С халифом Барадским, незабвенным Барухом Аль Гийясиддином ибн Халлафом, я познакомился лет триста назад. Правда, знакомство это трудно было назвать мирным.
Помнится, бродил я тогда по Аль-Бараду в женском обличье (как ни крути, а оно мне роднее, да к тому же я действительно склонен иногда эпатировать окружающих). Словом, я бродил... бродила, а любимец Аллаха, халиф Барух, увидев на улице своей столицы беловолосую женщину, высокую, вооруженную да к тому же в мужском костюме, пожелал ее. Сильно пожелал. Сейчас же! Немедленно! Хм. Н-да. Не видел он моего личика. Однако мужчина во мне завопил:
– В гарем халифа! Легально! Нельзя упускать такой шанс!
И я, ну, скажем так, обнадежила Баруха, однако попросила времени, чтобы вымыться и отдохнуть с дороги. И, Темный свидетель, отпущенное время было использовано с толком. Когда ворвались наконец в гарем вооруженные евнухи, я успел дотянуться до своего топора. У меня славный топор – одна из немногих вещей, увезенных мной из дома. И он был лучшим оружием из всего, которое доводилось видеть этим кастрированным воякам. Ну и сам я, прямо скажем, боец не из последних. Скорее, даже, из первых. В мире, а не в Эннэме. Про Эннэм и говорить не приходится.
А на выходе из гарема меня встретила рассерженная охрана. Но, кажется, когда я заявил, что желаю поговорить с халифом, эти ребята даже обрадовались тому, что не нужно меня к нему тащить. Ведь, чтобы потащить, надо было взять.
Барух был, мягко говоря, взбешен. Но еще больше удивлен случившейся метаморфозой. И то сказать, не каждый день понравившаяся тебе женщина превращается в здоровенного мужика, который играючи складывает десяток вышколенных кастратов. Да еще и не убивает их при этом.
Здесь, в Эннэме, о шефанго не знали. До моего появления не знали.
Барух мне понравился. Приятный мужик. Не суетится. Не мечется, всплескивая руками и разражаясь проклятиями. Я ему, кстати, тоже понравился. И в женском обличье, но это-то сразу. И – в мужском. В смысле, как боец. В конце концов этот милейший человек предложил мне оставаться его личным телохранителем. С одним маленьким условием: по закону Эннэма, мужчина, увидевший лица многочисленных жен халифа, должен либо умереть, либо стать евнухом.
Естественно, ни тот ни другой вариант меня не устроил.
– Зачем тебе этот никчемный кусок плоти! – досадливо восклицал Светлейший и Мудрейший, Любимец Джэршэ, и прочая и прочая... (у Баруха было много прозвищ). Когда я объяснил зачем, халиф поперхнулся, а стоящие вокруг меня воины покраснели и смутились. Можно подумать, я открыл им нечто новое. Но поскольку из ситуации нужно было как-то выпутываться, сохранив при этом и жизнь и... сами понимаете что, я напомнил своему собеседнику о том, что являюсь одновременно и мужчиной и женщиной, принимая разные обличья в зависимости от настроения. Напомнил. Принял (в смысле, женское обличье. До этого, в процессе разговора, мы активно принимали доставленную из Вольных городов водку). И поняла, что мне-Трессе халиф тоже нравится. А то, что он слегка догматичен, так это же поправимо.
М-да. Славное было время. Забавное такое... Честно скажу, не часто получается в одном лице сочетание любовника и клиента. То есть обычно я либо охраняю, либо имею... А вот чтобы одновременно...
После смерти Баруха я долго в Эннэм не заглядывал. А потом мы с Ахмази познакомились и устроили там чудный переворот. Ахмази тогда, правда, совсем сопляком был. Но уже умненьким. Слишком умненьким, чтобы простым евнухом жизнь коротать. Его мозги да моя силушка, ох и повеселились мы! Уезжать не хотелось. Да дела на Западе позвали. Позвали. М-мать. Интересно, а не начни «Бичи» против меня сопляков кидать, остановился бы я когда-нибудь? Знали они, что ли?
Ну да Флайфет с ними. Что было, то было. Там ничего уже не изменишь, а вспоминать – расстраиваться только. Сейчас хорошо все – и ладно. Солнышко светит. Караван идет. Верблюды орут. Кина поет... Не поет уже. Притихла что-то. Жаль, голосок у девочки приятный.
Сзади затопотало, забухало. Мымра в сторону шарахнулась. А из-за спины Кина налетела. Легка на помине. Встрепанная какая-то. Глаза блестят.
– Эльрик, там эльф. Он говорит о тебе с Сулайманом.
– Какой еще эльф?
– Рыцарь. Весь в доспехах. И с мечом. Здоровенный такой.
– Кто – эльф?
– Да нет же – меч!
– Ладно.
Я придержал коня и спрыгнул на землю, делая вид, что подтягиваю подпругу. Почему нет, собственно? Сбруя новая. Дареная. Пока с ней обвыкнешься... Караван медленно двигался мимо. Верблюды. Верблюды. Много верблюдов. Ага, вот и Сулайман. Свесился между горбов подушкой эдакой. И действительно, какой-то рыцарь рядом с ним. Беседуют они, понимаешь. Интимно. Ну беседуйте, а я, извините, послушаю.
Пропустив эту парочку вперед, я пристроился чуть позади. Достаточно далеко, чтобы не вызывать подозрений. Однако достаточно близко, чтобы слышать их разговор. Даже эльфам, с их ушками чуткими, до шефанго далеко. В авангард выслал Али с Масхутом. Лучшие в десятке бойцы. Это их Махмуд покойный на меня натравливал в тот памятный день, когда я на службу наниматься пришел. Масхуту верить можно – он на меня, с тех пор как через двор пролетел, смотрит преданно и все на стоянках пристает, мол, поучиться бы. Мальчик неглупый. Может, и поучу. Ну-с, о чем тут говорят?
– Сто серебром. Это Сулайман.
– Пятьдесят. – Голос эльфийский. Но какое отношение этот торг имеет ко мне?
– Сто монет, и он ваш.
О-о... Ну, купчина, да ведь конь, которым ты меня наградил, дороже стоит.
– Семьдесят пять. Больше у меня просто нет. Врет, собака. Прижимистей эльфов в Мессере только гномы. Да и то сказать, слыхал я поговорку, что где один эльф пройдет, там двум гномам делать нечего.
– Ах, икбер с вами, – плюет Сулайман, видимо поверив лживому языку собеседника. – Но сестру его я себе оставлю.
– Какую сестру?
– Да певицу эту. Дочь порока.
– Тоже шефанго?
– Да кто же вас разберет?
– Странно. А где она?
– Вперед проехала. А парень – вон он. Можете прямо сейчас забирать.
Я почувствовал некоторое злорадное удовлетворение, пока подъезжал поближе, взводя арбалет. Приятно будет пристрелить эту тварь в плаще с гербом характерным. Знаю я эти плащи. Рыцарь Владыки. Охотник на шефанго. Вот только почему он на суше разъезжает, шефанго ведь все больше в море ловятся?
На секунду возникло искушение выстрелить прямо сейчас. Но так нельзя. Убивать в спину – пошло это. Да к тому же хочется в лицо поганцу взглянуть. Я ведь раньше охотников на шефанго живьем не видел.
– Не кажется ли вам, господа, – рыкнул я, врезаясь между ними с лязганьем и звоном, – что семьдесят пять серебряных – невысокая цена за живого воина?
Арбалет мой смотрел в живот рыцаря. Слабенький арбалет. Против Змея. Но на этого эльфа хватит. А Сулайман, от природы смуглый, но ставший вдруг серовато-зеленым, икнув, замер на своем верблюде.
И правильно, скотина. И верно. Сиди. Не вздумай подать знак этим, своим. Вышколенным да тренированным. Лопухам сопливым, которых учить еще и учить, как с шефанго справляться. Хотя бы вдесятером.
А прозрачные зеленые глаза эльфа разглядывали меня без тени страха. Интересно, я бы сумел так спокойно относиться к готовому сорваться в меня арбалетному болту?
Да что же это такое, Темный?! Я же не хочу убивать его. Не хочу. Несмотря на то, что его долг – охота на мой народ. А может быть, именно поэтому?
Убийство в порядке самообороны. И радость от возможности убить.
Ведь от этого я уходил. Все десять тысяч лет уходил от необходимости драться с эльфами. Бессмертными. Виноватыми лишь в том, что верят они в других Богов. Да пошло все к акулам!
Караван двигался. Ехали вперед и мы. Никто еще не успел понять, что же происходит между тремя всадниками, двое из которых разделены взведенным арбалетом. А эльф, улыбнувшись, заметил:
– Поезжайте, почтеннейший Сулайман. Оно называет себя воином. Пусть оправдывает это звание.
Вот скотина. Волей-неволей я посмеялся про себя. И действительно, куда денешься после такого заявления? Но неужели этот эльф рассчитывает на то, что успеет уклониться от арбалетного болта?
Ох, Эльрик. Дурак ты. И это твоя основная проблема. Ведь знаешь же, что стрелять не будешь. И эльф это знает. И над тупостью твоей, шефанго, каждая собака на Материке смеется.
Мы стояли. А караван плыл мимо нас.
Я действительно разрядил арбалет. Ну... Ну, просто нужно было сделать так. Нельзя стрелять в беззащитного перед стальным болтом врага. А потом эльф взмахнул рукой и...
За доли секунды до этого, до того, как сунул он мне в лицо свой магический перстень, который должен был подействовать на меня так же, как действует на врагов мой «боевой оскал», я вздыбил коня. И эльф едва успел выдернуть из ножен свой длинный клинок.
Вперед!
Великая Тьма! Есть ли в жизни большее счастье, чем драться с умелым противником? Чувствовать, как бежит по жилам горячая черная кровь... Направлять, ласково, легко направлять смертоносное лезвие топора...
Смерть.
Брызнувшая в лицо кровь. Соленая. Сладкая. Жгучая. Последний ужас в зеленых, стылых, как лед, глазах.
Он упал, разрубленный пополам. И конь его, захрапев, отбежал в сторону, испугавшись меня, шефанго.
Я оставил рыцаря лежать там, на дороге. Доспехи, оружие – все при нем. Только коня его я расседлал и отпустил. Выйдет к деревне какой-нибудь. А злой конь попался. Больно кусается, зараза!
– Эльрик, что там все-таки было? Зачем тебя этот эльф искал? Вы о чем-то говорили? А почему он нас не догнал? Даже обидно... Я-то думала, хоть с кем-то из своих повидаюсь. Ну что ты молчишь, Эльрик?
– Дела у него, – сухо бросил шефанго, – многочисленные и неотложные. Он очень спешил, вот и уехал.
– А о чем вы говорили?
– О глупости и хамстве.
– Поругались, да?
– Кина, милая, мужчины не ругаются.
Во дворе замка было безлюдно. Верблюдов, чтоб не мешались, отвели в просторные сараи. Десяток охранников разместили в казарме. Граф Картальский оказался, по обыкновению, гостеприимен. А Сулайман его гостеприимством скоренько воспользовался и укрылся от шефанго за каменными стенами.
Эльрик на Сулаймана зла не держал. Понять купца вполне можно было – услышал, что эльф его не эльф никакой, а шефанго, перепугался до полусмерти.
«Ага. Еще и поторговался от страха», – скептически напомнил себе де Фокс.
Но разозлиться не получилось. Ну что, в конце концов, с купчины возьмешь?
– Эльрик, меня в замок зовут. Граф приглашает, говорит, что хочет, чтобы прекрасная дама с ними вечернюю трапезу разделила. Мне идти?
– Иди. Да, кстати, Кина, я обличье сменю, пожалуй. На вечер. Так что не пугайся.
– Ой! – Эльфийка озадаченно покусала губу. – А я ведь Трессу почти и не знаю.
– Боги, ну за что мне такое?! – уныло воззвал Эльрик к небесам. – Тресса – это я, понятно? А я – Тресса.
– Ты – Эльрик.
– Эльрик-Тресса де Фокс.
– Нет. Все равно не понятно.
– Иди! – рявкнул шефанго – Иди к своему графу, и чтоб я тебя не видел!
– Ты чего рычишь? – тихо спросила Кина. – И не мой это вовсе граф, ты что, Эльрик?
– Зеш. Извини. – Принц вздохнул покаянно и взял эльфийку за руку.
– Ты меня пугаешь, – с какими-то очень взрослыми, явно заимствованными интонациями сообщила девушка.
– В том-то и дело, – невпопад ответил де Фокс. – Ладно. Иди, в самом деле.
Он осторожно поцеловал длинные тонкие пальцы. Помедлил и отпустил ее.
– Я ненадолго, – пообещала эльфийка.
– Угу. – Эльрик развернулся и направился к казармам.
Таиться и обманывать кого-то уже не имело смысла. Поэтому Тресса, не скрываясь, вышла побродить по замковому двору, подбирая полы широченного, сшитого на нее-Эльрика плаща. Плащ был тяжелый. Но без него она мерзла – ночи в Картале всегда прохладные. А вот босыми ногами ступать по холодному камню было приятно. Переодеваться Тресса поленилась – только закатала рукава да штанины, но из сапог вылезти пришлось. Доставать же другие... Вот еще морока!
Вытянувшиеся лица Сулаймановых бойцов развлекали шефанго только первые две минуты. Потом надоело. Оставив парней предаваться мрачным размышлениям о том, что они оказались под командованием женщины, Тресса гуляла, дышала воздухом и про себя ругала собственную свою мужскую ипостась. Ругала за совершенно неожиданную любовь к бродячей эльфийке. Толку от ругательств, конечно, не было – изменить все равно ничего не изменишь. Трудно ожидать, что влюбленный мужчина вдруг поумнеет и про неуместные чувства забудет. Толку не было. Но легче становилось. В общем-то, ничего страшного ведь не случилось. Как только Кина окажется на попечении Ахмази и станет более-менее самостоятельной – а в том, что Ахмази позволит женщине, привезенной Эльриком, стать самостоятельной, Тресса не сомневалась, – так вот, как только Кина станет более-менее самостоятельной, можно будет предпринять в отношении ее более решительные действия. А потом либо успокоиться, либо... Дальше последнего «либо» размышления Трессы не шли. Да и не хотелось ей дальше заглядывать.
Совершенно машинально шефанго отмечала усиленные караулы, бдящих воинов на стенах, солдат в приворотной каморке, не играющих, вопреки
обыкновению, в кости, а – в точности по уставу – сидящих с выражением крайней озабоченности на лице. Озабоченности службой, разумеется.
«И казармы заполнены. Еле-еле для лишнего десятка место нашлось...» Какое-то время разгуливающую по мощенному камнем двору фигуру провожали мрачными взглядами. Потом сообразили, что походка у фигуры женская, и подозревать в коварных замыслах перестали.
«Война, что ли, будет?» Радушие графа было вполне обычным для этих мест. Карталь всегда умудрялся снять сливки с торговли между Востоком и Западом. Нет, пошлины он сильно не завышал, но ясно давал понять, что за гостеприимство надо платить. А купцы прекрасно понимали, что отказываться от гостеприимства – значит, нарваться на неприятности. Вот и не отказывались. Ну подумаешь, купит граф товар по цене чуть ниже требуемой. Велика беда. Меру-то добрый хозяин знает.
Да. Радушие графа было обычным.
«Зачем здесь копятся войска?» Тресса присела на каменную скамью у стены.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11