюда в тот год, когда Смайли заканчивал учебу, и которых война свела вместе; и из праздного любопытства ему стало интересно, как они выглядели рядом: Билл – художник, полемист, сочувствующий социалистам, и Джим – спортсмен, слушающий Билла с открытым ртом. Во время расцвета их карьеры в Цирке, вспоминал он, различия между ними почти сгладились: Джим достиг недюжинной гибкости ума, а Биллу не было равных в оперативной работе.И только под конец снова возобладала изначальная противоположность: рабочая лошадка вернулась в свою конюшню, а мыслитель – к своему письменному столу.Моросил дождь, но Смайли не замечал его. Он приехал поездом и пошел пешком от станции, все время кружа, петляя, сворачивая в сторону, все время возвращаясь к магазину «Блэкуэллс», к своему бывшему колледжу, затем еще куда-нибудь, затем опять на север. Из-за высоких деревьев здесь довольно рано стемнело.Дойдя до переулка, он снова замешкался, еще раз осмотрелся. Какая-то женщина в шали проехала мимо него на велосипеде, плавно скользя в лучах уличных фонарей, пронизывающих клочья тумана. Потом она толкнула калитку и исчезла в темноте. На противоположной стороне улицы какая-то закутанная фигура прогуливала собаку, он не мог разобрать, мужчина это или женщина.Если не считать этого, и на улице, и в телефонной будке было совершенно пусто. Затем вдруг мимо прошли двое, громко разговаривая о Боге и о войне.Говорил в основном тот, что помоложе. Услышав, что старший слушал и с чем-то соглашался, Смайли предположил, что это профессор и студент.Он шел вдоль высокой ограды, сквозь которую там и сям торчали ветки кустов. Ворота под номером «15» еле держались на петлях; они были двойными, но открывалась только одна створка. Толкнув ее, Смайли обнаружил, что щеколда сломана. Дом стоял далеко в глубине сада, в большинстве окон горел свет. В одном из них, на самом верху, молодой человек склонился над столом; в другом, кажется, спорили о чем-то две девушки; в третьем очень бледная женщина играла на альте, но звуки не доходили. Окна на нижнем этаже тоже светились, но здесь были задернуты занавески. Крыльцо было выложено плиткой, а во входную дверь вставлено витражное стекло; к косяку прикреплена выцветшая записка: «После 23.00 пользоваться только боковой дверью». Под звонком – еще бумажки: «Принц – три звонка», «Ламби – два звонка», «Звоните – весь вечер никого нет дома, до встречи, Дженет». Табличка под нижним звонком гласила: «Сейшес». Смайли нажал на кнопку. Тут же залаяли собаки, и раздался женский крик: «Флэш, глупый ты мальчик. Это кто-то из моих оболтусов. Флэш, да заткнись ты, дурачок! флэш!»Дверь приоткрылась, удерживаемая цепочкой, и кто-то протиснулся в проем. Пока Смайли изо всех сил пытался разглядеть, кто еще внутри, пронизывающие глаза, влажные, как у ребенка, окинули его оценивающим взглядом, задержавшись на его портфеле и забрызганных туфлях, затем взлетели вверх, вглядываясь через его плечо в глубину аллеи, затем еще раз осмотрели гостя. Наконец белое лицо расплылось в очаровательной улыбке, и мисс Конни Сейшес, некогда первая красавица Аналитического отдела Цирка, обнаружила свою неподдельную радость.– Джордж Смайли! – воскликнула она, сопроводив свою реплику неуверенным смешком и втаскивая его в дом. – Ба, это ты, мой дорогой и любимый, а я-то думала, это агент по продаже пылесосов, а это, оказывается, Джордж, Господи Боже мой!Она быстро закрыла за ним дверь.Конни была крупной женщиной, на голову выше Смайли. Тугой узел седых волос обрамлял ее раздобревшее лицо. На ней был коричневый жакет, похожий на спортивную куртку, и брюки с эластичным поясом, над которым нависало пузо, как у старика. В камине тлел уголь. Перед ним лежали кошки, а шелудивый серый спаниель, настолько жирный, что едва мог двигаться, развалился на диване. На тележке стояли консервные банки и бутылки, из которых ела и пила хозяйка. К одной и той же розетке тянулись провода от радио, электрической плитки и щипцов для завивки волос. На полу лежал мальчик с волосами до плеч и поджаривал хлебец. Увидев Смайли, он отложил в сторону свой латунный трезубец, – Ой, зайчик, дорогой, не могли бы мы заняться этим завтра? – взмолилась Конни. – Не каждый день меня навещает моя старинная-старинная любовь. – Джордж уже успел забыть ее голос. Она постоянно играла им, в полной мере используя всю его амплитуду. – Я целый час дарю тебе бесплатно, дорогой, хорошо? Один из моих оболтусов, – объяснила она Смайли, хотя мальчик еще не успел выйти из комнаты. – Я все еще преподаю, сама не знаю почему. Д ж о р д ж , – промурлыкала она, горделиво оглядывая его через всю комнату, пока он вытаскивал из портфеля бутылку хереса и наполнял стаканы, – самый очаровательный и дорогой мужчина из всех, кого я знала. Явился сюда пешком, – объяснила она спаниелю. – Посмотри на его ботинки. Пешком из самого Лондона, да, Джордж? О Господи, т в о е з д о р о в ь е !Ей было трудно держать стакан. Пальцы, пораженные артритом, были повернуты книзу, будто сломаны все разом в одной аварии, а рука словно онемела.– Ты пришел один, Джордж? – спросила она, выудив сигарету прямо из кармана жакета. – Без сопровождения или как?Он зажег ей сигарету, и она держала ее всеми пятью вытянутыми пальцами, как мальчишки держат плевательную трубку, затем посмотрела на него, будто прицеливаясь, своими покрасневшими проницательными глазами:– Ну и что потребовалось от Конни? Отвечай, проказник.– Ее воспоминания.– А именно?– Нужно будет вернуться к одной позабытой теме.– Ты слышишь, Флэш? – возопила она, обращаясь к спаниелю. – Сначала они дают нам пинка под зад и кидают на прощание изгрызенную кость, а затем приходят побираться. Что еще за позабытая т е м а , Джордж?– Я принес тебе письмо от Лейкона. Он будет сегодня в семь вечера в своем клубе. Если ты в чем-то сомневаешься, позвони ему из телефонной будки на улице. Я бы предпочел, чтобы ты этого не делала, но если без этого не обойтись, учти, он будет важно сопеть и все равно тебя уговорит.Все это время она стояла, опершись о него, но сейчас всплеснула руками и заходила кругами по комнате, изредка останавливаясь, чтобы успокоиться, и продолжая ругаться:– Черт бы тебя побрал, Джордж Смайли, тебя и всех вас, вместе взятых. – Возле окна она чисто машинально отодвинула край занавески, но, казалось, ничто не могло ее отвлечь. – Ох, Джордж, черт тебя подери, – пробормотала она. – Зачем ты впутал сюда какого-то Лейкона? Мог бы с таким же успехом обратиться в какую-нибудь конкурсную комиссию.На столе лежал экземпляр дневной «Тайме» кроссвордом кверху. Все клеточки до единой были заполнены.– Ходила сегодня на футбол, – протянула она, подкрепляясь с тележки. – Душка Вилл брал меня с собой. Мой любимый оболтус, как это мило с его стороны. – И вдруг надула губы и проговорила детским обиженным голоском:– Конни так з а м е р з л а , Джордж. Промерзла до самых косточек.Он догадался, что она плачет, вытащил ее из темноты и подвел к дивану.Ее стакан опустел, и он долил его. Они сидели на диване бок о бок, потягивая вино, и слезы Конни капали ей на жакет и ему на руки.– Ох, Джордж, – продолжала она, – Ты знаешь, что она мне сказала, когда меня вышвыривали? Эта корова из отдела кадров? – Она взяла кончик воротника Смайли и, теребя его большим и указательным пальцами, продолжала отпивать из стакана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55