Взметнувшееся бурно пламя сначало привело нас в восторг, беспокойство появилось позже. Оказалось, что мы не можем даже приблизиться к костру, а вот Эсмеральда, связанная, с кляпом во рту, очень неудобно лежавшая на земле (но того требовала ее роль!), оказалась к полыхавшему огню слишком близко. Мы хотели сбить пламя, но оно только пуще разгоралось. Когда я собралась развязать Эсмеральду, казалось, пылала уже вся лужайка.
Ничего не оставалось, как звать на помощь. Вся прислуга, весь рабочий люд сбивали, тушили огонь, чтобы он не достиг засеянного поля.
Скандал разразился страшный.
— И это во владениях Каррингтонов, — возмущалась кузина Агата, будто мы по меньшей мере осквернили храм. Еще повезло, что в нашей компании был родной сын Каррингтона, впрочем, все равно кузина Агата во всем винила только меня. Я слышала, как она говорила мужу:
— Совершенно очевидно, что Эллен просто неуправляема. Боюсь уже думать, во что она может втянуть Эсмеральду.
Мне пришлось выслушать очередную нотацию.
— Тебе уже четырнадцать лет. В этом возрасте многие девушки, не имеющие средств, начинают сами зарабатывать себе на жизнь. Мы не предаем семейных связей, именно поэтому так долго пытались быть тебе опорой и подмогой. Но уже совсем близок тот день, Эллен, когда тебе придется всерьез задуматься о своем будущем. Ни мистер Лоринг, ни я не собираемся бросать тебя на произвол судьбы, мы сделали для тебя все, что в наших силах, несмотря на твое отношение, которое мы получаем от тебя в ответ на заботу. Твоя последняя возмутительная эскапада вновь привела меня к мысли, что наши усилия оказались тщетны. У тебя просто прискорбный недостаток дисциплины Ты должна быть наказана. Порка подошла бы лучше всего. Я сообщила мистеру Лорингу, что вынесение наказания должно исходить от него как от хозяина дома, так что позднее он придет в твою комнату, чтобы выполнить эту пренеприятную обязанность. В дополнение к этому ты начнешь новую вышивку, и работу твою я буду проверять ежедневно. Наизусть ты должна будешь выучить несколько стихотворных строк.
То, что она сказала дальше, оказалось еще огорчительнее.
— Мы с мистером Лорингом обсуждали твое будущее и сошлись на том, что ты должна обеспечивать себя самостоятельно. В конце концов, почему ты вечно должна жить нашими щедротами? Тебе было позволено расти и учиться бок о бок с Эсмеральдой — не самой лучшей компаньонкой ты для нее стала, увы. Эсмеральде скоро предстоит обзаводиться мужем, так что в тебе она более нуждаться не будет. Мы с мистером Лорингом ни на минуту не забываем, что ты принадлежишь нашему роду, и мы не будем бросать тебя посреди дороги. Мы подыщем подходящее место, когда придет время, ибо немыслимо, чтобы кто-то из наших родственников оказался в рабском положении. Так что, гувернантка или компаньонка какой-нибудь дамы — вот все, на что ты можешь рассчитывать. Наш круг знакомств достаточно широк, и мы найдем что-нибудь приемлемое. Правда, это не так просто, как тебе кажется, потому что для нас нежелательно отправить тебя в дом, в который мы сами вхожи. Это может вызвать некоторые пересуды. Твое будущее место будет выбрано со всей тщательностью. А тебе пока следует готовиться к этому. Учиться вдумчиво, трудиться активно, особо следует обратить внимание на рукоделие. Я поговорю с вашей гувернанткой на сей счет. К тому времени, когда Эсмеральда начнет выезжать и выйдет замуж, работа для тебя будет найдена. Теперь я полагаю, ты раскаиваешься в содеянном. Что же. пройди через наказание, ты заслуживаешь этого. Иди в свою комнату. Мистер Лоринг поднимется к тебе.
Бедный кузен Уильям! Мне было просто жалко его. Он робко вошел, держа в руках хворостину, которой следовало высечь меня. Занятие это было ему ненавистно. Мне надлежало лечь лицом вниз. Он несколько раз опустил «орудие наказания» мне на спину, да так легко, что я чуть не рассмеялась.
Он смущался и краснел. Потом сказал:
— Надеюсь, это послужит тебе уроком.
Хорошо, что он дал мне хоть какой-то повод для веселья, уж больно мрачными были теперь мои думы о будущем.
В эту ночь как раз и явился мне в очередной раз тяжелый сон, когда, увидев комнату с красным ковром, я проснулась от предчувствия своей гибели.
Прошло несколько лет. Справили мое восемнадцатилетие. День, когда мне предстояло выйти в мир, чтобы зарабатывать свой хлеб, становился все ближе и ближе. Эсмеральда все старалась утешить меня.
— Когда я выйду замуж, Эллен, — говорила она, — ты останешься в моем доме.
Эсмеральде я не завидовала. Это было просто невозможно. Она была такой мягкой, незлобивой, похорошела. Правда, я ничего не могла сделать, когда люди, если видели нас вместе, смотрели прежде всего на меня. Черные волосы, пронзительные голубые глаза, «любопытный», как называл его Филипп, нос — весь облик говорил о моем живом, любознательном характере.
Будущее Эсмеральды было ясным и безмятежным. Примеров кругом было предостаточно: девушки выходили в свет, им подбирали жениха, и вот перед нами уже матрона в окружении малышей. Все это было тщательно спланировано и происходило без сучка без задоринки.
Труднее приходилось тем, кому надо было самостоятельно заботиться о себе. Таким, как я, например.
Были еще два-три досадных случая, когда я своим поведением вызывала недовольство кузины Агаты, но все это даже в подметки не годилось приключению на рынке или пожару во владениях Каррингтонов. Теперь, приезжая за город, мы активно занимались общественными делами. То мы навещали бедные семьи и носили им «деликатесы», по словам кузины Агаты. На самом деле это были просто отвергнутые ею в качестве угощения для своего стола блюда. То мы украшали церковь к первому осеннему празднику урожая. Это бывало уже незадолго до возвращения в Лондон. То посещали благотворительные базары, где всегда открывали собственный прилавок. Всюду мы играли роль помощников самой леди Баунтифул; на «журфиксах» кузины Агаты мы бесконечно разносили прохладительные напитки и закуски. Обездоленных мы обшивали, в парке гуляли степенно — ни дать ни взять примерные юные девицы. Однако кое-что для меня в жизни, пусть незаметно, но изменилось. Нас с Эсмеральдой начали потихоньку разделять, и тем чаще, чем ближе становился день ее светского дебюта. С родителями она теперь отправлялась в театр, меня же не приглашали. На визиты теперь кузина Агата ездила вместе с дочерью, и меня они в свою «компанию» не брали. Портниха, которая уже много лет работала на всю семью и частенько просто селилась в доме, когда предстояли «серьезные» приемы, теперь обосновалась, кажется, надолго — она занималась новым гардеробом Эсмеральды. А вот в отношении моих нарядов все оставалось по-прежнему — одно платье было весеннее, одно — летнее, одно — зимнее, одно — осеннее. Обнова полагалась мне раз в году.
Я предчувствовала приближение зловещих событий — совсем как в том сне.
Эсмеральда ходила немного растерянная. Без меня ей никуда не хотелось ходить, я же сопровождала ее теперь только на прогулках в парке и на благотворительных мероприятиях.
Каррингтонов в нашей жизни теперь стало чрезмерно много. Это были самые близкие друзья кузины Агаты. Имя леди Эмили упоминалось на дню раз двадцать.
Филипп часто принимал участие в семейных мероприятиях, даже ходил в театр вместе с Эсмеральдой, кузиной Агатой и кузеном Уильямом. Тогда в театре Сент-Джеймса впервые в сезоне давали «Веер леди Уиндермир». Я слышала, что эта пьеса была полна остроумных ремарок, оригинального юмора. Боюсь, что Эсмеральда не смогла оценить всей прелести постановки.
За их отъездом и возвращением я следила из окна. Вечером я перехватила Эсмеральду и велела все подробно рассказать. Она подробно изложила сюжет пьесы, а потом стала говорить о Филиппе, который, оказывается, весь спектакль безудержно хохотал. После театра они были на ужине и все было очень-очень мило, призналась Эсмеральда. Она выглядела даже хорошенькой в своем искристом голубом платье, в голубом бархатном плаще. Я просто мечтала о такой рдежде, но еще больше мечтала оказаться в театре и вдоволь посмеяться с Филиппом.
На следующий день мы гуляли в парке вместе с нянькой Грейндж, которая все еще была при нас. Возможно, она останется в доме и после замужества Эсмеральды, чтобы нянчить ее детей. Кузина Агата считала, что старых нянек следует подольше держать в семье, всегда будет на кого положиться. К тому же во всех приличных домах именно так поступают.
Теперь, когда мы повзрослели, Грейндж всегда держалась лишь «безукоризненных» мест в парке, строя при этом наблюдая за окружающими. Стоило какому-нибудь мужчине только приблизиться, она со всех ног неслась грудью вставать на нашу защиту. Меня это умиляло и смешило.
На той прогулке мы встретили Филиппа. Он зашагал рядом с нами. Это не возбранялось, его персона не пугала няньку Грейндж. В конце концов, он был Каррингтон.
Филипп с укором поинтересовался, почему вчера меня не было в театре.
— Никто не приглашал меня, — ответила я.
— Ты хочешь сказать, что… — Он запнулся, посмотрел на меня:
— Нет! Не может быть!
— Да вот может. Неужели ты не знаешь, что я всего лишь бедная родственница?
— Ой, перестань, Эллен, — заныла Эсмеральда, — не могу слышать, когда ты так говоришь.
— Можешь, моя дорогая, или нет, не важно, главное, что я говорю то, что есть на самом деле.
— Когда мои родители пришлют вам ответное приглашение, я буду настаивать, чтобы ты была в театре непременно, — пообещал Филипп.
— Это очень мило с твоей стороны, — сказала я, — но я не хочу бывать там, где мое присутствие нежелательно кому-либо.
— Дура! — шутливо прошипел Филипп, толкнув меня при этом, совсем как в детстве. Я немного приободрилась: хоть Филипп не признает во мне несчастной сиротки.
Скоро дом занялся приготовлением к большому балу. Раздвижные двери трех нижних гостиных предстояло снять, чтобы почти весь этаж превратить в просторный большой зал. Бал этот имел особое значение — ему предстояло стать светским дебютом Эсмеральды. По этому случаю ей шили потрясающее платье из голубого шелка и кружев. Портниха Тилли Парсонс предполагала, что на работу уйдет не меньше недели. «Боже правый, все эти сборки и рюши…» — бормотала она.
Мне было позволено появиться на балу, поэтому тоже понадобилось выходное платье. Я мечтала о наряде из шифона глубокого синего цвета, который подчеркивал бы яркость моих глаз. Я так и представляла себя фланирующей по просторному залу, мечтала, что единодушно буду признана королевой бала. Эсмеральда есть Эсмеральда, она не обиделась бы. Всегда благожелательная и добродушная, она неуютно себя чувствовала, когда привлекала всеобщее внимание.
Меня вызвала кузина Агата. Можно было догадаться, в чем дело. В конце концов, восемнадцать мне уже исполнилось, и угроза, висевшая надо мной все детство и отрочество, стало реальной.
— О Эллен, ты можешь присесть.
Я настороженно села.
— Ты, конечно, понимаешь, что достигла возраста, когда тебя можно выпускать в мир. Должна признаться, что я делала все возможное, чтобы подыскать для тебя место, и вот наконец мои труды вознаграждены. Я нашла подходящий вариант.
Мое сердце забилось тревожно.
— Миссис Оман Лемминг… Достопочтенная миссис Оман Лемминг… через полгода в ее доме освобождается место гувернантки. Я уже имела с ней один разговор о тебе, но она хочет познакомиться с тобой лично, чтобы выяснить, насколько подходящей будет твоя кандидатура.
— Миссис Оман Лемминг… — выдавила я.
— Достопочтенная миссис Оман Лемминг, — поправила кузина, — она дочь лорда Пиллингзворта. Мы знакомы многие годы. Однако смущает меня то, что мы в ее доме частенько бываем. Это очень щекотливый вопрос. Тебе следует быть благоразумной и осмотрительной и ни в коем случае не появляться, если мы прибудем с визитом. Миссис Оман Лемминг проявила такую деликатность в связи с этим, ну, она наш старинный друг. Я просила ее навестить меня, чтобы выпить чаю, и она собирается сделать это на следующей неделе. У нас ей представится прекрасная возможность взглянуть на тебя. И я умоляю, Эллен, внимательнейшим образом отнесись к ее визиту. Если ты чем-нибудь не угодишь ей, то устроить тебя будет крайне сложно. Такие места на дороге не валяются.
Я просто онемела. Если честно, я не думала, что все так просто и быстро кончится. Мой дурацкий оптимизм не позволял мне раньше верить в такое. Но вот, пожалуйста! Вот она, моя судьба. Через шесть месяцев — конец.
Кузина Агата, которая безусловно ждала от меня бурной благодарности, наконец вздохнула и пожала плечами.
— Не хочу, чтобы ты ходила в обносках, поэтому я обдумала вопрос о твоем выходном платье. Ткань я уже подобрала. Черный цвет очень практичен, и Тилли Парсонс сошьет тебе что-нибудь «вне моды», чтобы наряд этот послужил тебе не один год. Я не могу допустить, чтобы ты осталась совсем без гардероба.
Я уже знала, что это будет за платье — для женщины без возраста. Такое, чтобы дожило до моих зрелых лет. Я расстроилась.
А встретившись с достопочтенной миссис Оман Лемминг, я поняла, что подтверждаются мои худшие опасения.
Она, как и кузина Агата, была женщиной крупной; в шляпе с перьями и в длинных узких лайковых перчатках. На ее мощной холмообразной груди сияла тяжелая золотая цепь, на блузке сверкала огромная брошь. По духу она также явно была близка кузине Агате, и сердце мое упало.
— Это и есть моя воспитанница Эллен Келлевэй, — пропела кузина.
Достопочтенная миссис Оман Лемминг подняла лорнет и принялась пристально изучать меня. Не думаю, что она пришла в восторг от увиденного.
— Она очень молода, — наконец произнесла гостья, — но, возможно, это к недостаткам не относится.
— Молодые ведь более податливы в руках, Лет-ти, — сказала кузина Агата, и меня прямо резануло несоответствие этого имени и такой дамы.
— Ты права, Агата. А как она управляется с детьми?
— Должна сознаться, что у нее небольшой опыт общения с ними, но зато росла и училась она наравне с Эсмеральдой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41