– Тысячу сразу. Вторую, когда покажете проход.
Девочка кивнула и обратилась к своей банде. Стеф тем временем достала пачку банкнот и отсчитала тысячу евро.
Ее звали Дориана, и она совсем недавно стала вожаком группы маленьких ромов, чьи родители попали в облаву и были отправлены легионерами в лагеря уничтожения. Она бросила вызов прежнему лидеру банды, шестнадцатилетнему подростку, который был в два раза сильнее и выше, полному кретину, по ее словам, и победила его ударом ножа в горло. Так требовал их обычай: она не имела бы права отказаться от боя, если бы кто-то из девчонок или мальчишек бросил ей вызов – пришлось бы убить или быть убитой. Французский она немного выучила в Бельгии, где провела три месяца в надежде переправиться в Соединенные Штаты, потом вернулась в Румынию на грузовике, потому что в западной Европе у таких, как она, не было будущего. Денег у нее совсем не осталось, и она расплатилась своим телом с шофером, которого потом, перед самой Пиатрой, зарезала, пока тот спал. Смерть его не смыла пережитого ею бесчестья, но, по крайней мере, этот подонок больше ни с одной девочкой не поступит так, как с ней.
Ребятишки-ромы пробирались в город через сеть подземных ходов, один из которых вел в подвал здания в историческом центре Пиатры. У них были фонарики, батарейки они добывали на складах. Стеф и Пиб последовали за ними в первые галереи, возраст которых превышал несколько веков. Дети ориентировались здесь безошибочно. Кое-где встречались завалы, их приходилось обходить через узкие водостоки, выложенные камнями. Лучи фонариков выхватывали из темноты груды костей, лежащих в нишах скалы.
– Катакомбы, – сказала Стеф.
Увидев вопросительный взгляд Пиба, она добавила:
– Древнее кладбище.
– Пещеры дальше, – уточнила Дориана.
Безмолвие подземелья вбирало в себя звук шагов. Дети почти не разговаривали, не кричали и не делали резких движений, словно опасаясь разбудить мертвецов.
Затем началась череда гротов с множеством сталактитов и сталагмитов, которые казались ожившими призраками в мерцающих лучах. В лабиринте слышалось теперь журчание подземных ручьев и какое-то глухое ворчание. Кое-где можно было различить остатки стен, построенных для укрепления свода. Люди вгрызлись в чрево своей матери-кормилицы столетия, тысячелетия тому назад. По черной дрожащей поверхности воды метались отблески фонарей.
Дети привели Стеф и Пиба в свое убежище, подлинную пещеру чудес, где были сложены штабеля дров, груды бутылок, ящики с консервами, мешки с мукой, рисом и сахаром, бочонки с маслом, пакеты с сушеными фруктами, одежда, одеяла. И не только: здесь образовался внушительный склад телевизоров, компьютеров, фотоаппаратов, радиоприемников, музыкальных центров, тостеров и таких необычных предметов, как стоматологические инструменты. Деревянные лежаки с матрасами были расставлены веером вокруг главного очага, обложенного со всех сторон большими камнями.
– Зачем вам понадобились все эти штуки? – спросил Пиб, показывая на аккуратно поставленные друг на друга ящики с электроприборами.
В этих пещерах электричество, естественно, отсутствовало, однако и на территории всей остальной Европы пользоваться этими приборами было почти невозможно из-за бомбардировок, приводивших к постоянным обрывам сети.
– Ждать конец войны, чтобы перепродать, – объяснила Дориана.
Подозвав к себе своих, она выбрала двух мальчишек лет десяти, потом обернулась к Стеф и Пибу.
– Виорель и Роман отвести вас к проход в бункер. Другие остаться здесь со мной. Давать теперь тысячу евро.
Ее тон и манеры не допускали никаких возражений. Стеф вынула из кармана и отдала деньги, которые она тщательно пересчитала.
– Почему ты не проводишь нас сама? – спросил Пиб.
Держа в руках пачку банкнот, Дориана широким жестом обвела свою банду.
– Я за них отвечать. Никогда их не бросать. Виорель и Роман знать проход. Удачи вам.
Голос ее вдруг задрожал и стоном раненой птицы отозвался под сводами пещеры. Стеф с улыбкой склонила голову.
– Спасибо. И вам тоже удачи.
По знаку Дорианы два мальчика подошли к округлому входу в галерею, четко выделявшемуся в стене пещеры. Подрагивающие лучи их фонариков разрезали темноту.
34
Он слушал инспекторов рассеянно. Совещание проходило, как всегда, в понедельник на рассвете, в одном из кабинетов четвертого подземного уровня, мрачной и плохо освещенной комнате, единственным украшением которой был официальный портрет архангела Михаила, выцветшая фотография под треснувшим и запыленным стеклом, воплощение божественной мудрости с белоснежной бородой и седыми волосами, с блестящими голубыми глазами, взгляд которых, казалось, проникал в душу.
Вот уже семь лет он входил в самый тесный круг приближенных вождя или пастыря Европы, состоявший из восемнадцати человек – шести серафимов, шести херувимов и шести престолов.
В пятьдесят три года он был самым молодым членом правительства легионеров Европы, единственным, кто сохранял пока иссиня-черный цвет бороды и волос. Своим возвышением – которое считали стремительным и даже молниеносным – он был обязан спецслужбам, внедрившимся в бункер. Все его соперники были тем или иным способом устранены. Здесь и речи не могло быть об одном из тех чудес, которыми питалась легенда об архангеле Михаиле. Это была программа, тщательно составленный план. По причине, пока еще ему неведомой, теневые руководители избрали его в качестве преемника самого могущественного и самого загадочного человека Европы. Знатоки Каббалы, к числу коих он некогда причислял и себя, утверждали, что замена статуса престола на статус архангела означает регресс, переход из высшего клира в низший, падение; теневые руководители возражали на это, что коллективное бессознательное отдает предпочтение эмблематической фигуре архангела в разных его ипостасях: архангела Михаила, побеждающего дракона, архангела Гавриила, возвещающего благую весть Марии (его роль в откровении Магомету о Коране умалчивалась), архангела Рафаила, уводящего юного Товия в страну мидян; Каббала обращалась к избранным, теневые руководители манипулировали толпой простых смертных.
Шестнадцать инспекторов приглушенными голосами сообщали о привычных ужасах. Моральный дух войск хуже некуда, постоянный рост числа самоубийств, безумие офицеров, обглоданные крысами трупы, затопленные траншеи, дизентерия, повальные эпидемии, солдаты, умирающие на соломе, нехватка продовольствия, медикаментов, боеприпасов, обмундирования, обуви, плохо отапливаемые нездоровые бараки, мятежи, дезертирство, возрастающие трудности с формированием расстрельных команд, удручающая и закономерная картина фронта, обессиленного годами бездействия, от северного фланга у Гданьского залива до южного, в дельте Дуная, между Украиной и Румынией. Ответить им было нечего. Время от времени он со значительным видом качал головой, но мысли его были заняты другим. Все эти рапорты пойдут в архив, и никому не придет в голову заглядывать в них. Душевное состояние солдат на Восточном фронте совершенно не волновало шестерых престолов, входивших в круг приближенных архангела Михаила и составлявших генеральный штаб европейских армий. Согласно рекомендациям своих военных советников, они создали непреодолимый барьер для исламистов, избрав вариант войны на истощение, из которой – с Божьей помощью – непременно выйдут победителями. Они никогда не откажутся от стратегии, одобренной архангелом Михаилом лично, даже если такая война будет ежегодно уносить сотни тысяч жизней, вытягивая из Европы ее самую молодую, самую сильную кровь.
Инспекторы даже не пытались скрыть своих симпатий к фронтовикам. Скоро ему – или его преемнику – придется отправить их под трибунал за измену и заменить людьми, чье сердце еще не размягчилось от ежедневного созерцания бедствий и мук. А ведь это были высшие офицеры, в принципе не способные к состраданию. На мгновение он оторвался от своих размышлений, чтобы приглядеться к ним. На их лицах, едва различимых в тусклом свете ламп, отражалась громадная усталость, старившая их лет на сорок. Никому из них, видимо, не было еще и тридцати, а походили они на тяжелобольных, хуже, на живых мертвецов. Некоторые надеялись обрести славу на полях сражений, но на долю им выпала монотонная рутина поездок на фронт и обратно в бункер, скука ожидания в коридорах и офисах, ощущение бесполезности, усиленного равнодушием, и – это следовало признать – некомпетентность руководства. Они полагали, что войны ведутся из благородных побуждений, но обнаружили, что герои никому не нужны, что доминирует безличная масса, пушечное мясо, которым никто не дорожит, – семь миллионов погибших согласно официальным сводкам, более двадцати миллионов по реальной статистике генерального штаба. Зачем быть искусным стратегом, если можно черпать из резервуара в полмиллиарда человек? Слава Богу, европейские женщины, некогда уклонившиеся с правильного пути в счастье бесплодия, теперь рожали по пять-шесть ребятишек. Великая Нация, несомненно, исходила из тех же соображений – и располагала резервуаром в миллиард двести миллионов правоверных, – но в бункере Пиатры считали, что мусульмане, отличаясь природным непостоянством, устанут от войны быстрее, чем их христианские противники.
Ему не терпелось избавиться от инспекторов, от тошнотворной гнили, которую извергали их глотки. После собрания ему предстояла чрезвычайно важная встреча. Глава теневых руководителей, его тайный партнер, дал понять, что настал час приступить к осуществлению последнего этапа задуманного ими плана. Он сможет наконец пожать плоды десятилетнего терпения, притворства и бдительности, без которых в окружении архангела Михаила было не выжить. Все эти годы он передавал своим покровителям сведения о еженедельных собраниях восемнадцати членов кружка и принятых там решениях, которые в принципе считались секретными, содержание частных бесед, язвительные выпады и тайные помыслы своих коллег – все, вплоть до самых банальных мелочей. Сотрудничайте с нами со всей искренностью, сказал ему глава теневых руководителей, и мы обязуемся сделать из вас нового архангела Европы, имя выбирайте сами. Он спросил, почему Пентагон не попросит у архангела Михаила разрешения прямо присутствовать на совещаниях кружка. Собеседник ответил с самой широченной из своих англо-американских улыбок, английский папа, американская мама, что этот «румынский дьявол» уже раз сто отклонял подобные просьбы и сделал все, чтобы в зал заседаний нельзя было поставить даже крохотный жучок, словом, становилось ясно, что создание вышло из-под контроля создателей, которые решили в более или менее отдаленной перспективе заменить его созданием чуть более… склонным к сотрудничеству.
Он склонен к сотрудничеству. Что не означает слепого послушания. И он отнюдь не «румынский дьявол», а франко-серб, усыновленный в Венгрии. С пятнадцати до двадцати восьми лет торговал оружием, в тридцать один вступил в румынский легион, после первых атак исламистов, после контрнаступления архангела Михаила был наконец допущен в круг высших офицеров. Оппортунист и приспособленец, он сумел пробить себе дорогу в густых и опасных джунглях ангельской иерархии, опираясь сначала на малочисленную и влиятельную группу знатоков Каббалы, затем став секретарем одного из приближенных архангела Михаила. Подобно всем своим собратьям, он взял псевдоним, когда был возведен в престолы. Просто ткнул пальцем в карту Европы и попал на город Ла Валетта, столицу острова Мальта. С тех пор он жил в атмосфере подозрительности, граничившей с паранойей. Его быстрое восхождение – в реальности нисхождение, ибо в бункере не поднимались по ступеням иерархической лестницы, а опускались с одного подземного уровня на другой, уходили в глубину – породило множество завистников. В легионе не гнушались ничем, чтобы проникнуть в святая святых, в круг приближенных. Яд, кинжал, увечье, похищение, донос, предательство – в альковах и кулуарах этого безжалостного улья кипели сражения, столь же грязные и опасные, как бои в грязи в тумане на Восточном фронте. Он избежал бесчисленных ловушек благодаря чрезвычайно развитому инстинкту самосохранения, а также благодаря эффективной помощи тайных покровителей.
Инспекторов он отпустил, бросив на прощание несколько самых банальных слов. Они выходили один за другим, передавая ему письменные рапорты и кланяясь с удручающим равнодушием, лишенным всякой преданности. Разумеется, их поведение изменится, когда он займет высший пост, ведь на архангела Михаила они всегда взирали с почтительным страхом. Последний из них, проводивший инспекцию молдавских окопов, на какой-то миг задержался и не сразу вручил ему свой рапорт.
– Что-нибудь еще, инспектор?
В темных глазах офицера сверкнула ярость.
– Зачем нужны эти проклятые рапорты, Ваша Милость?
Он не сразу привык к этому обращению, установленному для руководителей высшего ранга. Пришлось освоить также Вашу Светлость и Ваше Сиятельство, предназначенные для верховного лидера Европы. Будучи знатоком Каббалы, он постарается приспособить ангельскую иерархию к коллективному бессознательному европейцев.
– Эти проклятые рапорты, как вы изволили выразиться, нужны для того, чтобы информировать нас о состоянии наших войск, – ответил он спокойно.
– Я больше трех лет вхожу в состав инспекторов, и все эти три года я сообщаю о бедственном положении солдат на фронте, но ничего не изменилось. Ничего не изменилось.
Несчастный безумец, неужели ты забыл, что говоришь с престолом из круга восемнадцати, неужели ты не понимаешь, что подписываешь себе смертный приговор?
– Не вам судить о решениях старших чинов иерархии, инспектор.
– Каких решениях?
Он встал и твердо выдержал горящий взгляд собеседника.
– У меня нет ни времени, ни желания обсуждать их с вами. Как мне говорили, вы женаты и у вас есть ребенок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51