Спиртозаводчик тяжело вздохнул, вытер вспотевший лоб платком и заговорил с явным надрывом в голосе и с безмерно тоскливым выражением в заплывших жиром глазках.— Мы будем первой гильдии купцом, Карпом Лукичом Полиндеевым, — важно сообщил он, обращаясь теперь уже к Алексею, — владеем своим домом в Североеланске, бакалейной торговлей и винокуренным заводом в двенадцати верстах от города. — Он болезненно скривился и махнул рукой. — Впрочем, это не имеет теперь никакого значения. Перед вами, господа начальники, не человек, а живой пока труп.— Труп? С чего бы это? — переглянулись в удивлении Алексей и Вавилов. Полиндеев походил на кого угодно, только не на человека, готового отдать богу душу.— Очень даже просто, господа! — Губы купца затряслись, он прикрыл глаза скомканным платком и глухо произнес:— Какой я живой человек, если завтра лютую смерть приму!Иван тотчас подобрался, бросил быстрый взгляд на Алексея. Но тот был весь внимание и приказал визитеру:— Говорите яснее! Вам кто-то угрожает, или вы запутались в делах и решили покончить счеты с жизнью?— Что вы! Что вы! — Спиртозаводчик покрутил головой.Его лицо от напряжения налилось кровью, и он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. — В какой грех вы меня ввергаете! Я не самоубийца, дела у меня с каждым годом идут все лучше и лучше, семья тоже крепкая, супруга и две дочери.Нет, здесь другое! Я вам все как на духу расскажу. За тем и шел. Одна на вас надежда, оградите меня от напасти. Не оставьте своей помощью! — Он вдруг сложил молитвенно руки, глаза и лицо его покраснели, и купец принялся рассказывать о том, что вынудило его обратиться в полицейское управление.«И надо же было так случиться, чтобы Иван оказался в тот самый момент возле окна…» — думал Алексей, глядя на перепуганную физиономию купца и слушая его дрожащий от страха голос.— Вчера-с я, как и кажный день, запер в девятом часу лавку, отпустил приказчиков, подсчитал выручку, приказал сторожу закрыть окна и двери изнутри и направился в контору. Там я переговорил с моим новым управляющим завода, он привез для торговли партию водки и красного вина. С ним я задержался до десяти часов вечера, затем оба спустились в трактир, выпили по чарке, поужинали. Потом я направился домой, а управляющий обратно на завод. Обычно он у нас ужинает, но вчера у него были срочные дела, поэтому мы разъехались. У нас собственный выезд, да и живем мы в двух кварталах от конторы, так что через четверть часа я уже сидел с моей супругой Катериной Савельевной в гостиной за самоваром и пил чай. Выпили мы с ней стаканчика по три, с вареньем, с пирогами, и мне что-то невмоготу стало. И понять не могу: почему? Вроде не болит ничего, а дурно, просто спасу нет! Катерина Савельевна женщина умная, четыре класса образования имеет, сразу заметила, что нам не до разговору, а до чаю тем более! «Карпуша, голубчик, — говорит, — дай подолью тебе свеженького». А я ей: «Нет, Катенька, что-то не пьется сегодня. Не по себе как-то: сердце ноет, и под ложечкой сосет». — «Это ты окрошки перекушал за обедом», — отвечает она. «Нет, окрошки я съел в плипорции. Не в ней дело. Душа У меня ноет, свербит прямо. Кабы беды не случилось». — «Типун тебе на язык, Карпуша!» — Супруга даже сплюнула, так рассердилась. А тут вдруг звонок на двери — звяк, звяк!Мы с ней переглянулись. Господи, кого это несет в такую пору? Свои все дома, значит, чужие? А по ночам в гости только злые вести являются! Тут входит в столовую кухарка и подает письмо. «Откудова?» — спрашиваем. «Да какой-то малец занес, — отвечает, — сунул в руку и был таков». Чудно нам это показалось. По коммерции своей я часто письма получаю, но утром и по почте, а это — на ночь глядя, и без марки к тому же. Забилось у меня сердце, ищу очки — найти не могу, а они рядом на столе лежат. Катерина Савельевна говорит: «Давай, Карпуша, я распечатаю и прочту. Глаза у меня помоложе». И правда, ей еще и тридцати пяти нет. «Сделай одолжение, — говорю, — а то мне как-то боязно!» Катерина Савельевна раскрыла конверт, вытащила письмо, развернула да как закричит: «Господи-святы! С нами крестная сила!»И листок отбросила, а сама побелела, слова сказать не может и только крестится, крестится… Я всполошился, сердце в груди трепещет, весь потом покрылся. «Что с тобой, душенька? — спрашиваю. — Отчего переполох?» А у самого руки трясутся, хотел воды испить и чуть стакан не разбил. «Смотри, Карпуша, — говорит мне Катерина Савельевна и пальцем в бумагу тычет. — Смотри, а то я со страху помру!» Я поглядел и тоже обмер. Свят! Свят! Свят! Страсти какие! На листочке слова написаны. А внизу-то, внизу… — Полиндеев побледнел, перекрестился и шепотом произнес:— Внизу листочка пририсован страшный шкилет, тут же черный гроб и три свечи… — Он полез трясущейся рукой в карман сюртука и извлек из него помятый, сложенный вчетверо лист бумаги. — Да вот, извольте сами просмотреть! — и протянул письмо Ивану.Тот пробежал его глазами и передал Алексею.— Прочитай вслух!Строчки шли вкривь и вкось, словно писавший был пьяным или пребывал в сильном испуге. Но он явно был грамотным человеком и дружил не только с «ятями», но и с «ерами» Буквы, упраздненные большевиками после революции.

.Алексей тотчас высказал по этому поводу свои соображения и зачитал письмо:— Приказываю Вам послезавтра, т, е. 7 июня сего года, принести запечатанный конверт с тысячью рублями в лес к озеру Рыжее, не позднее восьми часов вечера, к завалившемуся пню, что находится в пятидесяти шагах на запад от старой купальни. В случае неисполнения этого приказа будете преданы лютой смерти.Грозный атаман лихой шайки — Черный Ворон.— М-да! — сказал Иван и принялся за новую самокрутку. Покончив со столь полезным занятием, он пристально посмотрел на Полиндеева. — Продолжайте, Карп Лукич! Продолжайте!— А что продолжать? — опешил купец. — Вот оно письмо! Теперь хватайте, ловите подлеца! — Он бросил беглый взгляд на Алексея. Но вид у того был абсолютно непроницаемый.— Я хочу узнать. Карп Лукич, о том, чем вы занимались начиная с момента, когда получили это письмо, насколько я понимаю, вчера поздно вечером, и до сегодняшнего дня, вернее, до двух часов пополудни, когда вы изволили появиться в управлении полиции. Вы не пришли рано утром, почему? Какие у вас были соображения? И какие действия вы намерены предпринять? — Иван затянулся самокруткой и выпустил изо рта струю дыма, которая повисла над его головой в форме сизого ореола.Купец насупился.— Если б знал какие, то сюда бы ни ногой, господа начальники! — И с гораздо меньшей охотой стал рассказывать дальше:— Стали мы тут с Катериной Савельевной препираться, кому письмо читать. У нее глаза вострее, а мои даже с очками перестали видеть. Я о том ей говорю, а она на меня взбеленилась: «Ты, — кричит, — хозяин и мужского пола, ты и читай!» Спорили мы так с полчаса, и, концы к концам, кликнул я Веру — это, стало быть, старшую дочку мою. Она у нас поболе матушки образованна, в прошлом годе гимназию закончила, да только не в меру горда. Ну ладно! «Верочка, — прошу я дочь, — голубушка, прочти-ка нам это письмецо и объясни все по порядку, что происходит. Может, мы рехнулись враз вместе с маменькой?» Дочка взяла листок, громко прочитала все, что там нацарапано, покачала головой и говорит мудрено так и вовсе непонятно: «Папенька, — говорит, — вы стали объедком этого, как его… еско… тьфу! еспроприятера!..» я, обомлел. В первый раз такое слышу. «Объясни, — прошу, — Верочка, только по-простому. Каким таким объедком я стал? Мы, слава богу, жизнь прожили — и не то что объедками никогда не бывали, а люди еще от нас кормились». Признаюсь, я даже закричал на нее сгоряча: «Ах ты, дурища!» — так мне обидно стало за это глупое слово. Вера пожала плечами, фыркнула и ушла, а на пороге уже сказала: «Какой вы, папаша, необразованный, совсем ничего не понимаете!» Тут я и вовсе не сдержался. Сопливая еще девчонка поучать меня вздумала. И выговорил ей вслед в сердцах: «Я хошь и необразованный, а вас с Наденькой — это моя вторая дочь, младшая — вырастил, выкормил, наукам обучил, а ты теперь родителю помочь не хочешь в смертельных опасностях!»Полиндеев огорченно развел руками.— Да что с них возьмешь, с детей-то? Они наши денежки уважают, а нас самих терпят только до поры до времени…Купец вздохнул и вытер платком лысину, которая покрылась крупными каплями пота. Расстегнув сюртук, под которым оказался бархатный жилет с выглядывавшей из кармана массивной золотой цепочкой, он снова стал рассказывать:— Повертел я мозгами так и эдак, подумал и решился отнести деньги на указанное место. Хошь отвалить тыщу целковых вовсе не с руки и не по нашим капиталам, но что поделаешь — живот мошны дороже. Расстроился я просто — во как! Однако Катерина Савельевна мне говорит: «Не дело ты надумал, Карпуша! Ты человек семейный, и не пристало тебе подобными деньжищами швыряться почем зря!» — «Хорошо тебе говорить, — отвечаю, — у меня самого сердце кровью обливается, но умирать тоже неохота. Да и как вы без меня останетесь? Заклюют вас все, кому не лень, по миру пустят!»А супруга свое твердит: «Пользы, что деньги атаману отдашь, никакой! Поймут душегубы, что ты пугливый да покладистый, и через неделю уже три потребуют! Что ж, ты им три тоже выложишь? А потом и все пять, если не десять прикажут принести». И расстроила она меня, господа начальники, этими словами, хоть плачь! Я и впрямь бы заплакал, только моя Катерина Савельевна, мудрая женщина, говорит мне: «Послушай моего совета, Карпуша! Иди-ка ты в сыскную полицию да отыщи там самого главного начальника, фамилия его Тартищев, а звать Федор Михайлович. От него, говорят, никакой пощады жуликам не бывает. Расскажи ему все как есть. Так вернее будет! И защитит он тебя от мазуриков, да и деньги при тебе останутся». До сегодняшнего обеда мы с ней судили да рядили. Поверите, за всю ночь глаз не сомкнули. Ведь Федора Михайловича я без подсказки супруги давно знаю. Суров он, ох как суров! И все-таки Катерина Савельевна на своем настояла. И вот я пришел к вашей милости, не оставьте без внимания, защитите!Полиндеев умоляюще посмотрел на Ивана и вдруг неожиданно бухнулся на колени и прижал ладони к груди.— Но-но! — Иван погрозил ему пальцем. — Что за театр!Встаньте сейчас же!Он вышел из-за стола и приблизился к купцу. Тот снова взгромоздился на стул и застыл, понурившись, словно в ожидании смертельного приговора. Вавилов слегка встряхнул его за плечо.— Успокойтесь же. Карп Лукич! Скажите спасибо Катерине Савельевне, что на нужный путь вас наставила. Мошенников поощрять нельзя, это она правильно заметила. А мы вас защитим, но только и вы должны нам помочь!— Ну, за этим дело не станет! — Полиндеев заметно повеселел. — Ежели расходы какие или, к примеру сказать, благотворительность, то мы с превеликим нашим удовольствием! — И он полез в карман за бумажником. — Скажите сколько, никаких денег не пожалею!— Да вы никак свихнулись, голубь мой, с перепугу? — рассердился Иван. — Уберите деньги! Мы царево жалованье получаем, и ваши деньги нам без надобности. Вы нам должны помочь другим образом. Завтра в назначенный час вы придете к озеру и будете ждать этого Черного Ворона, а когда он явится, сунете ему в руки конверт с газетной бумагой. В этот момент наши люди схватят его.Полиндеев схватился за сердце и чуть не кувыркнулся со стула:— Ну уж нет, господин начальник! От этого увольте!С чего я на рожон полезу? А если этот Ворон пальнет в меня или прирежет? У меня как-никак жена, дочки, завод, торговля! Я не то чтобы встречаться, за версту этого душегуба видеть не хочу! Нет уж, сделайте милость, управьтесь как-нибудь без меня!— Чудак вы человек! — засмеялся Алексей и в свою очередь встал и подошел к Полиндееву. — Без вас нам и вправду не обойтись. Ведь если вместо вас придет другой человек, Ворон его просто не узнает и пройдет мимо. И тогда мы его точно не поймаем. А если он разозлится и подкараулит вас в городе? Тогда вам точно крышка!— Мать честная! — Купец воздел руки к небу. — Святые угодники! Куда ни кинь, всюду клин! И так обернешься — плохо, а эдак — того хуже! Вот истинная напасть и выхода нет!— Выход есть, — сказал Алексей мягко, и купец тотчас уставился на него с мольбой и надеждой одновременно. — Послушайте нас, — Алексей перевел взгляд на Вавилова, — меня и Ивана Александровича, и все будет хорошо. Мы вам слово даем, ни один волос не упадет с вашей головы.— А может, я господина Тартищева дождусь? — Полиндеев совсем оробел и, кажется, даже уменьшился в размерах со страху.— Нет, не дождетесь, — ответил Иван, — Федор Михайлович вернется через два дня, то есть уже восьмого июня.Все надо решать сейчас, и как можно скорее. Ведь мы должны заранее осмотреть место и приготовить наших людей.— Боязно мне все-таки!— Чего вы боитесь? Подумайте сами! Вы принесете конверт, как приказывал атаман, передадите его, и вся недолга, — сказал Алексей. — С чего ему вас убивать?— Так-то оно так! А ежели он откроет конверт, а там труха? Что тогда?Алексей улыбнулся.— Не успеет. Мы ему рта не дадим раскрыть, не то что конверт!И тогда Полиндеев решительно махнул рукой, словно топором рубанул.— А, была не была! Пан или пропал!, — И тут же снова просительно заглянул в глаза Вавилову. — А вдруг все-таки отыщется какая-нибудь забубенная головушка, решится заместо меня пойти? Я ведь никаких денег не пожалею!— Ну вот, — рассердился Иван, — на колу мочало, начинай сначала. Неужто не понятно, что Ворон вас в лицо знает, если велел лично деньги принести? Писал он вам и поджидать будет вас!Словом, пришлось потратить на уговоры трусливого купца еще не менее часа, упрашивая Карпа Лукича не волноваться и сделать все, как ему посоветовали. Наконец проводили его восвояси.Оба агента подошли к окну и какое-то время наблюдали сверху, как Полиндеев стоит на крыльце, вертит удрученно головой, вытирает лицо и лысину платком.— Никак опять вернется? — вздохнул Иван, когда спиртозаводчик поднял лицо и посмотрел вверх, видно, пытаясь отыскать окно их кабинета. Сыщики успели вовремя от него отпрянуть, иначе, кто его знает, Полиндеев вполне мог возвратиться и отказаться на этот раз от затеи захватить мошенника с поличным.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8