Одну за другой он извлекал их на свет – покрытые паутиной, в пятнах плесени.
– Смотри! – Он лишь с трупом удержался от ликующего вопля, который был бы услышан и за этими толстыми стенами.
Вместе они прочли вслух заголовок, начертанный тонкими выцветшими линиями: «Овод» Алексида, сына Леона»…
Это была упоительная минута. Они держали в руках маленький, переплетенный в кожу пергаментный томик, ради которого Алан пересек Европу. В этой книге, тоже насчитывавшей несколько веков, жило неувядаемое творение Алексида – комедия, которая вызвала смех и рукоплескания двадцати тысяч зрителей, некогда заполнивших обширный афинский амфитеатр, и получила первую награду на весеннем театральном состязании за четыреста лет до нашей эры.
Почти две тысячи лет прошло с тех пор, как сам Алексид превратился в прах. Из всех его творений сохранился лишь этот единственный список одной комедии.
Анджела посмотрела на Алана, прочла ответ в его глазах и кивнула. Они должны увезти эту книгу из Варны. Во что бы то ни стало.
Теперь уже ясно, что монахи не подарят им этой рукописи, не продадут ее и даже не позволят переписать. Эта веселая насмешливая комедия казалась им греховной и кощунственной.
Пока настоятель Иоанн жив, рукопись будет лежать в библиотеке, если только ее страницы не выскребут.
Когда же настоятель умрет – а он очень дряхл и может умереть в любой день, – его преемником, несомненно, станет отец Димитрий, и тогда Алексид вместе со всеми другими древними авторами будет предан огню.
– Нам придется украсть рукопись, – сказал Алан.
– Это не кража. Воры не мы, а монахи. Они хотят ограбить мир, лишить его замечательной книги.
– И ограбить Алексида, лишить его славы и бессмертия, которые он заслужил.
Успокоив свою совесть такими рассуждениями, они уселись друг против друга за пыльным столом и принялись переписывать жития святых, обсуждая свои дальнейшие планы. Работа была скучная, но нетрудная и не требовала сосредоточенности.
Они решили, что уйти немедленно нельзя. Это могло вызвать подозрения, и тогда за ними послали бы погоню. Да и отдых им не повредит – ноги Анджелы заживут, а кроме того, можно будет накопить немножко припасов на дорогу, съедая не весь хлеб, который им дают.
Им очень не хотелось оставлять Алексида в библиотеке. Они, конечно, понимали, что за один день ничего с ним не случится, и все-таки чего-то опасались.
– А кроме того, – сказала Анджела, – раз нам не доверили ключ от библиотеки, кто знает, удастся ли нам сюда проникнуть, когда настанет время забрать рукопись.
– Но если мы возьмем ее сейчас, нам некуда будет ее спрятать. Весьма возможно, что кто-нибудь из монахов решит заглянуть в наши сумки.
– Придумала! – Анджела указала на окно. – Если я влезу к тебе на плечи, то смогу дотянуться до окошка и сунуть книгу в нишу. Стекла тут нет, и мы сможем забрать ее с той стороны, когда во дворе никого не будет.
– Прекрасно. Так и сделаем.
С этими словами Алан уперся руками в стену, и девушка не без труда взобралась к нему на плечи.
– Ну вот, – сказала она шепотом, спрыгивая на пол и вытирая запачканные руки. – А теперь давай скорее переписывать, чтобы нам было что показать.
Часа два они усердно работали, а затем раздался унылый звон колокола.
– Будем надеяться, что он созывает монахов к обеду, – заметил Алан.
– Слышишь – кто-то отпирает дверь.
Однако заглянувший в библиотеку монах пришел позвать их в часовню. На этой службе, объяснил он, обязательно должны присутствовать и монахи и гости монастыря.
– Все пропало! – вдруг растерянно прошептала Анджела, когда они подошли к часовне.
– Что случилось? – с тревогой спросил Алан.
– Мои волосы! Ведь в часовне мне придется снять шляпу!
– Авось в полутьме никто не заметит. Да и у монахов они тоже по самые плечи.
Но, хотя в часовне царил полумрак, а волосы монахов были достаточно длинны, все же рядом с короткими белокурыми кудрями англичанина рыжая грива Анджелы сразу бросалась в глаза.
Когда служба кончилась, у дверей часовни их остановил отец Димитрий.
– Ты носишь волосы длинными, словно женщина, – сказал он грубо.
Анджела спокойно посмотрела ему прямо в глаза.
– Я дал обет, – сказала она, – не стричься, пока не вернусь из своего паломничества.
Хмурые морщины на лбу монаха разгладились.
– Ну, если это не суетность, мальчик, то ничего, – сказал он почти ласково.
Однако когда они пошли к трапезной, он продолжал задумчиво смотреть им вслед.
После обеда им пришлось опять работать в библиотеке до самой темноты. Только после ужина и вечерни они, наконец, получили возможность побродить по монастырю.
– И все-таки это кража, – сказал Алан, которого вновь начала мучить совесть. – Может быть, попробуем задержаться здесь подольше и переписать комедию?
Анджела решительно мотнула головой.
– Это не годится. Нам нужна сама рукопись. Иначе могут сказать, что мы подделали комедию, что ее сочинил вовсе не Алексид, а мы сами.
Алан иронически усмехнулся.
– Эх, если бы я и правда умел писать вот так!
Они успели только наскоро перелистать страницы, но и этого было достаточно, чтобы убедиться, что перед ними настоящий шедевр, достойный сравнения с лучшими комедиями Аристофана.
– И все-таки рукописи подделываются, – объяснила Анджела. – Поэтому венецианское правительство поручило особому цензору наблюдать за печатанием латинских и греческих книг.
Разговаривая, они спустились к озеру, чтобы насладиться прохладным ветерком, дувшим с гор. Догорел еще один великолепный закат, и сгустились сумерки. Кругом царила глубокая тишина, и каждый звук далеко разносился в горном воздухе. Вот почему им удалось расслышать беседу отца Димитрия с другим монахом, которые остановились у парапета высоко, над ними. Они как раз подошли к вырубленным в скале ступенькам, когда до них донесся знакомый грубый голос отца эконома:
– Я и сам так подумал сегодня утром, брат Григорий. Но как ты догадался?
– Я подслушивал у дверей библиотеки, брат…
Алан вздрогнул и схватил Анджелу за локоть. Окаменев, они затаили дыхание.
– И о чем же они разговаривали?
– Я не разобрал. Дверь ведь толстая, а они шептались и только иногда говорили громче. Но один называл другого «Анджела».
. – А ты не ослышался? «Анджело»… «Анджела»… Почти никакой разницы.
– Но ведь он ставил слова в женском роде! Тут ошибки быть не может: один из них на самом деле девушка, и мы допустили в стены монастыря женщину! Да если настоятель об этом узнает, он умрет от ужаса!
Отец Димитрий позволил себе хихикнуть.
– Ну так постараемся, чтобы он об этом узнал. Место в раю, уготованное нашему достопочтенному настоятелю, уже заждалось его.
Несколько секунд они молчали, а потом второй монах сказал:
– Когда ты будешь настоятелем, ты… ты вспомнишь про мою дружбу?
– Я не забуду никого из моих друзей. И из моих врагов.
– А что сделать с этой девчонкой?
– Сегодня ничего. Запомни – никому ни слова! А утром проводи их не в библиотеку, а к настоятелю. Я обличу их в его присутствии. Если старик выдержит и такое волнение, значит, на него вообще смерти нет!
– Ты очень умен, Димитрий. А как ты поступишь со школярами?
– Как? Прикажу выдрать этих бродяжек плетьми и вышвырнуть их за ворота.
Необходимо было действовать решительно.
Как только монахи отошли от парапета, Анджела и Алан бросились в свою каморку за сумками и сунули в них несколько кусков хлеба, который сумели спрятать за обедом и ужином. Затем они крадучись пробрались к наружной стене библиотеки – к этому времени уже совсем стемнело и можно было не опасаться, что их заметят.
Высоко над их головами смутно чернели три маленьких окна.
– Она в среднем, – шепнула Анджела.
Алан, твердо упершись ногами в землю, пригнулся и, когда она взобралась к нему на плечи, стал медленно выпрямляться.
Анджела испуганно ахнула.
– Что случилось? – шепнул он.
– С этой стороны стена гораздо выше!
– Попробуй дотянуться.
– Сейчас.
Алан закусил губу, потому что нога Анджелы больно нажала на его плечо.
– Побыстрей, – умоляюще проговорил он. – Я тебя долго не удержу.
– Я ее трогаю пальцами… Вот… Ай!
С приглушенным стоном она сорвалась на землю. Алан, потеряв равновесие, тоже упал, и оба больно ушиблись. При этом они наделали довольно много шума, но во двор никто не вышел. Анджела первая вскочила на ноги и помогла встать юноше.
– Все в порядке! – воскликнула она с торжеством. – Рукопись у меня.
Алан так обрадовался, что совсем забыл про ушибы. Он сунул книгу за пазуху, ощутив приятный холодок кожаного переплета, и они, прячась в тени, направились к воротам.
Однако привратник, который накануне так неохотно впустил молодых людей в монастырь, на этот раз не проявил никакого желания выпустить их.
– Час уже поздний, – проворчал он. – Монастырские правила запрещают.
– Но ведь еще не совсем стемнело! – в отчаянии попробовал убедить его Алан.
– Какая разница! Еще и десяти минут не прошло, как мне передали приказ настоятеля никого из монастыря не выпускать.
Итак, отец Димитрий принял меры предосторожности! Алан взглянул на старика привратника, на ключи, болтавшиеся у его пояса… Но из сторожки доносились голоса: значит, сегодня он не один. К нему на помощь сразу бросятся по меньшей мере двое. А ведь далеко не все монахи – дряхлые старики.
– Ну что ж, – сказал он, пожав плечами.
И они вновь направились к монастырю по извилистой тропе, тщательно выбирая, куда поставить ногу, потому что оба хорошо помнили пропасти, которые видели здесь днем.
– Мы пропали, – сказала Анджела. – Этот монастырь – неприступная крепость. С такого обрыва не спустишься, разве что… Послушай, а не попробовать ли нам поискать веревку и…
– Для этого потребуется очень длинная веревка, да и не одна – ведь их же придется привязывать.
– А если отрезать веревку от колокола в часовне?
– Они запирают часовню.
– Но ведь у них же есть колодец, а уж там наверняка найдется веревка…
– Нет, они носят воду из озера в бурдюках.
Следовательно, не было никакой надежды раздобыть веревку достаточной длины, чтобы спуститься хотя бы до первого уступа. Да и во всяком случае, как заметил Алан, предпринять подобный спуск в темноте было равносильно самоубийству. – Мы пропали, – в отчаянии повторила Анджела. Они вернулись в свою темную каморку и сидели там, переговариваясь шепотом. Положение казалось безвыходным.
Глава семнадцатая. ЧЕРНЫЕ ГЛУБИНЫ ВАРНЫ
– Мы кое о чем забыли! – внезапно воскликнул Алан.
– О чем же?
– Ведь с утеса есть еще один спуск – лестница, ведущая к озеру.
В смутном свете лампадки он увидел, что Анджела недоуменно сдвинула брови.
– Но ведь это же тупик. Лодок здесь нет. Да и все равно тут к берегу нигде не пристанешь.
– Ах да, я и забыл, – с досадой сказал Алан. – Ты ведь плохо плаваешь.
– Я не нарочно, – грустно прошептала Анджела и, помолчав, спросила:
– Ну, а куда же отсюда можно было бы поплыть… если бы я умела? Ведь озеро окружают обрывы.
– Ну, все-таки, наверное, где-то можно выбраться на берег. Уж два-то места найдутся непременно: там, где речка вытекает из озера…
– Ну конечно. – Анджеле стало стыдно, что она сама этого не сообразила.
Но Алан, не слушая ее, продолжал:
– Однако это уж на самый крайний случай. Течение в речке бешеное, берега крутые, и вся она усеяна камнями. Если тебя туда затянет, ты не выплывешь.
Анджела вспомнила, как кипела вода под их ногами, когда они шли по шаткому мостику к утесу, и вздрогнула.
– А где второе место? – спросила она.
– Если из озера вытекает река, – терпеливо объяснил Алан, – то, значит, почти наверное она где-то в него впадает – в верхнем его конце. Только там она, скорее всего, гораздо меньше – просто ручей. И все-таки он должен был прорыть в склоне расселину, по которой можно будет подняться.
– Но ведь ты сам говорил, что до того конца озера не меньше трех миль. Разве ты сумеешь столько проплыть?
– Я-то проплыл бы, но раз ты не можешь, так о чем говорить?
Анджела задумалась, а потом сказала решительно:
– В таком случае ты должен выбраться отсюда один, чтобы спасти Алексида.
– Не говори глупостей. В любом случае, – добавил он, не желая, чтобы она мучилась от мысли, что все погубило ее неумение плавать, – даже если я и доплыву, вода безнадежно испортит рукопись.
– Ну, ее-то мы как-нибудь защитим от воды.
– Каким же образом?
– Знаю! Возьмем один из бурдюков, в которых монахи держат воду и вино.
– Но ведь отверстие такое узкое, что книга сквозь него не пройдет.
– Дурачок! Их же в свое время сшивали. Ведь так? Я подпорю шов и…
– Но право же… – перебил он и умолк, не зная, какое еще возражение придумать. Ой прекрасно знал, что у нее в сумке есть иголки и нитки, а сослаться на то, что бурдюк станет пропускать воду, было нельзя: раз в них хранят воду, из этого следует, что они должны и предохранять от воды.
План Анджелы был вполне выполним, а перед кухней лежала целая груда пустых бурдюков. Однако не может же он бежать с рукописью, оставив Анджелу на расправу отцу Димитрию.
– Я не согласен… – начал он.
Но Анджела тут жо его перебила:
– Я придумала еще лучше.
– Без тебя я отсюда не уйду.
– А мы уйдем вместе. Ты помнишь, как мы переправлялись через реку по дороге в Рагузу? Брода не было, и мы переплыли на надутых бурдюках.
– Анджела!
– Анджело!
– Ну не все ли равно теперь! Пожалуй, это может получиться. Только вот сумеешь ли ты плыть на бурдюке? Ведь нас будет относить течением.
– Как-нибудь сумею. Далековато, конечно, но ведь мне не обязательно плыть быстро. Правда?
Алан взволнованно вскочил на ноги. Конечно, это был опасный план, но ведь и все их путешествие было опасным. А кроме того, у них не оставалось другого выхода: если они не выберутся из монастыря, утром их ждет позор, побои – и уж во всяком случае они лишатся Алексида.
А в их распоряжении была еще целая ночь. Да и вообще нужно только отплыть от берега. У монахов нет лодки, и пуститься за ними в погоню они не смогут. Если Анджела устанет, она отдохнет, да и он будет ей помогать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23