Она чувствовала, что понемногу начинает любить Дэйр, и никакой, даже самый замечательный праздник в мире не стоил того, чтобы подвергать смертельной опасности своих новых друзей.
Кэтлин вспомнила Аниеру, когда вместе с Фионой та зашла попрощаться перед уходом. Аниера погладила ее по голове с такой же материнской нежностью, как когда-то аббатиса. «Я помню, как много лет назад мы с Ронаном танцевали в такую же ночь. И всегда мечтали о том, как наш сын станет кружить свою возлюбленную в танце меж горящих костров. Потом Ронана увезли. Увезли и Нилла. И я уже перестала надеяться. И не надеялась до тех пор, пока не увидела Нилла вместе с тобой. Не огорчайся, дитя. Костры Имбола еще будут гореть для тебя». Слова пожилой женщины ошеломили Кэтлин. Какие мысли бродят в голове у Аниеры? В груди матери Нилла билось такое нежное сердце, и к тому же ей пришлось пережить немало горя! Но сейчас в нем вновь пробудились и любовь, и надежда.
Что будет, если нависшая над ними опасность исчезнет? Если Дэйр снова возродится к жизни, закружатся ли они в танце среди весело пылающих костров? Как чудесно будет наслаждаться музыкой, позволить Ниллу научить ее танцевать!
Кэтлин вздохнула, и взгляд ее устремился к далекому холму, где виднелись слабые отблески костров. Если бы Нилл был здесь, она попыталась бы объяснить ему, как отчаянно ей хочется увидеть праздник.
Наверное, он разрешил бы ей это, подумала Кэтлин. С того дня как они вдвоем сидели возле могилы его отца, он будто смягчился. Может быть, он не стал бы возражать, если она украдкой полюбуется праздником? Но как дать ему знать, куда она пошла? Взгляд Кэтлин упал на цветы, оставшиеся после того, как Фиона сплела венки. Возможно, Нилл с детства помнит о празднике? Может быть, он сообразит, куда она исчезла?
Поспешно собрав цветы, Кэтлин оставила их на столе, где они сразу бы бросились Ниллу в глаза. Уже сделав шаг к двери, девушка вдруг остановилась, вытащила из вороха цветов полураскрывшийся бутон и решительно воткнула его в волосы. Вдохнув его сладкий аромат, она скользнула в темноту, побежав по той же дорожке, по которой уходили Фиона с матерью. Спустя какое-то время послышались слабые звуки музыки. Зарево, освещавшее вершину холма, стало ярче, и теперь она знала, куда идти.
К тому времени когда Кэтлин добралась до места, небо стало бархатно-черным. Нежная музыка ласкала слух. Подойдя поближе, она смогла разглядеть смутные силуэты людей. В ночном воздухе слышался смех, обнимавшиеся парочки обменивались шутками, от которых щеки вспыхивали ярче, чем от жаркого пламени костра. Даже невинная Кэтлин догадывалась, что тех, кто сейчас кружился в танце, связывает не просто желание, а страсть, яростная и немного примитивная, как и сама жизнь.
Она укрылась за камнем, чувствуя, как бешено колотится сердце; ритм мелодии в точности совпадал с жаркими толчками крови. Ничего подобного она и представить себе не могла. Это была сама жизнь. Магия и волшебство, дикая красота ирландских холмов, очарование которых влекло ее многие годы, проникая внутрь монастырских стен. Кэтлин изнывала от желания стать частью этой жизни, кружиться вместе со всеми в этом безумном карнавале, но увы – она могла только любоваться им издалека, укрывшись в темноте.
Пройдут годы, с грустью подумала Кэтлин, а она все еще будет скрываться. И любой, кто рискнет дать ей крышу над головой, неизбежно навлечет на себя гнев Конна. После того как Нилл пожертвовал всем, чтобы помочь ей, подставив под удар семью, она никогда не решится поступить так же с кем-нибудь другим. До самой смерти ей суждено жить в тени, лишь издали наслаждаясь красками жизни.
Слезы повисли на ее ресницах, но Кэтлин сердито смахнула их рукой, не желая терять хоть крупицу драгоценного времени ради того, чтобы плакать. Она прикрыла глаза, и ноги ее сами собой задвигались в такт музыке, такой упоительно-красивой, что горло сжалось вновь. Представив, как Нилл, улыбаясь, кружит ее в танце, Кэтлин грустно вздохнула. Ей вдруг показалось, что рядом прозвучал его низкий, гортанный смех, что он снова попробовал на вкус ее губы, жадно, нетерпеливо, не обращая ни малейшего внимания на толпившихся вокруг людей.
Приоткрыв глаза, Кэтлин заметила, как широкоплечий юноша увлек свою смеющуюся подругу в гущу кустов. Девушка невольно порозовела, догадавшись, как эти двое собираются осуществить желание, которым светились их лица.
Повернувшись, чтобы уйти, она едва не закричала: в нескольких шагах от нее в серебристом лунном свете высилась черная фигура. Нилл! В темноте широкие плечи казались еще шире, лицо напоминало вырубленную из камня маску, глаза сверкали голодным огнем. Все в нем говорило о жгучем, неутолимом желании. Но кого он хотел? Неужели ее? – с замиранием сердца подумала Кэтлин. Но стоило Ниллу перехватить ее удивленный взгляд, как лицо его мгновенно стало бесстрастным.
Кэтлин испуганно сжалась, ожидая, что Нилл накинется на нее с упреками, но он молчал.
– Я вернулся в Дэйр, как только смог, – помолчав, хрипло сказал он. – Я искал тебя.
– Прости. Мне не следовало приходить.
Суровое лицо Нилла, к немалому изумлению Кэтлин, вдруг осветилось улыбкой.
– Ты не поняла меня, Кэтлин-Лилия. Я хотел вернуться пораньше, чтобы самому отвезти тебя сюда.
У Кэтлин перехватило дыхание.
– Ты?! Ты собирался привезти меня?!
– Мне казалось, ты должна познакомиться с этой землей, услышать ее музыку, смех, сказки, что рассказывали мои родители, прежде чем покинешь Ирландию навсегда.
– Такого я даже представить себе не могла, – прошептала Кэтлин. – Кажется, будто это сама жизнь, такая, как она есть! И люди, отбросив прочь и сомнения, и страх, тоже становятся такими, какие они на самом деле!
– Вот как! – усмехнулся Нилл. – А ведь кое-кто на твоем месте назвал бы это грехом! Столь неприкрытое наслаждение недопустимо, когда речь идет об отношениях мужчины и женщины!
– Не могу в это поверить, – возразила Кэтлин. – Если двое любят друг друга… – Внезапно смутившись, она покраснела и отвернулась. – Мне кажется, то, что они испытывают вдвоем, ближе всего к тому, что мы называем раем. Жаль, что я этого так никогда и не узнаю. – Горло ее сжалось, на глаза навернулись слезы.
– Чего ты никогда не узнаешь, Прекрасная Лилия?
Нежное прозвище, которое он ей когда-то дал, заставило Кэтлин смущенно поежиться.
– Ты считаешь меня невинной. Да, так оно и есть. Выросла в аббатстве, совсем не знаю жизни. Но зато я хорошо понимаю, какой будет моя жизнь, когда мне навсегда придется покинуть Ирландию, Нилл! Я стану изгнанницей, вынуждена буду вечно скрываться, всегда таиться в тени, как сейчас. – В голосе Кэтлин слышалась жгучая тоска. – Только не считай меня неблагодарной, ладно? Ты спас мне жизнь… Просто в такую ночь, как сегодня, мне хотелось быть как все. Хотя бы одну ночь!
– Что ж, почему бы и нет?
Это было сказано с такой спокойной уверенностью, что Кэтлин не поверила собственным ушам. Взгляды их встретились, и она вздрогнула, заметив пламя, полыхавшее в зеленой глубине.
– Потанцуешь со мной, Кэтлин?
Щеки девушки вспыхнули. Она отшатнулась, всплеснув руками, как испуганный ребенок.
– А что, если кто-нибудь увидит? – дрожащим голосом прошептала она.
– В эту ночь каждый мужчина будет смотреть только на свою возлюбленную. Голову им одурманили лунный свет и спиртное. К тому же что они смогут разглядеть в темноте? Еще одну пару?
Кэтлин робко подняла на него глаза.
– Но я не знаю как… ведь до нынешней ночи я никогда не танцевала!
Ладонь Нилла накрыла ее руку, пальцы их переплелись.
– Доверься мне! – шепнул он тихо.
Какой-то волшебный трепет пробежал по телу Кэтлин, и пальцы ее заметно дрогнули.
«Доверься мне», – сказал он. Почему бы и нет? Ведь она любила его. Мысль эта молнией сверкнула в голове Кэтлин. Нет, это невозможно, растерянно подумала она.
Она уже и без того многим обязана этому человеку. Не могла же она заставить его – такого сильного, полного жизни, такого мужественного – разделить с ней ее судьбу. Нет, ни за что! Она слишком сильно любила Нилла, чтобы обречь его на такую участь. Он должен освободиться от нее, начать свою собственную жизнь как можно дальше от дочери Финтана, над головой которой тяготеет проклятие.
Мысль об этом ранила ее больнее, чем она могла вообразить. И все же Кэтлин нашла силы подставить лицо свежему ночному ветру, чтобы тот унес прочь ее горе. Боже, о чем это она? Ей следовало бы на коленях благодарить судьбу за этот драгоценный дар – большинство женщин не знают столь сильной и всепоглощающей любви!
Повернувшись к Ниллу и подняв к нему просиявшее улыбкой лицо, Кэтлин дала клятву, что никогда не скажет ему о своем чувстве.
Глава 14
Куда было звездам до сияющих глаз Кэтлин! Нилл смотрел на нее и чувствовал, что тонет в этих бездонных озерах. Их прозрачная глубина затягивала его куда сильнее, чем волны в тот день, когда он бросился на выручку Кэтлин.
Она никогда еще не танцевала, но ее гибкое, как молодая ива, тело послушно изгибалось в его руках, изящные ножки безошибочно поймали ритм и летели, едва касаясь земли.
Юношей – никогда, а взрослым мужчиной – очень редко бывал Нилл на подобных празднествах. Вначале – потому что яростно оберегал свое достоинство: ведь все, кто окружал его в те дни, ждали только повода, чтобы всласть посмеяться над неуклюжим сыном Ронана. А позже… скорее всего он просто презирал танцы, не видя в них ничего, кроме похоти, желания соблазнить и подчинить своей воле. Танец стал для него еще одним напоминанием о коварстве женского тела, до такой степени околдовавшего его отца, что тот готов был на все – предал жену, детей и навечно покрыл позором свое имя.
Но в эту ночь все было именно так, как Кэтлин и говорила: то, что они испытывали вдвоем, было райским наслаждением. Это напоминало радостное волшебство Тир Нан Ога, невиданную фантазию того Единственного, кому было под силу создать это. Не сухую сдержанность святых, а жизнь во всем ее хаосе и ярком смешении красок.
Затерявшись в этом колдовском месте, душа мужчины, иссушенная гневом и горечью, исцелялась, когда на следующее утро прекрасная дева, разбудив его поцелуем, дарила возлюбленному наполненный светом и радостью мир.
Пусть всего на одну ночь, но Кэтлин-Лилия будет принадлежать ему, решил Нилл. А музыка, зарыдав вдруг, взмыла к небу, рассыпавшись звонким серебристым переливом. Зазвенели струны, на их призыв глухим рокотом откликнулся барабан, и снова жалобно застонали, заплакали волынки. Подхватив Кэтлин, Нилл высоко поднял ее, и звонкий смех девушки омыл его душу, как капли весеннего дождя – иссушенную жарой землю.
Он крепко прижал девушку к себе, чувствуя все выпуклости ее гибкого тела своим – закаленным в бесчисленных сражениях, мускулистым, ставшим вдруг рядом с ней громадным. Щеки Нилла вспыхнули, он ощутил, как задохнулась Кэтлин в его руках, как сердце ее часто-часто забилось, будто птичка, попавшая в силки.
Да, подумал Нилл, это мгновение принадлежит ему, в его жизни не было минуты драгоценнее.
Музыка заиграла снова, вначале чуть слышно, будто слабый шепот утреннего ветерка. Потом щуплый паренек с голосом чистым и нежным, словно весенний ключ, запел о самых знаменитых любовниках, которых когда-либо знала Ирландия. Герои и прекрасные девы вновь оживали, испытывали неземную страсть и мучительную боль потери, проклятие и благословение злой судьбы, вставшей между несчастными влюбленными.
Эту балладу о влюбленных во всем ее трагизме и красоте он слышал бесчисленное множество раз, но до этой ночи история Дейдры и Нейзи не трогала его сердца. Несчастные влюбленные, скитающиеся по всей Ирландии, преследуемые ненавистью злобного короля, не имевшие другой крыши над головой, кроме неба да разве что голых скал, молили об избавлении. И вот наконец пришла долгожданная смерть и их разбитые сердца успокоились навеки.
Древняя сказка растрогала Кэтлин. Нилл почувствовал, как она прижала голову к его груди, обняв руками за талию и чувствуя щекой биение его сердца. Обхватив девушку за плечи, Нилл долго стоял молча, и сердце его разрывалось от боли. Когда же серебряный голос барда взлетел к небесам, оплакивая несчастных влюбленных, горячие слезы Кэтлин, промочив насквозь плотную шерстяную ткань его туники, расплавленным свинцом проникли в его душу.
Его сильные руки обняли ее еще крепче. Конечно, это противоречило здравому смыслу, но Ниллу вдруг показалось, что если он крепко прижмет ее к себе, то ничто темное и зловещее не коснется этой женщины. Казалось, прошла целая вечность. В эти минуты он внезапно почувствовал то же самое, что Нейзи, – ужас и отчаяние мужчины, когда смерть, вырвав любимую из его объятий, уносит ее с собой.
Он что-то протестующе проворчал, когда Кэтлин попыталась отстраниться, но все-таки покорно выпустил ее из объятий. Оторвав мокрое от слез лицо от его груди, Кэтлин растерянно заморгала при виде темного пятна на тунике Нилла.
– Прости. Как глупо… – Она закусила губу. – Такая красивая баллада, но такая печальная!
Кончиками пальцев Нилл бережно смахнул слезинку с ее щеки.
– Я отдал бы все на свете, лишь бы никогда не видеть слез в твоих глазах!
– Но это невозможно, Нилл, как бы сильно ты этого ни хотел. – Лицо Кэтлин вдруг стало немного отрешенным. – Не бывает радости без печали, как вслед за ярким днем всегда идет ночь. Живя в аббатстве, я никогда не плакала. Там всегда царили мир, покой и тишина. Даже смерть там не оплакивали, воспринимая ее просто как незаметный переход от жизни, полной земных тягот, к бесконечному покою рая.
Ниллу трудно было вообразить себе столь безмятежное существование, его геройскому духу были чужды спокойствие и умиротворенность.
– Монастырь – это как сон, как мечта, Нилл. Но в его стенах я проспала много долгих лет. А сколько всего произошло с тех пор! И я бы ничего этого не узнала, если бы ты не увез меня оттуда.
Чувство острой вины заставило Нилла сжать кулаки. Сделав над собой усилие, он осторожно коснулся ее волос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44