И мы, не мешкая, снова выскочили наружу, потому что Волосатые великаны сразу же заподозрили бы нас в этом доме. И попытались притаиться в соседнем, но и там несколько устроившихся на ночь птиц принялись выдавать нас громким кудахтаньем. Делать нечего – мы перебежали в третий дом и, поскольку он стоял без крыши, залезли на верхние балки, которые еще сохранились. Залезть-то мы залезли и уже стали поглядывать сверху, не показались ли поблизости Волосатые великаны, да ветхие от старости балки внезапно рухнули вместе со стенами, так что многие из нас были ранены, причем кое-кто – серьезно, или тяжело. Они даже потеряли сознание, прежде чем мы успели вытащить их из-под рухнувших стен.
Вот вытащили мы тяжело раненных – а их было двое, – и я торопливо сорвал несколько длинных банановых листьев, чтобы забинтовать им раны. Потом отрезал несколько гибких веток от близстоящих деревьев и для прочности сплел их в несколько раз – для устройства носилок. А потом, с помощью остальных раненых – потому что ранены-то были все, – быстро перетащил тяжело раненных в соседний дом. Но дом этот оказался не такой разруиненный, как другие. Я сразу приметил там кувшины для воды, миски, кастрюли, обеденный котел, огромную ступу с пестом и посредине дома – громадный очаг, в котором кое-как полыхал огонь. Там, правда, не только огонь полыхал кое-как – там все стояло или валялось кое-как, а значит, жили не очень-то нормальные обитатели.
Так или эдак, но, поскольку нам некогда было думать про обитателей, или хозяев, мы безоглядно вступили в одну из четырех комнат этого дома. И положили двух тяжело раненных слева от входа, а сами легли справа, в углу, такие усталые, что сразу же и заснули, оставивши все наши дорожные припасы вместе с моим ружьем прямо перед входом. Нам ведь было неведомо, что ужасные Волосатые великаны жили в облюбованном нами доме и собирались вернуться туда к вечеру для ночного отдыха, или сна. (В этом разруиненном от безлюдья городе только они одни и жили.)
Волосатые великаны жили в этом городе, а искали нас по всем окрестным пространствам, но не нашли. И вернулись домой – примерно к одиннадцати часам вечера, – удрученные до величайшей злобы. Они вернулись удрученные до величайшей злобы и возрадовались до полнейшего счастья, когда застали нас всех, спящих, в одной из комнат своего дома. Едва они увидели, что мы спим у них на полу, мулс-великан повелел великанше-жене пригвоздить нас острым взглядом ее огромных глаз к тому месту, где мы лежали. Она зорко пронзила нас взглядом, и мы мгновенно лишились всех наших сил. Если к нам прикасались, мы, конечно, хоть и обессиленно, но чувствовали, что к нам прикасаются, и даже могли размышлять, но опять же обессиленно, как пригвожденные к полу.
А Волосатый великан связал нам руки-ноги толстой веревкой. Потом навалил в очаг сухих дров, и кое-как полыхавший огонь мигом разгорелся до яростного пламени. После этого Волосатый великан подтащил нас к очагу, чтобы мы съедобно, или намертво, испеклись. А потом повелел жене отвести от нас взгляд, и к нам сразу же вернулись все наши силы. Мы окончательно проснулись и стали отчаянно мучиться, пропеченные до полусмерти яростным пламенем очага.
А великан с великаншей весело хохотали над нашими мучениями. Потом великанша подсыпала в пламя перца, и мы начали беспрестанно чихать. Наши тела усиленно пропекались, из нас сочился обильный пот, а глаза едва не лопались, омоченные горячими слезами, и мы неистово взывали к великанам о пощаде, но они только хохотали и всячески высмеивали наши мучения.
Вскоре двое из нас опять лишились всех своих сил – а двое тяжело раненных давно уже потеряли сознание, – и только я да двое моих друзей продолжали кричать. Мы кричали от мучений, отчаяния и ужаса – потому что Волосатые великаны подхватили за руки и за ноги всех потерявших сознание, чтобы бросить их в очаг, или зажарить до хруста себе на ужин. Но, к счастью, прежде чем великаны успели бросить моих бессознательных товарищей в пламя очага, веревки у меня на руках частично перегорели от жара, и я, устрашенный до самой последней крайности, сумел их внезапно разорвать.
Я устрашенно разорвал веревки, и я мгновенно вскочил, и я отчаянно набросился на Волосатых великанов, которые опускали четырех моих друзей в очаг, и они (Волосатые великаны) чуть не упали от моего наскока, а четверо бессознательно обреченных на огонь вывалились у них из рук. Пока Волосатые великаны не пришли в себя, я мигом подхватил каменную дубину, и я поспешно выбежал за дверь, и я торопливо подобрал мое ружье, чтобы без всяких колебаний пристрелить наших мучителей до смерти, как только они появятся на пороге своего жилища. Через несколько минут Волосатые великаны пришли в себя и попытались одновременно выскочить из дома. А дверь оказалась чересчур узкая, чтобы пропустить их обоих разом, и они так стукнулись друг об друга головами, что упали на землю и не смогли от боли подняться.
Тут уж я бесстрашно к ним подбежал и даже не стал стрелять в них из своего ружья, а перебил им руки и ноги их же каменной дубиной. Потом стремительно ворвался в комнату с очагом, вытащил четверых бессознательных друзей наружу, чтобы они глотнули свежего воздуха, снова вернулся в комнату, развязал остальных своих спутников и бережно вывел их на свежий воздух. Но они, как и бессознательные жертвы великанов, сразу же легли, не в силах пошевелиться. Они-то легли, не в силах пошевелиться, и они недвижимо лежали на земле, а муж-великан приходил тем временем в себя, и едва я наклонился над бессознательными друзьями, чтобы поточнее распознать, в каком они состоянии, как он бросился на меня с надеждой немедленно убить. Он нанес мне такой свирепый удар, что я отлетел от него на несколько ярдов. Отлетел и упал, но сразу же вскочил и подбежал к нему, чтобы нанести ответный удар, да не успел: он так долбанул меня кулаком по голове, что я кувырком покатился от него прочь.
Я покатился от великана кувырком, а вот удирать-то мне было, к несчастью, нельзя, потому что, если б я удрал, Волосатые великаны непременно убили бы моих беспомощных друзей. И я опять подбежал к великану, и на этот раз я принялся единоборствовать с ним в схватке, а не ударами. Он хотел поднять меня с намерением размозжить мне голову об землю, да ничего у него из этого намерения не получилось. У меня, правда, тоже ничего не получилось, когда я ухватил великана за правую ногу, чтобы резко дернуть ее и свалить его на землю: мне оказалось не под силу поднять ему ногу. Мы единоборствовали с ним – без обоюдных успехов – всю ночь напролет, или до семи часов утра.
Но к семи часам утра я настолько устал, что больше уже не надеялся на победу в единоборстве. Волосатый великан тоже, правда, понял, что не может нанести мне смертное поражение, и начал толкать меня к обрыву, под которым текла глубокая река. Он рассчитывал, что я в ней утону, если ему удастся сбросить меня вниз. А я вместо этого подпрыгнул и цепко повис у него на шее.
Я повис у Волосатого великана на шее, и тут нежданно пришел в себя Айаса. Он подскочил сзади к нашему лютому врагу и внезапным ударом свалил его с ног. Великан попытался встать, чтобы смертельно нам отомстить, но мы не дали ему встать. Мы подкатили его к обрыву, и мы столкнули его вниз, а дальше он уж покатился в реку кубарем, или сам, – от крутизны обрыва. Такая же участь постигла и Волосатую великаншу, его жену, когда она бросилась на нас, чтоб отомстительно прикончить, а мы с Айасой объединили усилия и сообща столкнули ее вниз.
Пока Волосатые великаны барахтались в реке, чтобы спастись, мы быстро упаковали наши припасы. Мы упаковали наши припасы и помогли нашим спутникам встать, и мы пустились в путь, прежде чем Волосатые великаны выкарабкались на берег. Мы шли несколько часов и, когда решили, что скрылись от великанов, сделали привал, отыскали пригодные для еды фрукты и поели. А через несколько дней полностью исцелились. Так нам удалось избавиться от Волосатых великанов.
Тут жители моей деревни весело вскочили и принялись радостно плясать, а потом, очень довольные, разошлись по домам.
На пути к моей деревне
Развлечения десятого вечера
Множество особых обрядов совершили мы в десятый вечер за бесчисленными бочонками пальмового вина. Неумолчно звучали мелодичные песни, и привольные пляски продолжались около двух часов. Потому что настало время завершения моих рассказов. Мы еще танцевали…
…Мы танцевали, радостно и сообща, а людей у моего дома собиралось все больше. Они шли из ближних селений и дальних городов, спешили из окрестных деревень и отдаленных поселков. Причем немощных от старости или слабых по малолетству родственники терпеливо несли на головах. И вот, когда под стихающую барабанную музыку слушатели безмолвно расселись перед моим домом…
…Когда они безмолвно сели и приготовились внимательно слушать, я начал свой последний рассказ, или завершил многодневное повествование так:
– Избавившись от Волосатого великана и Волосатой великанши, его жены, которые промышляли убийствами на большой дороге в Город сокровищ, мы безбоязненно пошли по этой дороге дальше. И миль через двадцать заметили в отдаленье небольшую хижину. На пути к ней с нами ничего не случилось, но, добравшись до хижины, мы никого в ней не застали и вскоре уверились, что жители появляются там не очень-то часто. Потому что потолок хижины был заплетен паутиной, а везде по углам виднелись норы муравьиных львов.
Мы сложили свои припасы у стены и развели посредине хижины костер, чтобы те из нас, кто был тяжко ранен или полностью обессилел в пути, прогрелись над огнем для возобновления здоровья и жизненных сил. После этого мы с Айасой отправились осматривать окрестности. И, по счастью, обнаружили на заднем дворе большой ямсовый огород. Накопавши ямса для утоления нашего всеобщего голода, мы вернулись в хижину. И хорошенько испекли ямс на огне. А потом наелись до полного удовольствия. Таким образом, здоровые наслаждались в хижине жизнью, а раненые и ослабевшие набирались животворных сил.
Больше десяти дней радовались мы и крепли, но в ночь на одиннадцатый день, когда, после веселых шуток и приятных разговоров, нас внезапно сморил благодейственный сон, к хижине с ужасным шумом вдруг подошел умалишенный…
…Он подошел с оглушительным шумом, и он, конечно же, разбудил нас, поскольку до его появления мы спали бестревожным сном. В левой руке он держал разбитый глиняный горшок, из которого поднималось к небу яркое пламя, потому что в горшке у него полыхал костер. Пламя от костра ясно высветило и все окрестности хижины, и умалишенного пришельца. На левом плече он нес голову буйвола, капельно истекавшую свежей кровью – значит, умалишенный убил буйвола совсем недавно, – и пока он с безумными криками подступал к хижине все ближе, мы успели разглядеть на голове у него тяжелый булыжник, а в правой руке – длинный нож. Он быстро приближался к хижине и громко орал:
– Эй, вы там? Сколько вас там? Я очень голодный! Подождите меня!
Он так пронзительно орал своим бешеным голосом и так стремительно подступал к нашей безмолвной хижине, что мы торопливо сели и принялись в страхе глядеть на него со сна во все глаза, А он уже подступил совсем близко, и он прикрыл пламя ладонью, чтобы оно не мешало ему смотреть. Он ясно увидел нас – всех семерых – и так обрадовался, что запрыгал на одном месте вверх-вниз, но потом торопливо устремился прямо к входу в хижину. Мы мигом догадались, что его переполняет сумасшедшее счастье, и окончательно уверились, что он умалишенный, и с ужасом поняли, что ему безумно хочется нас убить. А поэтому подхватили свои припасы и, не мешкая, бросились наутек…
…Мы бросились наутек, а он ринулся за нами вслед. И нам сразу же стало ясно, что мы не сможем от него убежать. Он бы моментально нас всех догнал, потому что бегал до безумия быстро, и мы мудро разбежались в разные стороны, или кто куда. Айаса и я вскарабкались на высокое дерево, а остальные наши спутники спрятались в пещере, которую они заметили неподалеку от дерева. Так каждый из нас попытался спастись. И мы видели с вершины дерева, как умалишенный бесновато мечется по лесу в надежде отыскать нас при свете пламени из разбитого горшка.
Вскоре он зорко углядел пещеру, где пятеро наших спутников думали от него спастись, и, пока он подбегал к пещере с явным намерением всех их убить, я, без малейших колебаний, выстрелил ему в спину, но ружье мое, увы, на этот раз промахнулось, и заряды не причинили умалишенному никакого вреда. Тогда мы с Айасой стали свистеть – может, наши спутники услышат нас и поймут, что умалишенный приближается к их пещере, – но в ответ сначала услышали только безмолвную тишину…
…А потом, когда умалишенный скрылся в пещере, оттуда раздался, к нашему ужасу, душераздирающий шум, после чего вдруг настала мертвая тишина. И довольно долго никто из пещеры не выходил – ни пятеро наших спутников, ни умалишенный с костром в горшке.
Тогда Айаса и я решили спуститься на землю, чтобы точно все выведать про события в пещере. Но едва мы начали спускаться, как из пещеры вышел умалишенный. И в руках он держал головы наших друзей. Которых убил. Всех до одного. Увидевши это жуткое зрелище, мы с Айасой горестно разрыдались. А умалишенный, как мы сразу же заметили сквозь горькие слезы, принялся выслеживать по окрестностям нас самих. И, не выследив на земле, стал обводить безумным взглядом деревья, причем бесноватое пламя из его огненного горшка ярко высвечивало даже самые верхние древесные ветки. Вскоре он подступил к нашему дереву и, как только пламя отразилось у нас в глазах, уверенно определил, что мы сидим на вершине.
Тут умалишенный положил в траву головы наших друзей, поставил рядом с ними горшок, ухватил покрепче нож и начал бешено трясти дерево. Ну и, конечно же, едва я понял, что, когда мы упадем на землю, он, без всяких сомнений, убьет нас, как убил всех остальных…
…Едва я это понял, я выстрелил ему прямо в лоб, и он беспомощно свалился у подножия дерева на землю, а мы с Айасой спустились вниз, чтобы поскорее убраться из этого безумного места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16