https://wodolei.ru/catalog/mebel/Italy/
она должна была играть французскую принцессу Кэтрин, которой следовало говорить по-французски. Но Кит французский язык не пугал, так как дома у нее был очень хороший учитель. Я по-прежнему играл миссис Куикли, которая очутилась и в новой пьесе. Я уже стал специалистом по исполнению этой роли. Мы надеялись, что нам снова удастся получить разрешение играть перед королевой.
Помню, как раз после Майского дня нам раздали рукопись новой пьесы. И тут-то произошла удивительная история, которая повлекла за собой целую цепь не менее странных происшествий.
Надо сказать, что к этому времени мы стали в Лондоне своего рода знаменитостями, во всяком случае в театральных кварталах, в Финсбери и Саутуорке, где расположено большинство театров, а также среди придворных и светских людей, которые регулярно посещали наш театр. Вот почему я нисколько не удивился, когда у церкви Святого Павла со мной заговорил джентльмен в желтом. Мы привыкли к тому, что нас останавливали совершенно незнакомые люди и говорили нам комплименты.
Я не знал его имени и называю джентльменом в желтом, потому что на нем был надет желтый камзол, сшитый по последней моде, из материала, стоившего целое состояние. У него был вид человека знатного, а мне, по глупости, льстило, что все видят, как я разговариваю с таким блестящим джентльменом.
– Миссис Куикли, если не ошибаюсь? – спросил он с улыбкой. – А также кормилица Джульетты, и Лючетта, и… – Он не задумываясь перечислил десяток моих ролей. – А над чем вы сейчас работаете?
Я рассказал ему о «Генрихе V» – мы не скрывали, что готовим новую пьесу, – и даже назвал предполагаемый день премьеры. Он был разочарован.
– Какая досада! Я не смогу быть на премьере! К этому времени я уеду в Италию. Это у вас пьеса?
Я протянул ему рукопись. Он начал скандировать первые стихи.
О, если б муза вознеслась, пылая,
На яркий небосвод воображенья:
читал он вполголоса. – Замечательные стихи! – воскликнул он. – Какое невезенье! Я не увижу ее. – Он продолжал читать про себя, жадно глотая строку за строкой. Наконец он оторвался от рукописи и вздохнул. – Не могли бы вы одолжить мне рукопись на один вечер? Если мне не суждено увидеть пьесу на сцене, то я хотел бы хоть прочитать ее.
Я не смог ему отказать. Тем более что он дал мне шиллинг. Если бы вам шиллинги доставались так же редко, как мне, вы бы поступили не иначе.
Не успел он отойти, как появилась Кит. Мы условились встретиться на церковном дворе, и она, конечно, опоздала. Это была одна из «девчоночьих» привычек, от которых она так и не смогла отучиться.
– Ну и дурака же ты свалял! Вот деревенщина! – сказала она шутливо, когда я рассказал ей о своей встрече. – Как его зовут и где он живет?
– Я… я не спросил.
– О Питер, за тобой надо смотреть, как за маленьким ребенком!
– Все будет в порядке, – возмутился я. – Мы договорились встретиться завтра, в девять часов утра, на этом самом месте.
– Он не придет, – убежденно сказала она.
Кит оказалась права. Мы пришли вместе с ней к назначенному часу и ждали, пока часы не пробили десять, но джентльмен в желтом так и не появился.
– Это пират, – заявила Кит, – театральный пират. Он продаст пьесу, ее лихорадочно начнут готовить и поставят раньше нас.
К ужасу своему, я вынужден был согласиться с ней. Как мне признаться Шекспиру, что я продал его новую пьесу за шиллинг?
– Не падай духом, – посоветовала Кит. – Возможно, я и ошибаюсь. Может быть, он просто проспал или задержался. Во всяком случае, ему-то известно, где тебя найти, и если он честный человек, то принесет пьесу в театр.
Конечно, он не принес. Мы оба отлично знали, что он не принесет. Не оставалось ничего другого, как пойти к Шекспиру и во всем ему признаться. Если он тоже решит, что джентльмен в желтом – пират, то сумеет поторопить с репетициями и представление состоится раньше, чем у тех, других. Но это очень обидно, так как в первый вечер мы должны были выступать перед королевой, а назначенный день менять было нельзя: двор уже выехал в одну из своих обычных поездок по стране.
Мы с Кит шли вниз по Флит-стрит, в двадцатый раз обсуждая положение, и только я успел сказать, что сейчас же иду в Бишопсгейт и расскажу Шекспиру всю правду, как – о чудо из чудес! – я увидел джентльмена в желтом.
– Вот он! – вскричал я, хватая Кит за руку.
– Где? Который? А, вижу, вижу…
Он ехал в противоположную сторону, очевидно направляясь к городским воротам. Я закричал, но грохот повозок и громкие крики продавцов заглушили мой голос. Он проехал, даже не повернув головы.
– За ним! – крикнул я.
И мы побежали, проталкиваясь сквозь толпу и лавируя между товарами, разложенными на мостовой.
Он ехал верхом, но мы при желании могли бы догнать его. Он не мог пустить лошадь галопом, пока не проедет Темпл Бар и большую часть Стрэнда. Конечно, если ему удастся выехать на широкую дорогу, нам никогда не поймать его. У Темпл Бара была страшная давка. Он вынужден был придержать лошадь и вместе с какой-то крестьянской телегой ждать, пока в узкие ворота протиснется эскадрон солдат. Не теряя времени, я проскользнул между коляской и тележкой, запряженной осликом, и приблизился к нему.
– Простите, сэр…
Он посмотрел на меня сверху вниз. Глаза его невольно блеснули – он узнал меня, но сделал вид, что не знает.
– Что тебе нужно, мальчик?
– Я одолжил вам рукопись пьесы…
– Что? Что такое? Ты с ума сошел! Ты принимаешь меня за кого-то другого.
– О нет, – ответил я твердо и схватил лошадь за узду.
Теперь я знал, что имею дело с вором, а не с забывчивым джентльменом, и мог действовать решительно.
Он ударил меня хлыстом, но я крепко вцепился в узду, а кругом уже собиралась толпа. Один из привратников с бранью пробился вперед, так как пробка на дороге все увеличивалась. Я стоял на своем. Я знал, что это святая правда, и не понимал, почему окружающие не верят мне.
Теперь, вспоминая прошлое, я могу взглянуть на происходящее их глазами. Джентльмен, сидящий на лошади, и мальчишка-актер, бродяга, выкрикивающий нелепые обвинения по поводу украденной пьесы. Как можно украсть пьесу? И кому она нужна? Мальчишка даже не знает имени джентльмена!
Да, теперь-то я могу понять, почему меня оттащили прочь и толкнули в грязь с криками, что я должен благодарить, если меня не отвели к судье и не попотчевали плетьми.
Когда я поднялся на ноги, весь красный от стыда и бешенства, джентльмен в желтом был уже далеко. И, к моему удивлению, вместе с ним исчезла и Кит. Она не произнесла ни слова, чтобы подтвердить мою правоту, и даже не осталась пожалеть меня. Я чувствовал себя одиноким и обиженным.
Но я был несправедлив к ней. Внезапно она появилась из ворот с независимым видом, взглянула на привратника, высунула язык прохожим, которые, не торопясь расходиться, зубоскалили на мой счет, и, не говоря ни слова, увела меня прочь. Она сжала мою руку, и я понял, что еще не все потеряно.
– Я знаю, где он живет, – сказала она, когда мы отошли подальше.
– А я-то ломал себе голову, куда ты подевалась!
– Я знала, что не смогу помочь тебе. Если бы можно было помочь силой, ты бы справился и без меня. Но я подозревала, что все так и случится, и старалась держаться подальше. Ему и в голову не пришло, что мы вместе. Один раз он оглянулся, не идешь ли ты за ним, а на меня не обратил никакого внимания. Затем он свернул во двор, и, увидев, как лакей принял его лошадь, я поняла, что он там живет, хотя, быть может, это и не его дом.
– Где это? На Стрэнде?
– На самом берегу реки. Это один из тех домов, которые поднимаются прямо из воды. Дом невелик или кажется маленьким, так как зажат между двумя огромными зданиями.
– Вот спасибо! Ну и молодец же ты, Кит! Но, – добавил я нерешительно, – я не знаю, что же делать дальше.
Кит ничего не могла посоветовать.
– Тем не менее мы знаем, где его найти, и знаем, что пьеса находится в этом доме. А это уже кое-что да значит!
– Я достану рукопись, – сказал я решительно, хотя даже под страхом смерти не мог бы сказать, как это сделать.
Глупо было бы стучать в дверь и требовать пьесу. Если бы речь шла о деньгах или драгоценностях, то с помощью Шекспира мы могли бы получить от судьи ордер на обыск. Но какой судья будет заботиться о пропавшей пьесе? Однако, чем больше я об этом думал, тем важнее мне казалось найти рукопись. Джентльмен в желтом вел себя слишком подозрительно.
А что, если проникнуть в дом без всякого ордера и разрешения и забрать свою собственность?
С самым невинным видом мы повернули назад, и я оглядел дом, который показала Кит. Это было трехэтажное здание, терявшееся в тени соседних особняков. Во двор вели двойные квадратные ворота, и, судя по огромным гвоздям и тяжелым железным засовам, потребовалась бы стенобитная машина, чтобы открыть их, когда они заперты. На первом этаже было только одно маленькое, забранное решеткой окошко. На Стрэнде большинство домов было «укреплено» таким образом, ибо улица находилась за городской стеной, вне поля деятельности ночной стражи. Если добавить, что в Лондоне ^каждый год вешали триста преступников, то вы сами понимаете необходимость болтов и запоров.
– Здесь не пролезешь, – сказала Кит.
Увы, пришлось с ней согласиться. Я посмотрел на верхние окна. Каждый этаж на несколько футов выступал над предыдущим, и дом казался скалой, нависшей над узкой улицей. Если бы это была настоящая скала, я бы уж сумел на нее взобраться, но на гладкой оштукатуренной стене не за что было ухватиться.
– Быть может, удастся войти в дом с черного входа?
– Не думаю. По-моему, эти дома спускаются прямо к воде. Достать бы лодку, тогда можно попытаться подплыть к самым воротам.
Мы свернули в проулок, надеясь, что он выведет нас на улицу позади дома. Но, как мы и опасались, это оказалась не улица, а тупик. Он заканчивался скользкими от водорослей ступенями, спускавшимися прямо в серые воды Темзы. Стоя на ступеньках, мы видели берег реки ярдов на сто вдаль и легко нашли дом джентльмена в желтом между высокими соседними домами; он выходил прямо к воде.
Пока мы смотрели, одно из окон на верхнем этаже распахнулось, и в нем показались голова и плечи слуги. Он опрокинул мусорную корзину, содержимое которой с плеском упало в воду.
– Это окно без решетки, – сказал я.
– Но возле дома нет ни причала, ни ступеней, – заметила Кит.
Почти все большие дома имели вход со стороны реки, так как это был самый удобный путь от Уэстминстера к окраине города. Прищурившись, я вглядывался в дом. Полуденное солнце ярко освещало его, давая возможность рассмотреть каждую выбоину и неровность. На этой стороне дома выступал целый ряд балок.
– Я могу добраться до того окна, – сказал я наконец. – Мне бы только добыть лодку и… постой… штук шесть кинжалов.
– Штук шесть чего?
– Кинжалов. Я бы мог втыкать их в балки в тех местах, где нет другой опоры. Думаю, нам удастся достать полдюжины, а?
Теперь, когда у меня появился план, Кит встревожилась не на шутку. Но я быстро успокоил ее, и она согласилась мне помочь.
Мы решили совершить свой налет в сумерки, когда с лодок, снующих вверх и вниз по реке, уже трудно что-нибудь заметить, но еще достаточно светло, чтобы я мог свободно двигаться внутри дома. Ночью идти не имело смысла, так как пришлось бы пользоваться свечами. Кроме того, к восьми часам вечера после прилива вода в реке поднимется высоко и сократит расстояние, которое мне предстоит пролезть по стене.
Мы наняли лодку на семь часов. Лодочник колебался, боясь доверить лодку мальчикам, но я убедил его, что умею грести. Мы сказали, что собираемся идти вверх до Уэстминстера и при свете луны спустимся по течению во время прилива. Он пожелал нам приятной прогулки.
Кинжалы мы достали в театре и, кроме того, прихватили длинную веревку, которая могла пригодиться для спуска по стене дома. Сразу же после окончания представления мы отправились к Стрэнду. Кит несла узелок с женским платьем, которое она взяла из костюмерной. В поле, недалеко от гостиницы «Линкольн», она переоделась. Ей предстояло стоять на страже около дома со стороны улицы. В женском платье она не вызовет никаких подозрений, и, если джентльмен в желтом выглянет на улицу, он не узнает в ней мальчика, который шел за ним утром. Наконец, в женском платье легче будет сыграть ту роль, которая ей предназначена.
Вы, несомненно, считаете, что мы не продумали наиболее трудную часть нашего плана: чем же будут заняты джентльмен в желтом и его домочадцы, пока я буду рыться в их имуществе?
Задачу отвлечь их внимание добровольно взяла на себя Кит. Мне не хотелось подвергать ее опасности, но она страшно возмутилась.
– Мне ничто не угрожает – я актриса. Мне ничего не стоит сделать это, Пит, – добавила она укоризненно. – Ты же поклялся, что не будешь обращаться со мной, как с девчонкой!
– Ну ладно, – сказал я, – прости. Не забудь: как только пробьет восемь, ты начинаешь!
– Желаю удачи! И будь осторожен.
Я пошел за лодкой. Солнце уже спускалось за Уэстминстерское аббатство, и начинавшийся прилив нес с собой резкий запах моря.
Я ударил веслами по воде и повел лодку по вздувшейся реке.
Глава двенадцатая
Заговор над Темзой
Надо сказать, что от лодки до нижнего окна расстояние оказалось немалым. Поэтому я решил лезть сразу на третий этаж, тем более что в этот ранний час в спальнях, наверное, еще никого не было.
Высота стены меня не пугала. У себя в горах я привык лазать на головокружительные вершины, и доведись мне там сорваться, то упал бы я не в воду, которая смягчает удар при падении, а на острые камни.
Я взял лодку в четверть восьмого. Но, пока в сумерках я искал, к чему бы ее привязать, до условленного часа оставалось лишь несколько минут. У стены плескалась вода. Я встал, и лодка тотчас же заскрипела под моей тяжестью. Издалека, откуда-то с реки, доносилось нестройное пение подвыпившей компании, чья лодка зигзагами направлялась к Уэстминстеру. Красноватое пламя их факелов мерцало в зеленом сумраке. Если бы кому-нибудь в эту минуту заблагорассудилось посмотреть на реку, он первым делом обратил бы внимание на веселящуюся компанию и вряд ли заметил бы прижавшуюся к стене тень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Помню, как раз после Майского дня нам раздали рукопись новой пьесы. И тут-то произошла удивительная история, которая повлекла за собой целую цепь не менее странных происшествий.
Надо сказать, что к этому времени мы стали в Лондоне своего рода знаменитостями, во всяком случае в театральных кварталах, в Финсбери и Саутуорке, где расположено большинство театров, а также среди придворных и светских людей, которые регулярно посещали наш театр. Вот почему я нисколько не удивился, когда у церкви Святого Павла со мной заговорил джентльмен в желтом. Мы привыкли к тому, что нас останавливали совершенно незнакомые люди и говорили нам комплименты.
Я не знал его имени и называю джентльменом в желтом, потому что на нем был надет желтый камзол, сшитый по последней моде, из материала, стоившего целое состояние. У него был вид человека знатного, а мне, по глупости, льстило, что все видят, как я разговариваю с таким блестящим джентльменом.
– Миссис Куикли, если не ошибаюсь? – спросил он с улыбкой. – А также кормилица Джульетты, и Лючетта, и… – Он не задумываясь перечислил десяток моих ролей. – А над чем вы сейчас работаете?
Я рассказал ему о «Генрихе V» – мы не скрывали, что готовим новую пьесу, – и даже назвал предполагаемый день премьеры. Он был разочарован.
– Какая досада! Я не смогу быть на премьере! К этому времени я уеду в Италию. Это у вас пьеса?
Я протянул ему рукопись. Он начал скандировать первые стихи.
О, если б муза вознеслась, пылая,
На яркий небосвод воображенья:
читал он вполголоса. – Замечательные стихи! – воскликнул он. – Какое невезенье! Я не увижу ее. – Он продолжал читать про себя, жадно глотая строку за строкой. Наконец он оторвался от рукописи и вздохнул. – Не могли бы вы одолжить мне рукопись на один вечер? Если мне не суждено увидеть пьесу на сцене, то я хотел бы хоть прочитать ее.
Я не смог ему отказать. Тем более что он дал мне шиллинг. Если бы вам шиллинги доставались так же редко, как мне, вы бы поступили не иначе.
Не успел он отойти, как появилась Кит. Мы условились встретиться на церковном дворе, и она, конечно, опоздала. Это была одна из «девчоночьих» привычек, от которых она так и не смогла отучиться.
– Ну и дурака же ты свалял! Вот деревенщина! – сказала она шутливо, когда я рассказал ей о своей встрече. – Как его зовут и где он живет?
– Я… я не спросил.
– О Питер, за тобой надо смотреть, как за маленьким ребенком!
– Все будет в порядке, – возмутился я. – Мы договорились встретиться завтра, в девять часов утра, на этом самом месте.
– Он не придет, – убежденно сказала она.
Кит оказалась права. Мы пришли вместе с ней к назначенному часу и ждали, пока часы не пробили десять, но джентльмен в желтом так и не появился.
– Это пират, – заявила Кит, – театральный пират. Он продаст пьесу, ее лихорадочно начнут готовить и поставят раньше нас.
К ужасу своему, я вынужден был согласиться с ней. Как мне признаться Шекспиру, что я продал его новую пьесу за шиллинг?
– Не падай духом, – посоветовала Кит. – Возможно, я и ошибаюсь. Может быть, он просто проспал или задержался. Во всяком случае, ему-то известно, где тебя найти, и если он честный человек, то принесет пьесу в театр.
Конечно, он не принес. Мы оба отлично знали, что он не принесет. Не оставалось ничего другого, как пойти к Шекспиру и во всем ему признаться. Если он тоже решит, что джентльмен в желтом – пират, то сумеет поторопить с репетициями и представление состоится раньше, чем у тех, других. Но это очень обидно, так как в первый вечер мы должны были выступать перед королевой, а назначенный день менять было нельзя: двор уже выехал в одну из своих обычных поездок по стране.
Мы с Кит шли вниз по Флит-стрит, в двадцатый раз обсуждая положение, и только я успел сказать, что сейчас же иду в Бишопсгейт и расскажу Шекспиру всю правду, как – о чудо из чудес! – я увидел джентльмена в желтом.
– Вот он! – вскричал я, хватая Кит за руку.
– Где? Который? А, вижу, вижу…
Он ехал в противоположную сторону, очевидно направляясь к городским воротам. Я закричал, но грохот повозок и громкие крики продавцов заглушили мой голос. Он проехал, даже не повернув головы.
– За ним! – крикнул я.
И мы побежали, проталкиваясь сквозь толпу и лавируя между товарами, разложенными на мостовой.
Он ехал верхом, но мы при желании могли бы догнать его. Он не мог пустить лошадь галопом, пока не проедет Темпл Бар и большую часть Стрэнда. Конечно, если ему удастся выехать на широкую дорогу, нам никогда не поймать его. У Темпл Бара была страшная давка. Он вынужден был придержать лошадь и вместе с какой-то крестьянской телегой ждать, пока в узкие ворота протиснется эскадрон солдат. Не теряя времени, я проскользнул между коляской и тележкой, запряженной осликом, и приблизился к нему.
– Простите, сэр…
Он посмотрел на меня сверху вниз. Глаза его невольно блеснули – он узнал меня, но сделал вид, что не знает.
– Что тебе нужно, мальчик?
– Я одолжил вам рукопись пьесы…
– Что? Что такое? Ты с ума сошел! Ты принимаешь меня за кого-то другого.
– О нет, – ответил я твердо и схватил лошадь за узду.
Теперь я знал, что имею дело с вором, а не с забывчивым джентльменом, и мог действовать решительно.
Он ударил меня хлыстом, но я крепко вцепился в узду, а кругом уже собиралась толпа. Один из привратников с бранью пробился вперед, так как пробка на дороге все увеличивалась. Я стоял на своем. Я знал, что это святая правда, и не понимал, почему окружающие не верят мне.
Теперь, вспоминая прошлое, я могу взглянуть на происходящее их глазами. Джентльмен, сидящий на лошади, и мальчишка-актер, бродяга, выкрикивающий нелепые обвинения по поводу украденной пьесы. Как можно украсть пьесу? И кому она нужна? Мальчишка даже не знает имени джентльмена!
Да, теперь-то я могу понять, почему меня оттащили прочь и толкнули в грязь с криками, что я должен благодарить, если меня не отвели к судье и не попотчевали плетьми.
Когда я поднялся на ноги, весь красный от стыда и бешенства, джентльмен в желтом был уже далеко. И, к моему удивлению, вместе с ним исчезла и Кит. Она не произнесла ни слова, чтобы подтвердить мою правоту, и даже не осталась пожалеть меня. Я чувствовал себя одиноким и обиженным.
Но я был несправедлив к ней. Внезапно она появилась из ворот с независимым видом, взглянула на привратника, высунула язык прохожим, которые, не торопясь расходиться, зубоскалили на мой счет, и, не говоря ни слова, увела меня прочь. Она сжала мою руку, и я понял, что еще не все потеряно.
– Я знаю, где он живет, – сказала она, когда мы отошли подальше.
– А я-то ломал себе голову, куда ты подевалась!
– Я знала, что не смогу помочь тебе. Если бы можно было помочь силой, ты бы справился и без меня. Но я подозревала, что все так и случится, и старалась держаться подальше. Ему и в голову не пришло, что мы вместе. Один раз он оглянулся, не идешь ли ты за ним, а на меня не обратил никакого внимания. Затем он свернул во двор, и, увидев, как лакей принял его лошадь, я поняла, что он там живет, хотя, быть может, это и не его дом.
– Где это? На Стрэнде?
– На самом берегу реки. Это один из тех домов, которые поднимаются прямо из воды. Дом невелик или кажется маленьким, так как зажат между двумя огромными зданиями.
– Вот спасибо! Ну и молодец же ты, Кит! Но, – добавил я нерешительно, – я не знаю, что же делать дальше.
Кит ничего не могла посоветовать.
– Тем не менее мы знаем, где его найти, и знаем, что пьеса находится в этом доме. А это уже кое-что да значит!
– Я достану рукопись, – сказал я решительно, хотя даже под страхом смерти не мог бы сказать, как это сделать.
Глупо было бы стучать в дверь и требовать пьесу. Если бы речь шла о деньгах или драгоценностях, то с помощью Шекспира мы могли бы получить от судьи ордер на обыск. Но какой судья будет заботиться о пропавшей пьесе? Однако, чем больше я об этом думал, тем важнее мне казалось найти рукопись. Джентльмен в желтом вел себя слишком подозрительно.
А что, если проникнуть в дом без всякого ордера и разрешения и забрать свою собственность?
С самым невинным видом мы повернули назад, и я оглядел дом, который показала Кит. Это было трехэтажное здание, терявшееся в тени соседних особняков. Во двор вели двойные квадратные ворота, и, судя по огромным гвоздям и тяжелым железным засовам, потребовалась бы стенобитная машина, чтобы открыть их, когда они заперты. На первом этаже было только одно маленькое, забранное решеткой окошко. На Стрэнде большинство домов было «укреплено» таким образом, ибо улица находилась за городской стеной, вне поля деятельности ночной стражи. Если добавить, что в Лондоне ^каждый год вешали триста преступников, то вы сами понимаете необходимость болтов и запоров.
– Здесь не пролезешь, – сказала Кит.
Увы, пришлось с ней согласиться. Я посмотрел на верхние окна. Каждый этаж на несколько футов выступал над предыдущим, и дом казался скалой, нависшей над узкой улицей. Если бы это была настоящая скала, я бы уж сумел на нее взобраться, но на гладкой оштукатуренной стене не за что было ухватиться.
– Быть может, удастся войти в дом с черного входа?
– Не думаю. По-моему, эти дома спускаются прямо к воде. Достать бы лодку, тогда можно попытаться подплыть к самым воротам.
Мы свернули в проулок, надеясь, что он выведет нас на улицу позади дома. Но, как мы и опасались, это оказалась не улица, а тупик. Он заканчивался скользкими от водорослей ступенями, спускавшимися прямо в серые воды Темзы. Стоя на ступеньках, мы видели берег реки ярдов на сто вдаль и легко нашли дом джентльмена в желтом между высокими соседними домами; он выходил прямо к воде.
Пока мы смотрели, одно из окон на верхнем этаже распахнулось, и в нем показались голова и плечи слуги. Он опрокинул мусорную корзину, содержимое которой с плеском упало в воду.
– Это окно без решетки, – сказал я.
– Но возле дома нет ни причала, ни ступеней, – заметила Кит.
Почти все большие дома имели вход со стороны реки, так как это был самый удобный путь от Уэстминстера к окраине города. Прищурившись, я вглядывался в дом. Полуденное солнце ярко освещало его, давая возможность рассмотреть каждую выбоину и неровность. На этой стороне дома выступал целый ряд балок.
– Я могу добраться до того окна, – сказал я наконец. – Мне бы только добыть лодку и… постой… штук шесть кинжалов.
– Штук шесть чего?
– Кинжалов. Я бы мог втыкать их в балки в тех местах, где нет другой опоры. Думаю, нам удастся достать полдюжины, а?
Теперь, когда у меня появился план, Кит встревожилась не на шутку. Но я быстро успокоил ее, и она согласилась мне помочь.
Мы решили совершить свой налет в сумерки, когда с лодок, снующих вверх и вниз по реке, уже трудно что-нибудь заметить, но еще достаточно светло, чтобы я мог свободно двигаться внутри дома. Ночью идти не имело смысла, так как пришлось бы пользоваться свечами. Кроме того, к восьми часам вечера после прилива вода в реке поднимется высоко и сократит расстояние, которое мне предстоит пролезть по стене.
Мы наняли лодку на семь часов. Лодочник колебался, боясь доверить лодку мальчикам, но я убедил его, что умею грести. Мы сказали, что собираемся идти вверх до Уэстминстера и при свете луны спустимся по течению во время прилива. Он пожелал нам приятной прогулки.
Кинжалы мы достали в театре и, кроме того, прихватили длинную веревку, которая могла пригодиться для спуска по стене дома. Сразу же после окончания представления мы отправились к Стрэнду. Кит несла узелок с женским платьем, которое она взяла из костюмерной. В поле, недалеко от гостиницы «Линкольн», она переоделась. Ей предстояло стоять на страже около дома со стороны улицы. В женском платье она не вызовет никаких подозрений, и, если джентльмен в желтом выглянет на улицу, он не узнает в ней мальчика, который шел за ним утром. Наконец, в женском платье легче будет сыграть ту роль, которая ей предназначена.
Вы, несомненно, считаете, что мы не продумали наиболее трудную часть нашего плана: чем же будут заняты джентльмен в желтом и его домочадцы, пока я буду рыться в их имуществе?
Задачу отвлечь их внимание добровольно взяла на себя Кит. Мне не хотелось подвергать ее опасности, но она страшно возмутилась.
– Мне ничто не угрожает – я актриса. Мне ничего не стоит сделать это, Пит, – добавила она укоризненно. – Ты же поклялся, что не будешь обращаться со мной, как с девчонкой!
– Ну ладно, – сказал я, – прости. Не забудь: как только пробьет восемь, ты начинаешь!
– Желаю удачи! И будь осторожен.
Я пошел за лодкой. Солнце уже спускалось за Уэстминстерское аббатство, и начинавшийся прилив нес с собой резкий запах моря.
Я ударил веслами по воде и повел лодку по вздувшейся реке.
Глава двенадцатая
Заговор над Темзой
Надо сказать, что от лодки до нижнего окна расстояние оказалось немалым. Поэтому я решил лезть сразу на третий этаж, тем более что в этот ранний час в спальнях, наверное, еще никого не было.
Высота стены меня не пугала. У себя в горах я привык лазать на головокружительные вершины, и доведись мне там сорваться, то упал бы я не в воду, которая смягчает удар при падении, а на острые камни.
Я взял лодку в четверть восьмого. Но, пока в сумерках я искал, к чему бы ее привязать, до условленного часа оставалось лишь несколько минут. У стены плескалась вода. Я встал, и лодка тотчас же заскрипела под моей тяжестью. Издалека, откуда-то с реки, доносилось нестройное пение подвыпившей компании, чья лодка зигзагами направлялась к Уэстминстеру. Красноватое пламя их факелов мерцало в зеленом сумраке. Если бы кому-нибудь в эту минуту заблагорассудилось посмотреть на реку, он первым делом обратил бы внимание на веселящуюся компанию и вряд ли заметил бы прижавшуюся к стене тень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25