Я считаю Венецию толковой девушкой с твердыми принципами, и не представляю, чтобы Деймрел, которому, каковы бы ни были его принципы, не откажешь в здравомыслии, мог рассчитывать на что-то, кроме невинного флирта. — Увидев, что леди Денни покачала головой, он добавил более сурово: — Уверяю вас, любовь моя, что я способен лучше вас судить о том, как человек вроде Деймрела может вести себя с девушкой в таком положении, как Венеция. Не отрицаю, что он распутник, но в данном случае вы чересчур предубеждены. Несмотря на свои похождения, Деймрел хорошо воспитан и обладает большим жизненным опытом, поэтому можете не сомневаться, что в его намерения не входит ничего, кроме приятного ухаживания за хорошенькой женщиной. Это достаточно дурно, ибо он забудет ее через неделю после отъезда из Прайори и, вполне вероятно, причинит ей боль, но если вы правы в предположении, будто она питает к нему tendre, ее не излечит мое вмешательство и, вынужден добавить, никакие ваши попытки предупредить ее, что Деймрел всего лишь подшучивает над ней.
— Вам незачем, сэр Джон, говорить мне это! — воскликнула леди Денни. — Я не настолько глупа, чтобы не понять вело тщетность таких попыток. Но вы ошибаетесь! Когда я увидела, как Деймрел на нее смотрит, меня охватили ужасные предчувствия! В одном вы можете быть уверены: он не шутит, а влюблен в нее так же, как она в него! Если не защитить Венецию от Деймрела, сэр Джон, она выйдет за него замуж!
— Господи! — воскликнул он. — Вы хотите сказать… Нет, я этому не верю! Деймрел не собирается жениться ни на Венеции, ни на какой-либо другой женщине! Ему уже тридцать восемь, и он ясно показал всему миру, что его образ жизни установлен раз и навсегда! Если бы Деймрел намеревался вступить в брак, возможно ради наследника, он бы не стал все эти годы вести себя подобным образом. Не будь его земли закреплены за ним, он, не сомневаюсь, избавился бы от них, как и от своего солидного состояния, так что мы можем не сомневаться: наследники его не интересуют. Что до открытых скандалов, сопровождающих его похождения, то он наверняка намеренно выставляет себя крайне нежелательной партией!
— Все, что вы говорите, правда, но не имеет никакого отношения к делу! — возразила леди Денни. — Каковы бы ни были его первоначальные намерения, вы смело можете выбросить их из головы, так как он, безусловно, сделал то же самое! Я знаю, как выглядит и разговаривает флиртующий мужчина, и можете мне поверить, что сегодня я видела совсем не это! Деймрел по-настоящему влюблен в Венецию, и если он не предлагает ей стать его любовницей — возможно, она не настолько очарована, чтобы выслушивать подобные недостойные предложения, — значит, он попросит ее выйти за него замуж, и она ответит согласием! — Леди Денни испытала сомнительное удовольствие, видя по изменившемуся лицу сэра Джона, что ей удалось убедить его не считать ее тревоги плодом воображения. — Теперь вы поговорите с Деймрелом?
Но он оставался непреклонным:
— Разумеется, нет! Что, по-вашему, я должен ему сказать? Я с ним едва знаком, а Венеция не моя родственница и не отвечает передо мной за свои поступки. Любое подобное вмешательство было бы неслыханной дерзостью, мэм! Если вы не можете убедить ее, что такой брак обернется катастрофой, то тут ничего не поделаешь.
Поняв по голосу мужа, что настаивать бесполезно, леди Денни отказалась от попыток уговорить его принять меры, ограничившись словами, что, если Венеции двадцать пять лет, это не значит, что она в состоянии устраивать свои дела. Такое нельзя доверить девушке, которая могла бы пересчитать знакомых холостяков по пальцам одной руки и потому способна влюбиться в первого обходительного повесу, который попадется на ее пути.
— Вы ведь знаете, что скажут люди, сэр Джон! Венеция совсем не такая, как ее мать, хотя и походит на нее внешне, и ей нельзя позволить погубить свою жизнь! Если бы Обри интересовало хотя бы что-нибудь, кроме его книг… Но он даже не замечает, что творится у него под самым носом, и не поверит, если я ему расскажу!
В этом она ошибалась. Обри не только все замечал, но даже питал к происходящему определенный интерес, о чем сообщил сестре спустя несколько дней. Он услужливо предложил свозить ее в Терек за покупками и по пути домой, когда в разговоре был упомянут Деймрел, испугал Венецию, небрежно осведомившись:
— Ты собираешься выйти за него замуж, дорогая?
Венеция была ошарашена, ибо Обри, как правило, проявлял полное равнодушие ко всему, не касающемуся лично его, и она, подобно леди Денни, думала, будто ему не приходило в голову, что визиты Деймрела в Андершо могут быть вызваны желанием увидеть его сестру, а не его. Она замешкалась с ответом, и он добавил:
— Возможно, я не должен об этом спрашивать. Можешь не отвечать, если не хочешь.
— Я не могу ответить, — поправила она. — Он не делал мне предложения!
— Знаю, глупышка! Ты бы сказала мне, если бы обручилась с ним! Но когда он сделает тебе предложение, ты его примешь?
— Кто надоумил тебя спрашивать меня об этом? — осведомилась Венеция. — Это не может быть леди Денни! Значит, няня?
— Господи, конечно нет! Почему ты так думаешь?
— Я решила, что кто-то посоветовал тебе убедить меня не позволять Деймрелу приезжать в Андершо.
— Стал бы я кого-то слушать! А почему леди Денни не хочет, чтобы ты встречалась с Деймрелом? Он ей не нравится?
— Не он — его она не знает, — а его репутация. Леди Денни, очевидно, думает, что меня можно соблазнить.
— О! — Обри нахмурился и придержал лошадей перед воротами. — Я плохо разбираюсь в таких вещах, но не думаю, что она права. Должен ли я спросить Джеспера о его намерениях?
Венеция не могла сдержать смех:
— Лучше не надо!
— Мне и самому этого не хочется, — признался Обри. — Кроме того, я не вижу в этом никакого смысла: даже если Джеспер задумал бы тебя соблазнить, он мне об этом не сказал бы, да и вообще — что за нелепое предположение! Когда я хотел избавиться от няни, Джеспер заявил, что она должна оставаться в Прайори ради соблюдения приличий. Я никогда особенно не думал об историях, которые про него рассказывают, но, по-моему, это выдумки. В любом случае ты знаешь больше, чем я, и если тебя они не беспокоят, то почему я должен волноваться?
Они въехали в ворота и двинулись по аллее через парк.
— Не знаю, — промолвила Венеция, — но все, кажется, считают: раз я прожила здесь всю жизнь, значит, у меня волос больше, чем ума. Хорошо, что хоть ты так не думаешь. Не знаю, что может произойти, но… если бы Деймрел захотел на мне жениться, ты бы, по крайней мере, не возражал?
— Скорее я бы обрадовался, — ответил Обри. — Правда, в будущем году я собираюсь в Кембридж, но у меня будут каникулы, которые я бы с большим удовольствием проводил у Деймрела, чем у Конуэя.
Такая точка зрения заставила Венецию улыбнуться, но она ничего не успела сказать, так как увидела за поворотом аллеи стоящую у дверей дома почтовую карету, запряженную четверкой лошадей.
— Господи! — воскликнул Обри. — Должно быть, это Конуэй!
— Нет, — покачала головой Венеция, заметив дамскую шляпу с перьями. — Это женщина. Неужели тетя Хендред?
Но когда Обри остановил лошадей возле кареты и гостья обернулась, Венеция увидела перед собой незнакомку, которая, что было еще удивительнее, наблюдала за выгрузкой из кареты саквояжей и коробок. Венеция ошеломленно посмотрела на Риббла, подняв брови в немом вопросе, но он также выглядел озадаченным, и, прежде чем Венеция успела потребовать объяснений, неизвестная леди средних лет, одетая по последней моде, шагнула вперед и вежливо заговорила:
— Мисс Венеция Лэнион? Впрочем, мне незачем спрашивать — тем более что с вами этот бедный хромой юноша. Я миссис Скорриер, как вы, возможно, догадались, хотя дворецкий, кажется, не был информирован о нашем ожидаемом прибытии!
— Прошу прощения, мэм, — сказала Венеция, выходя из фаэтона, — но тут, должно быть, какая-то ошибка. Я не понимаю…
Миссис Скорриер уставилась на нее — любезное выражение исчезло с ее лица.
— Вы имеете в виду, что этот человек сказал правду и вы не получали письма от… О, мне следовало об этом догадаться, когда я узнала в Лондоне, что никаких объявлений не присылали в газету!
— Объявлений? — ошеломленнл переспросила Венеция.
Миссис Скорриер рассмеялась, вновь становясь дружелюбной.
— Как невнимательно с его стороны! Обещаю разбранить его как следует! Конечно, наше появление оказалось для вас сюрпризом, но, надеюсь, не слишком неприятным. Шарлотта, дитя мое!
В ответ на этот призыв, обращенный к открытой двери, красивая девушка с большими голубыми глазами, обилием светло-желтых локонов и мягким чувственным ртом вышла из дома и нервно произнесла:
— Да, мама?
— Подойди сюда, любовь моя! — подозвала миссис Скорриер. — Тебе ведь так не терпелось познакомиться с новой сестрой и маленьким хромым братом, верно? Вот они оба! Да, мисс Лэнион, перед вами леди Лэнион!
Глава 11
От потрясения Венеция несколько секунд не могла вымолвить ни слова, что, возможно, было к лучшему, так как первой ее мыслью было: это не может быть правдой. Но вскоре необычность ситуации заставила ее рассмеяться.
— Как же это похоже на Конуэя! — воскликнула она, протягивая руку Шарлотте. — Простите за негостеприимную встречу в вашем новом доме! Но дело в том, что мы понятия не имели об ожидающей нас радости. Насколько я понимаю, Конуэй не с вами? Где же… Ладно, скоро вы нам все расскажете, а я должна повидать миссис Гернард — нашу экономку — и сказать ей, какие комнаты следует приготовить. Позвольте проводить вас в дом! Наверное, вы обе устали после путешествия.
Венеция направилась в гостиную, где недавно разожгли камин, и пригласила обеих леди сесть. Шарлотта, казавшаяся слишком робкой, чтобы поднять взгляд более чем на секунду, пробормотала извинения, на что Венеция с улыбкой ответила:
— Теперь, когда мы все попросили друг у друга прощения, думаю, нам следует объединиться против настоящего виновника. Конечно, для Конуэя написать письмо требует геркулесовых усилий, но в данном случае он должен был заставить себя это сделать. Почему бы вам не спять шляпу и плащ? Уверена, что вы не откажетесь закусить после поездки. Может, хотите чаю? Сейчас вам все подадут, а потом я отведу вас наверх.
— Благодарю вас, вы очень любезны. Надеюсь, это вас не побеспокоит…
Миссис Скорриер, окидывая комнату оценивающим взглядом, рассмеялась, услышав слова дочери.
— Если ты не прекратишь свой лепет, мисс Лэнион сочтет тебя дурочкой! — воскликнула она. — Тебе следует помнить, что ты находишься в собственном доме, — не так ли, дорогая мисс Лэнион? Выпить чаю было бы неплохо, хотя обычно в это время я себе не позволяю такой роскоши. Но должна вам сообщить, что Шарлотта в интересном положении, и, хотя мы провели прошлую ночь в Донкастере, думаю, она очень устала.
— В интересном положении?! — Венеция удивленно уставилась на Шарлотту. — Значит, вы женаты уже давно?
— Мы поженились в июле, — покраснев, прошептала Шарлотта. — Конуэй был в отпуске в Париже…
— Естественно, вы удивлены, мисс Лэнион, — промолвила миссис Скорриер, усаживаясь на диван возле камина и стягивая перчатки. — Меня это тоже застигло врасплох. Такой бурный роман — любовь с первого взгляда! Сэр Конуэй настаивал на том, чтобы забрать свое сокровище с собой в штаб-квартиру. Думаю, если бы я не дала согласия на брак, он бы бежал с Шарлоттой!
— О, мама! — вяло запротестовала Шарлотта.
— И вы раньше не были знакомы? Действительно, романтическая история! С удовольствием выслушаю ее во всех подробностях — когда попьете чаю.
Извинившись, Венеция вышла посовещаться с миссис Гернард. Она видела ее стоящей у подножия лестницы, когда входила в дом, и, не рискнув встретиться с ней взглядом, прекрасно понимала, что у нее есть причины для недовольства. Теперь экономка приобрела подкрепление в лице няни и Риббла, и Венеция, посмотрев на троицу преданных слуг, сразу же поняла, что ее ожидает неприятный разговор. Выслушав просьбу отнести поднос с чаем вновь прибывшим, миссис Гернард ответила ледяным голосом:
— Я уже отдала распоряжение, мисс Венеция, — мама ее милости выразила такое пожелание. Не то чтобы в этом была необходимость, — добавила она. — Я уже собиралась спросить ее милость, не хочет ли она чаю или бокал вина?
— Мисс Венеция! — вмешалась няня. — В моем присутствии эта миссис Скорриер, или как там она себя называет, велела миссис Гернард проверить, чтобы постели были хорошо просушены! Если бы она осмелилась сказать такое мне, я бы ответила ей, что это дворянский дом, а не придорожная таверна!
— Я бы не стала так унижаться, няня, — высокомерно произнесла миссис Гернард. — Но когда она заявила, что для ее милости нужно приготовить лучшую спальню…
— И сообщила, что, пока не прибудет лондонская горничная, за ее милостью должна ухаживать одна из наших служанок, — подхватила няня.
— …я почувствовала себя обязанной сказать, мисс, что вы, несомненно, дадите мне распоряжения, какие сочтете нужными.
— То же самое сказал ей и я, мэм! — одобрительно кивнул Риббл. — Кажется, леди считает, что без нее никто здесь не подумает послать кого-нибудь завтра в Йорк встретить молодую женщину, которая, как я понял, прибудет туда в почтовой карете. Я заверил ее, мисс, что не забуду спросить у вас, какие будут распоряжения на этот счет.
С упавшим сердцем Венеция приступила к успокоению их оскорбленных чувств.
С одной из возмущенной троицы ей удалось достичь некоторого успеха: у няни после известия, что леди Лэнион уже ждет ребенка, появился такой фанатичный блеск в глазах, что стало ясно: это обстоятельство примиряет ее с Шарлоттой. Няня была готова многое вытерпеть ради наследника, над которым намеревалась приобрести полный контроль. Миссис Гернард, предвидя, что счастливое событие вновь вознесет няню на ее временно пустующий трон, зловеще предупредила о своих преклонных годах и невозможности приспосабливаться к новой обстановке, а Риббл, не рискуя высказываться на столь деликатную тему, добавил мрачных тонов в атмосферу симпозиума, умоляя разрешить ему осведомиться, долго ли миссис Скорриер намерена задержаться в Андершо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42