Личность дона Луиса удостоверяет — таково мое желание — его начальник по службе в Марокко полковник д'Астриньяк, к сожалению, вынужденный преждевременно выйти в отставку, и кто-нибудь из членов миссии Перу, ибо дон Луис Перенна, хотя и испанец по происхождению, родился в Перу.
Наследники Гуссель должны быть поставлены в известность о содержании завещания лишь два дня спустя в конторе господина Лемертюма.
Наконец, последнее условие — господин префект благоволит пригласить также лиц в заранее определенный день, в промежутке между шестнадцатым и восемнадцатым днем после первого собрания, и в этот день должно быть окончательно установлено — кто же является наследником, причем необходимое для этого условие — его личное присутствие. С этого дня, если никого из семьи Гуссель и наследников кузена их Виктора не окажется в живых, наследство бесповоротно переходит к дону Луису Перенна».
— Таково завещание Космо Морнингтона, — закончил префект, — и вот почему вы приглашены сюда. Вскоре должен явиться и агент, которому я поручил заняться поисками членов семьи Гуссель. Пока же выполним оговоренные в завещании формальности. Я ознакомился с бумагами дона Луиса Перенна — они в полном порядке — и просил главу миссии в Перу собрать для нас возможно более точные сведения.
— Последнее было возложено на меня, господин префект, — сказал атташе Кассерос. — Задача оказалась нетрудной. Дон Луис Перенна происходит из старинной испанской семьи, эмигрировавшей лет тридцать назад, но сохранившей свои земли в Европе. Я встречал в Америке покойного отца дона Луиса, всегда отзывавшегося о сыне с большой любовью.
Префект повернулся к полковнику д'Астриньяку.
— А вы, полковник, удостоверяете личность легионера Перенна, сражавшегося под вашим начальством в Марокко?
— Удостоверяю без малейшего колебания. Ошибки быть не может.
Префект улыбнулся.
— Легионер Перенна, которого товарищи, пораженные его подвигами, прозвали Арсеном Люпеном? Старшие — просто героем, легионера Перенна, о котором говорили, что он храбр, как д'Артаньян, силен, как Портос… и таинственнен, как Монте-Кристо, — закончил смеясь префект. — Все это значится в полученном мною сообщении из 4-го полка Иностранного легиона. Там сказано также, что в течение двух лет легионер Перенна получил медаль за храбрость и орден Почетного легиона за исключительные заслуги. И…
— Прошу вас, господин префект, — взмолился дон Луис, — какой интерес это может представлять?
— Я, в свою очередь, прошу пощадить скромность моего бывшего боевого товарища, кстати, каждый из присутствующих может непосредственно ознакомиться с рапортом полка. Я же и не читая подписываюсь под всеми похвалами, которые там заключаются, так как за всю мою военную карьеру не встречал солдата, которого можно было сравнить с легионером Перенна. Он на моих глазах совершал подвиги, о которых я не решился бы рассказывать, настолько они мало правдоподобны. Однажды в…
— Странный, однако, способ щадить мою скромность, — воскликнул дон Луис, — еще одно слово, полковник, и я исчезаю!
— Не будем больше останавливаться на ваших подвигах, месье, согласен, — сказал префект. — Остается лишь упомянуть, что в 1915 году вы попали в руки берберов, устроивших засаду, и лишь месяц тому назад вернулись в легион. В момент составления завещания уже четыре года, как все считали вас без вести пропавшим. Чем же объясняется, что Космо Морнингтон сделал вас своим наследником?
— Мы переписывались с ним. Он был предупрежден, что я собираюсь бежать и вернуться в Париж.
— Но каким образом? Как вы могли?
Дон Луис улыбнулся.
Наступило молчание. Префект вглядывался в необыкновенного человека, потом, словно повинуясь какому-то ему самому неясному импульсу, спросил:
— Еще одно слово, почему товарищи выбрали для вас прозвище Арсена Люпена?
— Потому отчасти, что мне удалось раскрыть одну кражу, совершенную при странных обстоятельствах. Имя же Арсена Люпена было тогда у всех на устах из-за его трагической гибели. Пострадавшим при краже был именно Космо Морнингтон, который после этого случая уверовал в мои таланты, часто повторял: «Если я умру насильственной смертью (у него была эта мысль), поклянись, Перенна, что ты обнаружишь убийцу».
— Предчувствия его не оправдались. Он умер ненасильственной смертью.
— Вы ошибаетесь, господин префект, — заявил дон Луис.
Господин Демальон вздрогнул.
— Что вы хотите сказать? Какие у вас есть данные?
— Только то, что я слышал сейчас от вас, господин префект. — Вы сами только что утверждали, что Космо Морнингтон изучал медицину, практиковал и знал свое дело. Все это совершенно верно. Может ли такой человек сделать себе впрыскивание без соблюдения правил асептики? Метр Лемертюм, — обратился он к нотариусу, — вы ничего не заметили особенного, когда явились к Морнингтону, спешно вызванный?
— Нет… он был без сознания уже… впрочем позвольте… я обратил внимание, что на лице у него выступили темные пятна, которых не было, когда я видел его в последний раз.
— Темные пятна! Но это подтверждает мои предположения: Космо Морнингтон был отравлен.
— Но каким образом? — воскликнул префект.
— Яд был введен в одну из ампул или в шприц.
— Но врач…
— Метр Лемертюм, вы обратили внимание врача на темные пятна?
— Да, но он не придал им значения.
— Это был врач, постоянно лечивший больного?
— Нет, доктор Пюмоль сам был болен в то время.
— Вот имя и адрес врача, — сказал префект, разыскав в деле копию свидетельства о смерти. — Доктор Вальлавуан, улица д'Астор, 14.
Затем Демальон перелистал справочник и немного погодя объявил:
— Нет доктора Вальлавуана, и в № 14 по улице д'Астор вообще не значится никакого врача.
Наступило продолжительное молчание.
— Несомненно, обстоятельства внушают подозрения, — снова заговорил префект. — Вы полагаете, что существует связь между возможным преступлением и завещанием господина Морнингтона? — обратился он снова к дону Луису.
— Не стану утверждать, для этого надо было бы прежде всего, чтобы содержание завещания было кому-нибудь известно. Считаете ли вы это возможным, метр Лемертюм?
— Не думаю. Господин Морнингтон, видимо, держал все в тайне.
— А у вас, в вашей конторе? Никто не мог ознакомиться с ним?
— Оно лежало в несгораемом шкафу, куда я каждый день прячу все важные бумаги.
— Вы были у Космо Морнингтона утром? Куда вы положили завещание до вечера? Куда вы прячете все? В несгораемый шкаф?
— В ящик письменного стола.
— И на этот ящик никто не покушался?
Метр Лемертюм молчал огорошенный.
— Да… припоминаю… что-то было… в тот самый день… вернувшись после завтрака, я увидел, что ящик не заперт, хотя я был твердо уверен, что закрыл его на ключ. Тогда я не придал этому значения.
Так подтверждались одна за другой все гипотезы дона Луиса, делая честь его удивительной интуиции и догадливости.
— Мы сейчас будем иметь возможность проверить ваши утверждения, несколько рискованные, признаюсь, — сказал префект, — показаниями одного из моих агентов. Позвольте… Припоминаю… Он только что говорил моему секретарю о каком-то преступлении ровно месяц тому назад. Это был день смерти господина Космо Морнингтона.
Резким движением господин Демальон нажал кнопку звонка. Вошел секретарь.
— Агент Веро?
— Не приходил.
— Пусть разыщут! Пусть приведут во что бы то ни стало!
Он повернулся к дону Луису.
— Час тому назад агент Веро приходил сюда больной, взволнованный. Говорил, что ему необходимо сделать мне важное сообщение о том, что в эту ночь совершится двойное убийство, которое он связывал со смертью Космо Морнингтона. Из осторожности он оставил мне письменное донесение, но в конверте оказался лишь лист белой бумаги. Вот он. Кроме того, он оставил вот эту коробочку, в которой лежит плитка шоколада со следами зубов.
Дон Луис внимательно осмотрел коробочку и конверт и сказал:
— Надпись на коробочке сделана размашистым почерком. Почерк на конверте менее уверенный, подделанный.
— И это означает?
— Что конверт с донесением вашего агента подменили, отвлекли чем-нибудь его внимание и подложили конверт с листом чистой бумаги. А отсюда следует, что агент ваш тревожился не напрасно, за ним следили и проведенное им расследование могло помешать осуществлению чьих-то преступных замыслов и сам он подвергался серьезной опасности.
— Ого!
— Надо спешить ему на помощь, господин префект!
— Его появление сейчас разрушит все ваши предположения.
— Он не придет.
— Но почему?
— Потому, что он уже здесь. Курьер видел, как он возвращался. А, да вот вам еще доказательство: этот блокнот, тут что-то написано неразборчиво… Он не писал при вашем секретаре… Тут две буквы — как будто слог ФО… Необходимо немедленно спросить курьера.
Как только вошел курьер, дон Луис Перенна сам обратился к нему:
— Вы уверены, что агент вторично возвращался сюда?
— Совершенно уверен.
— И что он не выходил отсюда?
— Совершенно уверен.
— Вы никуда не отлучались? Ни на одну минуту?
— Никуда.
— Но ведь если бы агент Веро был здесь, мы бы знали это, — воскликнул префект. — Что же он прячется по-вашему?
— Не прячется, но в обмороке, больной, мертвый, может быть.
— Да, но где же, черт возьми?
— За этими ширмами.
— Там только дверь в мою туалетную.
— Так вот, господин префект, агент Веро в полусознательном состоянии мог ошибиться дверью, попасть туда, а не в кабинет вашего секретаря и вероятно лежит там.
Господин Демальон бросился к двери, о которой шла речь, распахнул ее. Он не сделал ни одного движения, не вскрикнул, только прошептал:
— О! Возможно ли это?
Сквозь матовые стекла окна в комнату слабо пробивался свет, но и, этого было достаточно, чтобы заметить распростертого на полу человека.
— Агент… агент Веро… — бормотал подбежавший курьер.
При помощи секретаря он поднял тело и перенес на диван в кабинет.
Дон Луис прошептал:
— Взгляните, господин префект… темные пятна…
Ужас охватил присутствующих — они бросились к дверям и стали звонить и звать на помощь.
— Доктора! — приказал Демальон.
Глава 2
Обреченный
Все это разыгралось с такой быстротой, что присутствующие опомниться не могли.
— Бедняга Веро, — говорил префект. — Всегда такой исполнительный. У него жена и трое детей.
— Я позабочусь о них, — просто сказал дон Луис.
Пришел доктор, которому оставалось только констатировать смерть. Пока господин Демальон давал распоряжения о переносе тела, дон Луис отозвал доктора в сторону.
Не может быть сомнения, что агент Веро отравлен. На кисти руки есть след укола, это место очень воспалено. Укол сделан булавкой или пером, недостаточно глубокий, поэтому смерть последовала лишь через несколько часов.
Тело унесли, в кабинете остались лишь пятеро приглашенных. Секретарь посольства и атташе вскоре удалились, считая свою миссию выполненной. Перед уходом они поприветствовали дона Луиса, горячо восхищаясь его проницательностью. Теплым рукопожатием простился со своим бывшим подчиненным полковник д'Астриньяк. Метр Лемертюм и Перенна тоже направились к дверям, когда в комнату быстро вошел господин Демальон.
— А, вы здесь еще, дон Луис Перенна, тем лучше. Мне пришла в голову одна мысль. Скажите, вы уверены, что эти буквы на блокноте — это слог ФО?
— По-видимому, господин префект. При том «Ф» как будто прописная. Надо думать, что это начало имени собственного…
— В самом деле… И вот что странно… впрочем проверим.
Он поспешно перебрал письма, лежащие на столе.
— Вот! — Он прежде всего взглянул на подпись. — Вот! Я так и думал: Фовиль, начальный слог тот же. Фовиль, просто без имени. Ни числа, ни адреса. Написано, как будто в лихорадке, дрожащей рукой.
И префект прочел вслух:
«Господин префект!
Страшная опасность угрожает мне и моему сыну. Смерть приближается. Сегодня ночью, завтра утром, в крайнем случае, у меня в руках будут все данные об ужасном заговоре. Прошу разрешения доставить их вам. Мне нужна ваша защита, я прошу вашей помощи.
Примите и прочее.
Фовиль».
— Сомнения быть не может. В эту ночь должно совершиться убийство именно Фовиля и его сына. Но это имя такое распространенное, что невозможно будет выяснить все вовремя. Я поставлю всех на ноги, но данных у нас нет никаких.
— О, господин префект, умоляю вас, возьмите это дело в свои руки. Ваш авторитет, ваш опыт…
Он не успел докончить, как в комнату вошел секретарь с визитной карточкой в руке.
— Господин префект, этот господин настаивает, так настаивает…
Взглянув на карточку, префект с радостным восклицанием протянул ее дону Луису, который прочитал:
«Ипполит Фовиль, инженер, 14 бис, бульвар Сюше».
— Как видите, все нити этого дела сосредотачиваются у меня в руках, — сказал префект. — Очевидно, мне в самом деле придется заняться им. Обстоятельства так благоприятствуют нам. Если этот господин один из наследников семьи Гуссель…
Дверь кабинета открылась, и в комнату быстро вошел, оттолкнув курьера, пожилой человек.
— Агент… агент Веро, — бормотал он, — умер. Мне сказали…
— Да, месье, он умер.
— Поздно! Опоздал! — шептал они, упав в кресло, зарыдал. — О, негодяи! Негодяи!
От лба, изборожденного морщинами, начинался лысый череп. Нервный тик дергал подбородок. Это был человек лет пятидесяти, очень бледный, болезненного вида, с запавшими щеками.
— О ком вы говорите, месье? — спросил его префект. — О тех, что убили агента Веро? Не можете ли вы дать нам показания?
Ипполит Фовиль покачал головой.
— Нет, нет… пока это ни к чему не привело бы.
Он поднялся.
— Господин префект, я напрасно побеспокоил вас. Но я хотел знать… Я надеялся, что агент Веро ускользнул. Его показания в связи с моими были бы очень ценными. Может быть, он успел предупредить?
— Нет. Он говорил, правда, что сегодня в ночь…
Ипполит Фовиль содрогнулся.
— Сегодня? Нет, нет, это невозможно — они ничего не могут сделать со мной, они не готовы.
— Однако Веро утверждал…
— Нет, господин префект, в этом он ошибся.
1 2 3 4 5