раковина roca gap 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Ты сам сказал. С Другой стороны, однако, допустим, что в предвидении этого неизбежного демарша Арсен Люпэн попросит кое-кого из самых ловких своих друзей поселиться в Кодбеке, войти в контакт с сотрудником «Пробуждения», газеты, на которую подписан барон, и дать ему понять, что он и есть такой-то, сиречь – знаменитый полицейский? Что тогда произойдет?
– В газете будет объявлено о присутствии названного сыщика в городе Кодбек.
– Отлично. Теперь – одно из двух: либо рыбка – то есть Кагорн – на это не клюнет, и тогда ничего не случится. Либо, и это наиболее вероятно, он прибежит, весь дрожа; и вот уже Кагорн умоляет одного из моих друзей помочь ему – против меня же.
– Все более любопытно.
– Разумеется, мнимый полицейский вначале откажет ему в содействии. За этим последует телеграмма от Арсена Люпэна. Припадок ужаса у барона, который опять молит моего приятеля о помощи и предлагает ему щедрую плату за свое спасение. Указанный приятель наконец соглашается, приводит с собой двоих молодцов из нашей шайки, которые за ночь, проведенную бароном на глазах у его защитника, извлекают наружу через окно известное число вещей, осторожно опустив их на веревках в шлюпку, приготовленную для этого заблаговременно. Просто, как Люпэн.
– Все это прямо-таки замечательно! – воскликнул Ганимар. – Трудно переоценить и смелость замысла, и продуманность его деталей. Но не представляю, какой полицейский достаточно знаменит для того, чтобы его имя до такой степени привлекло, заворожило барона.
– Такой есть, причем – единственный.
– Кто же он?
– Известнейший из известных, личный враг Арсена Люпэна, короче – инспектор Ганимар.
– Я сам!
– Ты, Ганимар, ты, и вот в чем тут изюминка: если ты туда отправишься, и барон решится дать показания, тебе в конце концов станет ясно, что твоя обязанность – арестовать самого себя, точно так же, как в Америке ты арестовал меня. Ха-ха! Мой реванш не без юмора: заставить Ганимара арестовать Ганимара!
Арсен Люпэн от души смеялся. Инспектор, глубоко задетый, прикусил губу. Ему шутка не показалась такой смешной.
Появление надзирателя дало ему время прийти в себя. Тюремщик принес обед, который Арсен Люпэн, по особому разрешению, заказывал в соседнем ресторане. Поставив на стол поднос, тот удалился. Арсен устроился поудобнее, преломил свой хлеб, поел немного и продолжал:
– Но будь спокоен, дорогой Ганимар, тебе не придется туда отправляться. Считаю своим долгом сделать сообщение, которое немало тебя удивит: дело Кагорна будет вскоре прекращено.
– Как то есть?
– Прекращается дело, говорю тебе.
– Вот еще, я только что побывал у начальника Сюрте!
– Ну и что? Разве г-н Дюдуа знает больше, чем я, о том, что меня касается? Ты узнаешь, что Ганимар, прости – мнимый Ганимар, сохранил наилучшие отношения с бароном. Последний же – и тут кроется главная причина того, что он не дал показаний, – поручил ему деликатнейшую миссию сторговаться со мной по поводу соглашения. Так что к этому времени, уплатив определенную сумму, барон, вероятно, опять вступил во владение милых его сердцу безделушек. В ответ на что он отзовет свою жалобу. Стало быть, не будет и кражи. Следовательно, прокуратуре придется закрыть дело…
Ганимар обратил на заключенного изумленный взор.
– Но как ты обо всем узнал?
– Получил телеграмму, которую ожидал.
– Ты получил телеграмму?
– Только что, дорогой друг. Только из учтивости не стал читать ее в твоем присутствии. Но, если позволишь…
– Ты надо мной смеешься, Люпэн?
– Изволь осторожно снять скорлупу с вот этого яичка всмятку. И ты убедишься сам, что я над тобой нисколечко не насмехаюсь.
Ганимар машинально повиновался, разбив яйцо лезвием ножа. И не сдержал возгласа удивления. В пустой скорлупе был спрятан листок голубой бумаги. По просьбе Люпэна, он его развернул. Это была телеграмма, точнее – часть телеграммы, от которой оторвали данные почтового отделения. Он прочитал:

«Соглашение заключено. Сто тысяч шариков выплачены. Все идет как надо».

– Сто тысяч шариков? – повторил он.
– Ну да, сто тысяч франков. Маловато, конечно, но времена нынче тяжкие… У меня такие накладные расходы! Знал бы ты мой бюджет!.. Бюджет большого города!
Ганимар поднялся. Плохое настроение у него развеялось. Он ненадолго призадумался, окинул мысленным взором случившееся, чтобы обнаружить в нем слабую сторону. Затем произнес тоном, в котором слышалось восхищение знатока:
– Нам еще везет, что такие, как ты, не рождаются дюжинами, иначе пришлось бы прикрыть нашу лавочку.
Арсен Люпэн скромно опустил глаза и ответил:
– Право! Надо ведь человеку развлечься, употребить на что-то свой досуг. Тем более, если дело могло выгореть только благодаря тому, что я сидел в тюрьме.
– Вот еще! – воскликнул Ганимар. – Твой процесс, твоя защита, следствие – всего этого еще мало, чтобы доставить тебе развлечение?
– Нет, ибо я принял решение не присутствовать на суде.
– Ох, ох!
Арсен Люпэн твердо повторил:
– Я не буду присутствовать на процессе, Ганимар.
– Действительно?!
– А как же, дорогой! По-твоему, я буду гнить на сырой соломе? Ты меня просто обижаешь. Арсен Люпэн остается в тюрьме лишь то время, которое устраивает его самого, ни минутой больше.
– Было бы разумнее, для начала, не попадать в нее, – ироническим тоном заметил инспектор.
– Вот как! Милостивый государь надо мной подтрунивает! Милостивый государь напоминает, что именно он имел честь обеспечить мой арест! Знай же, досточтимый друг, что никто, и ты – не более, чем другие, не смог бы меня схватить, если бы в решающую минуту меня не сковало во много раз более важное обстоятельство.
– Ты меня удивляешь.
– На меня смотрела женщина, Ганимар, а я ее любил. Можешь ли ты понять, что значит чувствовать на себе взор женщины, которую любишь? Все остальное мало значило для меня, клянусь. Вот почему я сегодня здесь.
– И довольно давно, позволь тебе это напомнить.
– Вначале мне хотелось все забыть. Не надо смеяться, приключение было чудесным, я с волнением вспоминаю до сих пор о нем. С другой стороны, у меня ведь не железные нервы. У жизни в наши дни такой лихорадочный темп! И надо уметь в подходящие моменты устраивать себе, так сказать, курс лечения одиночеством.
А для такого режима подобное место – просто находка. Лечение «Санте» – по всем правилам медицины! Игра слов: название тюрьмы «Санте» – по-французски означает «здоровье».


– Арсен Люпэн, – заметил Ганимар, – ты опять бросаешь мне вызов.
– Ганимар, – отозвался Люпэн, – сегодня у нас – пятница. В следующую среду я приду выкурить сигару к тебе домой, на улицу Перголезе, в четыре часа пополудни.
– Арсен Люпэн, я буду ждать.
Они обменялись рукопожатиями, как старые друзья, ценящие друг друга по истинному достоинству, и сыщик направился к двери.
– Ганимар! Тот обернулся.
– Что такое?
– Ганимар, ты забыл у меня часы.
– Мои часы?
– Ну да, они зачем-то забрели в мой карман. Люпэн возвратил часы, притворно извиняясь.
– Уж ты прости… Дурная привычка… У меня, правда, забрали мои, но это не повод для того, чтобы я завладел твоими… Тем более, что у меня теперь есть хронометр, на который грешно жаловаться, ибо служит он мне отлично.
Он вынул из того же ящичка большие золотые часы, массивные и удобные, дополненные тяжелой цепью из того же металла.
– А эти – из чьего они кармана? – осведомился Ганимар. Арсен Люпэн небрежно присмотрелся к инициалам, вырезанным на крышке хронометра.
– «Же-Бе»… Что бы это могло, черт возьми, означать? Ах да, вспоминаю. Жюль Бувье, наш милый следователь, прекрасный человек.



1 2 3


А-П

П-Я