Да, собственно, был ли это брак?
Однажды он признался мне, что много лет назад подумывал о женитьбе. Это было молодая актриса, красивая, живая, очаровательная, и ему показалось, что она никогда не сможет принять его всерьез. Кончилось тем что девушка вышла замуж за отца Джолиффа.
Я знала эту историю.
А эти его чувства ко мне… Я заинтересовала его, как только впервые вошла в этот дом — это понятно, появилась жизнерадостная, любопытная особа, которая к тому же стремилась к знаниям. Он уважал тех, кто хотел знать больше.
Моя мать внесла в дом Сильвестера Мильнера почти семейный уют. Когда я приезжала на каникулы, и вправду было ощущение, что собиралась семья. А этого ему как раз всегда не хватало.
Пятилетие Джейсона мы отмечали как раз вскоре после того, как было принято решение о путешествии. Врачи Сильвестера в принципе не возражали против поездки и не думали, что она может вредно повлиять на его здоровье. А один из них считал, что эмоции будут очень полезны для пациента.
Миссис Коуч была в ужасе. Сама мысль о том, что ребенка предстоит тащить в такую даль, наполняла ее ужасом и была выше ее понимания. Она все время плакала, и я знала, почему. Ее кухня будет пустой без нас, особенно без» мистера, знающего все про всех «.
Она стала замкнутой. И хотя я убеждала ее, что поездка не будет слишком длительной, она не утешалась. Коуч раскинула карты и обнаружила предсказание какой-то жуткой катастрофы. Выпал даже туз пик, что было верхом страхов. Гадание на кофейной гуще тоже предсказывало что-то плохое.
Путешествовать предстояло морем, и уже одно это не предвещало добра.
Несмотря на все предостережения о возможных кознях дьявола, мы приступили к осуществлению наших планов.
И в один из осенних дней, когда приближалось шестилетие Джейсона, мы отплыли из Саутхэмптона на Дальний Восток.

ЦВЕТЕНИЕ ЛОТОСА
Глава 1
Гонконг показался мне замечательным местом. Я, конечно, ожидала увидеть нечто совершенно экзотическое, о чем я знала по книгам об искусстве, по которым изучала обычаи и историю этой загадочной страны. Я даже считала себя в какой-то мере подготовленной к этой встрече. Но действительность превзошла все мои ожидания: таким все было пестрым, разнообразным и загадочным.
Центром жизни была гавань, по моему мнению, одна из самых красивых среди освоенных человеком. Сюда заходили корабли со всего мира, и в любое время суток тут кипела жизнь.
Полоска моря шириной примерно в милю отделяла остров Гонконг от материка. Ее постоянно пересекали снующие туда и обратно паромы. Из Коулуна можно было видеть встающий из моря гребень горы и столицу острова — город Викторию. Джонки и сампаны буквально толпились в водах залива. Для тысяч семей они служили постоянным жильем. Эти люди жили в море постоянно, очень редко ступая на твердую землю. Я видела женщин, сидящих в маленьких лодках, за спинами у них в особых рюкзачках резвились дети. Женщины снаряжали для мужчин рыбацкие сети. Трудно было поверить, что эти верткие суденышки с парусами из тростниковых матов их единственное жилище.
А уличная жизнь заворожила меня еще больше, чем та, что я увидела в гавани. Улицы были расцвечены пестрыми флагами, на самом деле являвшимися рекламой лавок и магазинов, особую прелесть им придавали иероглифы, похожие на произведения искусства. Полотнища были красные, зеленые и голубые, они развевались на ветру, сверкая знаками, выписанными золотом. Я была очарована длинными боковыми улочками, состоящими из нескончаемого ряда ступеней — их так и называли — лестничные улицы. На них тоже нескончаемыми рядами стояли лотки со всевозможными яствами. Там были овощи, фрукты, сушеная рыба. Сновали продавцы, предлагавшие самые разные товары, в том числе птиц в клетках и сказочно разрисованных воздушных змеев.
Меня заинтересовали писцы. Они обычно сидели за столиками, на которых были разложены письменные принадлежности и необходимые материалы. Я часто с грустью смотрела на тех, кто приносил свои письма, чтобы их прочли вслух. Потом проситель диктовал ответ. Меня просто потрясало, как внимательно они следили за губами писца, когда он читал их письмо, и за его пером, когда он писал ответ красивыми и сложными иероглифами.
Большим спросом пользовались предсказатели будущего. У каждого из них были коробочки с палочками. Они трясли их, затем по какой-то системе вытаскивали палочки и по ним рассказывали о будущем, Повсюду здесь бурлила жизнь и проявлялись невероятные контрасты.
Было много нищих со специальными коробочками для сбора подаяний, глаза у них были потерянными, безнадежными. Но каждый раз, когда я бросала монету в коробочку, они долго следили за мной взглядом охотника.
Я буквально остолбенела, когда увидела впервые императорского мандарина, которого несли в комфортабельном кресле шесть носильщиков. По обе стороны этой процессии следовали его подчиненные. Двое из членов процессии несли гонги, в которые размеренно ударяли через определенные промежутки времени. Все встречные оповещались таким образом о том, что особо важная персона изволит следовать мимо них, на высоко поднятом плакатике были тщательно выписаны все титулы мандарина. Было любопытно наблюдать за тем, с каким искренним почтением лавочники и прохожие относились к этой процессии.
Пораженные близостью к такой славе, они стояли, опустив глаза к земле, и когда один мальчик, заглядевшись с искренним удивлением, забыл отвесить поклон, он получил звонкий удар по голове одним из тазов, которые тащили двое мужчин, входивших в состав процессии. Оказалось, что в их задачу как раз и входило учить почтению зазевавшихся и промешкавших отдать почести их патрону.
Здесь, рядом с роскошью и богатством, соседствовала ужасная бедность, вынужденная бороться за выживание. Я имею в виду рикш. Это были до болезненности исхудавшие мужчины, скорее даже иссохшие. Они с выражением надежды стояли около своих экипажей и ожидали седоков. А найдя, бесшумно бежали вдоль улиц со своей ношей.
Каждый день приносил мне что-нибудь новое, привлекающее внимание. Но впечатление от Дома тысячи светильников не могло идти в сравнение ни с чем.
С тех пор, как мы уехали из своей усадьбы, каждый день был наполнен какими-нибудь открытиями. Немало переживаний было во время многонедельного морского путешествия. Мы обогнули ни много ни мало — полмира. Сотоварищи по путешествию сочли нас несколько необычной компанией, им казалось странным сочетание — молодая женщина, маленький ребенок, довольно пожилой муж и слуга китаец. Джейсон был в том возрасте, когда все казалось сплошным приключением, и он был уверен, что так оно и должно быть в жизни. Мы ощущали все традиционные неудобства такого путешествия, однако я с гордостью обнаружила, что каждый из нас оказался вполне закаленным морским волком. Сильвестер совершал вояж уже далеко не в первый раз, и поэтому его хорошо знали и капитан, и команда. В этом были немалые преимущества — он общался с ними на равных и от этого гораздо легче переносил трудности. Сознание того, что он на пути в Гонконг, придавало ему новые силы.
Мы часто обедали с капитаном, который нас знакомил с интереснейшими историями о морских приключениях. Я внимательно следила за Джейсоном, боясь, что его страсть к острым ощущениям, помноженная на наследственное любопытство, может привести к какому-нибудь несчастному случаю. Путешествие длилось долго, но у меня было столько забот и волнений, что оно не показалось утомительным.
Мы заходили во множество портов, и поскольку я не была практически нигде, кроме Англии, если не считать парижского медового месяца, это каждый раз было волнующим событием.
Сильвестеру сходить на берег было весьма не просто, и он, убежденный, что не должен отравлять удовольствие нам с Джейсоном, отправлял нас осмотреть какой-нибудь иностранный порт в компании капитана или офицеров.
К тому времени, когда мы доплыли до Гонконга, корабль стал для меня родным домом, и даже возникло чувство сожаления, когда настало время покидать его борт.
Но все это вскоре забылось от обилия новых впечатлений и переживаний, которые захватили меня.
Когда мы высадились на берег, нас встречал Адам Мильнер и с ним был приятный, скорее толстый, чем стройный человек, которому на глаз я дала лет 30 — 35. У него было честное открытое лицо, он мне понравился. Я поняла, что это Тобиаш Грантхэм, менеджер гонконгской конторы Сильвестера, о котором последний часто рассказывал мне.
— Это хитрющий шотландец. Он возглавлял наше шотландское отделение. Домашнее хозяйство у него ведет сестра Элспет. Она решилась ехать с ним, чтобы спасти его от соблазнов Востока. Она очень милая женщина, но иногда ее желание предугадать ваши желания начинает раздражать.
Сильвестер, и это было очевидно, радовался Гонконгу и встрече с Тобиашем. Ему было приятно, что Адам приехал встретить нас. Я знала, что его всегда очень огорчали разлады в семье Мильнеров и любой жест доброй воли радовал его.
Адам был холоден ко мне, чего я не сказала бы о Тобиаше. Он доложил Сильвестеру, что дом в полном порядке. На слове» дом» он сделал ударение, и я впоследствии заметила, что так было каждый раз при упоминании Дома тысячи светильников.
Два человека в черных брюках и туниках, с волосами, завязанными в косички, в соломенных шляпах, ожидали нас в некотором отдалении. Тобиаш дал знак, и они забрали наш довольно небольшой багаж. Дело в том, что остальные вещи должны были выгрузить из трюма позднее и доставить прямо на дом. Эти чемоданы и сумки погрузили в экипаж рикши.
Джейсон, вцепившись в мою руку, наблюдал за всем происходящим широко открытыми глазами. Первым с ним заговорил Тобиаш Грантхэм:
— Стало быть, это вы — юный сэр? Джейсон тут же ответил:
— Я не юный сэр, я мальчик. Меня зовут Джейсон.
— Ты можешь одновременно быть и молодым сэром, — утвердительно заявил Тобиаш.
Казалось, что Джейсону понравилась эта идея. Тобиаш наклонился так, чтобы их глаза находились на одном уровне.
— Тебя приветствует Гонконг, молодой сэр.
— А вы китаец? — спросил Джейсон.
— Нет, я такой же англичанин, как ты сам.
— А почему вы не китаец?
— Потому что я не китаец.
Тобиаш разогнулся и улыбнулся мне.
— Надеюсь, вам здесь будет хорошо, миссис Мильнер.
— Вы поймете, что здесь совсем не так, как в Англии, — отметил Адам.
— Я готова к этому.
Мы прошли к ожидавшему рикше. Усадили Сильвестера, села я, а между нами поместился Джейсон.
— Мы догоним вас, как только уладим вопрос с багажом, — сообщил Тобиаш Грантхэм.
Рикша взялся за оглобли, и мы тронулись. У Джейсона от восторга и любопытства глаза стали совершенно круглыми. Со мной, кстати, дело обстояло примерно так же.
Сильвестер улыбнулся мне:
— Ну вот видишь, Джейн, мы на месте.
— Это фантастика, — подтвердила я. Да, это был фантастический мир. Кругом бежали рикши, щуплые, босоногие люди в тонких хлопчатобумажных штанах и туниках проворно тянули свои экипажи. Их косички шлепали в такт их бегу.
Мы проезжали улицу за улицей, везде бриз раскачивал многочисленные полотна объявлений и реклам, расписанных иероглифами. Воздух был полон различных ароматов, среди которых все же выделялся запах рыбы. Создавалось впечатление, что перед глазами мелькали разнообразные цветные картинки. Но когда позднее я мысленно восстанавливала свои впечатления о первом дне пребывания в Гонконге, все затмевало потрясение, вызванное Домом тысячи светильников.
Он стоял в пригороде Коулуна, его окружал ухоженный парк, разбитый на участки. И от этого создавалось впечатление, что дом еще больше изолирован, чем это было на самом деле. Мы подъехали к стене с воротами, по другую сторону которых на страже стоял каменный дракон.
Пожилой человек в обязательных хлопчатобумажных брюках и тунике появился по эту сторону ворот, как только наша тележка остановилась. Затем открыл ворота и застыл в низком поклоне.
Сильвестер произнес приветствие. В его голосе была чуть ощутимая дрожь, и он говорил почти в рифму. Это выдавало его огромное внутреннее волнение.
Рикша провез нас внутрь первого двора, дальше выложенная цветными блоками дорожка вела к следующим воротам. Мы проехали и через эти очень похожие ворота. Потом эта процедура повторилась. Кстати, позднее я обнаружила, что цветные кирпичики были похожи на коробки без крышек, и они тщательно были подогнаны один к другому.
И вот наконец Дом.
Мы добрались до небольшой площади в центре парка, где стоял сам Дом тысячи светильников. Перед ним была лужайка, на которой росли миниатюрные кустарники и протекал маленький ручей. Над узеньким потоком горбатился маленький мост. Все это напоминало кукольное хозяйство. Со стороны дома были рассыпаны лепестки каких-то розовых цветов с веток высоких деревьев, окружавших ром. Эти деревья казались великанами на фоне всего остального — такого миниатюрного. Мне не доводилось никогда раньше видеть такие деревья. Позднее я узнала, что их название — баухиния.
Я охватила взглядом все окружавшее меня буквально за несколько секунд, оно не так интересовало меня, как Дом.
Он был импозантным, но ужасно похожим на те дома, которые я видела на раскрашенных картинках. Он стоял на своего рода платформе, выложенной плитами из мрамора — розовыми и белыми. Строение было четырехэтажное, каждый верхний выступал над нижним. Материалом послужил какой-то золотистый камень, который сверкал, если на него падал солнечный луч. Дом был выстроен в типично старокитайском стиле — с изгибами и плавными линиями. Рядом с ним была беседка, над которой рос мирт.
Светильники начинались от самой беседки, шли с определенным интервалом вдоль нее, были с каждой стороны дверного свода, а самый большой свисал по центру.
Я немедленно подумала: здесь, в этом доме, действительно, должна быть тысяча таких светильников.
— Мама, посмотри, — взвизгнул Джейсон.
Он увидел драконов по каждую сторону портика. Драконы напоминали тех, что стояли у дома в усадьбе Роланд, только были побольше размером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45