Мужчина кивком подозвал продавщицу, стоявшую у дальнего конца прилавка.
– Можно посмотреть это колье?
– Сию минуту, мистер Хэлфорд.
Лари хотела бы возразить, но лишилась дара речи, когда продавщица открыла футляр, достала из него потрясающее колье и положила его перед ней на черный бархатный поднос. Мужчина по фамилии Хэлфорд взял украшение.
– Примерьте его!
– Нет… Не стоит, – произнесла она, смутившись.
Но Хэлфорд уже стоял позади нее. Когда он надевал колье ей на шею, она почувствовала, что кончики его пальцев легко прикасаются к ее коже. Девушка-продавщица поднесла зеркало, и Лари не смогла удержаться и посмотрелась в него. Разглядывая свое отражение, она услышала, как мужчина спрашивает о цене. Продавщица ответила, что оно стоит сорок пять тысяч долларов.
Глаза Лари встретились с его глазами в зеркале, и он тихо произнес:
– Вы выглядите в нем так чертовски великолепно, что я уже наполовину решил купить его для вас!
Она круто повернулась и в изумлении уставилась на него. Он понизил голос.
– Но только наполовину. Другая половина зависит оттого, насколько велико ваше желание получить его.
Голос Хэлфорда стал еще тише.
– Вы самая прелестная молодая женщина, которую мне приходилось видеть. Я действительно желал бы заключить с вами соглашение…
– Отойди прочь от нее, ты, отвратительный проныра! При звуках знакомого голоса Лари повернулась и увидела, что Анита большими шагами спешит к ней из дальнего конца магазина. Очевидно, она пришла раньше, но была занята с управляющим.
– Делать предложения ребенку! – накинулась она на мужчину в сером костюме. – Открывай свою грязную пасть где-нибудь в другом месте, а не то я упрячу тебя за решетку!
Лари испытывала странную смесь облегчения и смущения. Она была счастлива, что ее вызволили из этого неудобного положения, но ведь на самом деле этот человек не сделал ничего особенно ужасного.
Он тоже не выказывал ни малейших признаков стыда.
– Сожалею, если обидел юную леди, – ответил он Аните. – Она определенно не похожа на ребенка. Но я никогда и представить себе не мог, что из всех людей именно вы, миссис Дани, так сильно обидитесь на то, что я предложил драгоценности в обмен на особые дары, которые может расточать красивая женщина.
– Убирайся с глаз моих долой, Хэлфорд! – оборвала его Анита. – Сейчас же! А не то я… я вынуждена буду позвать на помощь!
Во всяком случае, их ссора уже привлекла внимание стоявшего у дверей усатого мужчины, и он поспешно направлялся к ним.
Хэлфорд слегка поклонился Аните, а затем повернулся к Лари.
– Приношу свои извинения, мисс. У меня было намерение сделать вам комплимент, а не оскорбить вас.
И он вышел из магазина.
– Презренный червь! – зашипела Анита. – Готова держать пари, что он все время бродит где-нибудь здесь поблизости.
Она перевела дыхание, с видимым усилием восстанавливая равновесие.
– Идем, дорогая!
Лари без слов последовала за ней, хотя в голове у нее было множество вопросов, возникших, когда она услышала, что Хэлфорд и ее двоюродная бабушка называли друг друга по имени.
Они направились дальше по Пятой авеню. Анита стремительно шла, опережая Лари на один или два шага, и пристально смотрела вперед. Наконец она немного успокоилась и взглянула на Лари.
– Мы попьем чаю в «Плазе», и я все расскажу тебе!
– В действительности это была совсем небольшая группа, – продолжала Анита, наливая Лари вторую чашку чая.
Они сидели в «Пальмовом дворике», просторном помещении, отделенном от одного из вестибюлей «Плазы» мраморными колоннами и широкими нависающими листьями пальм в горшках. За большинством столиком вокруг них сидели парами элегантно одетые дамы и пили чай. Анита рассказывала о том слое нью-йоркского общества, в котором она родилась и выросла – о богатых семьях, которые много десятилетий назад основали для себя дачный поселок Ньюпорт. Свое символическое название «Четыреста» группа получила на рубеже столетий, когда королева нью-йоркского общества дала бал для четырехсот избранных гостей.
– Мой прадед и его супруга были одними из основателей той группы, – сказала Анита. – Так же, как и предки Роджера Хэлфорда, этого дурно воспитанного распутника. Мы все в той или иной степени знали друг друга. Я краснею от смущения, признаваясь тебе в том, что до замужества принимала ухаживания отца Роджера.
– Ты имеешь в виду… что могла бы выйти за него замуж? – спросила Лари.
Анита покачала головой.
– Дьюэн Хэлфорд был влюблен в меня гораздо сильнее, чем я в него. Но… – и тут Анита опустила глаза, – все же я позволила ему некоторое время ухаживать за мной и принимала от него подарки. Он преподнес мне очень красивый браслет и брошь… от Картье.
– Так вот, значит, что имел в виду мистер Хэлфорд, когда сказал, что ты не возражала против…
– Да, более или менее.
Анита помолчала, потом подняла глаза, и их взгляды встретились.
– Я уже кое-что говорила тебе, дорогая моя, о ловушках, которые подстерегают красивых женщин. Но я не подготовила тебя к тому, что тебе пришлось испытать сегодня. На твоем пути встретятся мужчины, которые страстно захотят заполучить тебя, Лари, сделать своей собственностью – точно так же, как они коллекционируют картины или драгоценности. Если они с легкостью могут позволить себе приобретать такие вещи, то будут предлагать тебе их в обмен на…
– Так, значит, мистер Хэлфорд предлагал мне…
– Ожерелье в обмен на право заниматься с тобой любовью когда ему будет угодно.
Глаза Лари широко раскрылись.
– Но я никогда… Как он мог предположить!..
– Он ничего не предполагал. Он просто подумал, что стоит сделать тебе такое предложение. Этот распутник очень богат: стоимость ожерелья для него не имеет значения. Хэлфорд может иметь сколько угодно юных любовниц.
Лари испытующе поглядела Аните в лицо.
– Баби, ты ведь не думаешь, что я когда-нибудь могла бы…
– Возможно, мне не следовало бы так драматизировать этот инцидент, – ответила Анита. – Но я знаю, что даже высоконравственная женщина может уступить соблазну. Как уступила я.
Лари, ошеломленная, откинулась на спинку стула, а Анита торопливо продолжала:
– Еще до того, как я встретилась с Лоренсом, было несколько мужчин из хороших семей, которые хотели жениться на мне. Но я не желала прожить всю свою жизнь ни с одним из них. Это было в те времена – сорок лет назад – когда мы хотели только одного: веселиться. Ты слышала на уроках истории что-нибудь о «ревущих двадцатых»?
– Да, немного. Хотя я никогда не могла понять, почему они «ревущие». Ревут львы, а не годы.
– Ох, но те годы действительно были ревущими, моя дорогая девочка! Они ревели, словно поезд, мчащийся по рельсам. И мы садились в этот поезд, даже не поинтересовавшись, куда он едет и безопасна ли поездка. Наши дни и ночи были похожи на нескончаемую вечеринку. То было время, когда наживались громадные состояния, и мы думали, что так будет продолжаться вечно.
Анита пожала плечами.
– А потом все кончилось – так внезапно, словно кто-то в самый разгар вечеринки закричал: «Пожар!» Неожиданно многие из тех, кто был богат, обнищали. Мои родители остались почти ни с чем. Их положение пошатнулось. Они шли на огромный риск в надежде быстро поправить дела. У них остались только две ценности – «Морской прилив»… и я.
Анита налила себе еще чаю.
– Они ожидали от меня, что я спасу дом, выйдя замуж за одного из тех богатых молодых людей, которые… приглашали меня на вечеринки. Но, как видишь, я была романтичной девушкой и мечтала о браке по любви. Я не хотела такой ценой покупать благополучие семьи.
Анита взглянула на Лари с озорным блеском в глазах.
– Вместо этого я… поощряла богатых поклонников делать мне дорогие подарки. Потом я занимала деньги под залог тех драгоценностей, которые они дарили мне, или продавала их, чтобы моя семья могла… поддерживать видимость процветания.
Анита отпила немного чаю и снова взглянула на Лари. Теперь девочка поняла, что глаза ее сверкали не озорными искорками, то блестели стоявшие в них слезы.
– Ты понимаешь меня, дорогая? Я поощряла их… всеми возможными способами. Это продолжалось до тех пор, пока я не встретила Лоренса. И он принял меня, зная обо всем.
Анита прервала свой рассказ и принялась искать в сумочке носовой платок. Глядя, как она прикладывает его к глазам, Лари никак не могла придумать, что бы такое сказать ей. Ведь наставления Аниты представляли собой основу ее собственных понятий о правилах приличия. Она всегда настаивала на необходимости строго придерживаться высоконравственной линии поведения. И вот теперь почтенная дама призналась в том, что было время, когда она торговала собой – а разве под этим не подразумевалось и ее тело? – ради дорогих подарков. Это открытие пробудило в Лари то же самое чувство болезненного разочарования, которое она испытала, узнав, что была зачата в грехе.
Анита сунула носовой платок обратно в сумочку.
– Теперь ты плохо обо мне думаешь, дорогая? – спросила она, словно прочитав ответ в скорбном выражении лица Лари.
– Я… я не знаю. Ты ведь хотела помочь своей семье! И не собиралась выходить замуж без любви…
Анита грустно улыбнулась.
– Подобное объяснение звучит вполне разумно, если представить ситуацию таким образом. Но я уже предупреждала тебя, что некоторые люди любят посплетничать… потому что по собственному опыту знаю, какие страдания это может причинить. Мне снова удалось вернуть некоторую респектабельность – главным образом, благодаря тому, что я состарилась. Однако я привыкла, что меня считают распущенной женщиной. А после брака с Лоренсом стали называть еще и «золотоискательницей».
– Как это жестоко! – пробормотала Лари. Одно она знала совершенно определенно: Анита искренне любила своего покойного мужа.
– Вот какую цену я заплатила! – произнесла Анита. – Но я беспокоюсь о том, что все это может отразиться на тебе. В твоем возрасте, моя дорогая, молодые женщины из Ньюпорта с хорошими родственными связями должны стать частью общества. Боюсь, из-за того, что ты живешь со мной, тебя могут отвергнуть.
– Баби, я не придаю значения тому, что люди говорят обо мне.
– Дорогая Лари, быть принятой в избранном обществе – значит, иметь возможность веселиться и встречаться с красивыми молодыми людьми своего круга.
– Я сама создам для себя эти возможности, если потребуется! – сказала Лари.
Однако в действительности она совсем не была в этом уверена. Теперь ей стало понятно, что все пережитое ею за прошедшие годы, было обусловлено скорее изоляцией, чем ее неумением общаться с одноклассниками. Ее не приняло то самое общество, неотъемлемой частью которого она всегда считала Аниту.
Наступило молчание. Анита подала официанту знак принести счет.
– И еще одно: думаю, Джин ничего не знает об этом. Мой брат – его отец – не считал нужным рассказывать о моих грехах. Я предпочла бы, чтобы наш разговор остался между нами.
– А почему ты захотела, чтобы я узнала об этом? – спросила Лари.
То, что всплыло в результате инцидента у Картье, было не просто воспоминанием.
– Ты видишь, как я пытаюсь сохранить за собой «Морской прилив», – ответила Анита. – Возможно, со стороны это кажется неразумной и расточительной прихотью. Я подумала, что мое признание поможет тебе понять меня. «Морской прилив» – не просто мой дом, Лари. Это то, что я получила в обмен на свою честь. Пока дом остается моим, мне будет казаться, что та давняя сделка имела хоть какой-то смысл.
Наклонившись поближе к Ларейне, Анита понизила голос до шепота.
– На самом деле кое-какие подарки от моих прежних любовников и сейчас еще могут пригодиться. Деньги, которые я сегодня получила у Картье за старое кольцо с сапфиром, пойдут на покупку новых водосточных груб, и останется еще приличная сумма, чтобы Майк мог наконец-то слезть с этой крыши.
– Баби! – в отчаянии выпалила Лари. – Я не знала, что ты так нуждаешься в деньгах! Все эти вещи, которые ты купила для меня…
– Они твои! – решительно перебила ее Анита. – А на что же мне еще тратить их? Только на тебя и на «Морской прилив», дорогая моя. Без вас, оглядываясь назад, на свою жизнь, я вообще не видела бы в ней никакого смысла.
В воскресенье Анита вернулась в Ньюпорт, а Лари сеча в поезд до Вашингтона. Джин ждал ее на платформе Юнион-Стейшн. Он был одет в джинсы и кожаную куртку поверх толстой хлопчатобумажной рубашки. Его спортивная одежда и приветливый тон мгновенно успокоили Лари, которая боялась предстоящей встречи с отцом. Приезжая в Ньюпорт, он всегда был одет официально, чтобы в любую минуту вернуться в Вашингтон по срочному вызову, на какую-нибудь важную встречу. Теперь, глядя на него, Лари пожалела, что, по совету Аниты, выбрала новый строгий темно-синий костюм.
Джин тут же умчал ее осматривать достопримечательности Вашингтона. Стоял мягкий апрельский день, они ехали в его синем «мерседесе» с откинутым верхом. Город и его знаменитые здания блестели под голубым небом. Белый дом, величественные памятники давно умершим президентам, цветущие вишни по берегам реки Потомак проплывали перед глазами Лари. Все это время Джип скороговоркой рассказывал дочери о городе, вспоминал исторические анекдоты. Он объяснил ей, как осуществляется процесс управления страной на Капитолийском холме, и указал те окна в Белом Доме, за которыми находились президентская спальня, сто кабинет и даже туалет, куда, по его словам, Линдон Джонсон нередко вызывал главных помощников для занятий государственными делами, в то время как сам он удовлетворял там свои естественные потребности.
– Не может быть! – воскликнула шокированная Лари.
– Так оно и есть, – ответил Джин выразительно, и у нее возникло подозрение, что он и сам присутствовал на таких «конференциях».
Экскурсия закончилась слишком быстро, но Джин сказал:
– Для общего обзора этого вполне достаточно. Завтра мы продолжим знакомство с Вашингтоном. А теперь едем домой!
Его фешенебельная квартира, состоявшая из нескольких больших комнат, находилась на крыше респектабельного дома, из которого открывался вид на реку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77