Зазвонил телефон.
– Слушаю? – Трубку, естественно, взяла Мари. – Да, он здесь. Я ему скажу, – она положила трубку. – Это Нэнси Данбар.
– Сука, – вырвалось у Фрэнка.
– Я об этом позабочусь, – передразнил Младший Нэнси. – Я обо всем позабочусь.
Интонациями он скорее напоминал попугая, а не Нэнси Данбар.
Джек наполнил тележку доверху: салат, морковка, сельдерей, банка майонеза, галлоновая бутыль со смесью овощных соков, апельсины, яблоки, бананы, горчица, нарезанная ветчина, вырезка, половина бескожей курицы, двухпроцентное молоко, масло, яйца, сыр. Картофельные чипсы он брать не стал.
– Мари, когда ты отправишься на тот свет, кто, по-твоему, приедет, чтобы увезти твои бренные останки? – спросил Фрэнк.
– Очень надеюсь, что не ты. Ты заходишь в магазин, оставляя труп разлагаться на жаре.
– Кроме меня, некому.
– Я переживу тебя на сто лет.
– Не переживешь, если будешь чихать и кашлять. Я не уверен, что ты доживешь до следующей выплаты жалованья, Мари. Или все-таки дотянешь?
В скобяном отделе супермаркета лежали только простые инструменты, ни одного с электроприводом.
Джек бросил в тележку синий рюкзак.
– В воскресенье ко мне на спагетти не приходи, – донесся от кассы голос Фрэнка.
– Меня приглашала моя сестра. Не ты.
Мужчины направились к выходу.
На журнальной стойке Джек нашел только публицистику да немного научной фантастики. Ни светской хроники, ни моды, ни гороскопов, ни комиксов. Книги в мягкой обложке – исключительно классика. Даже детективы, и те перешедшие в разряд классики.
Мари начала подсчитывать сумму купленных им товаров.
– Ты Джек Фанни, так?
– Джек Фаони.
– Вот-вот. – Мари чихнула, вытерла нос тыльной стороной руки, в которой держала завернутые в целлофан отбивные. – Тебе звонила мисс Данбар. Ты должен явиться на теннисные корты у особняка. Мисс Аликсис хочет поиграть с тобой.
– Интересно. А кто такая мисс Аликсис?
– Наша кинозвезда. Хочешь поиграть с кинозвездой? – Она усмехнулась.
– А у меня есть выбор?
– Вторая дочь, – продолжила Мари. – Аликсис Редлиф. Снималась в кино. Назывался фильм «Заноза в сердце». Она прогуливается в пижамке среди деревьев, поет, и тут с одного из них буквально ей на голову сваливается этот Хитлифф. Ломает шею или что-то еще, ей приходится за ним ухаживать, возвращать к жизни. Лечит она его главным образом песнями, поселив в своем коттедже у озера. Я фильм видела. Жуткое дерьмо.
– А я вот пропустил.
– Жуткое дерьмо. Его показывали в поместье Отвратительный фильм. Но мы все говорили, что очень ею гордимся.
– Так она – одна из дочерей доктора Редлифа? Кинозвезда? – Джек перекладывал покупки в рюкзак. Мари чихнула.
– Как ты думаешь, избавлюсь я от насморка, если буду ходить под деревьями в коротенькой пижамке?
– Возможно, – ответил Джек. – Если только на вас не свалится голодный гробовщик.
– Я знала, что ты подслушиваешь.
Снаружи, закинув рюкзак на спину и усаживаясь на велосипед, Джек заметил лежащую у бордюрного камня обертку от шоколадного батончика.

Глава 9

Невысокая, загорелая женщина с короткими черными волосами, в короткой теннисной юбке наблюдала за приближающимся Джеком. Несмотря на яркое солнце, она не щурилась Стояла она у сетки одного из теннисных кортов. Компанию ей составляли три прислоненные к сетке ракетки для тенниса и лежащая у ног коробка мячей.
Она просто стояла, не отрабатывая подачу или удар слева. Даже не соизволила взять в руки ракетку.
– Шана рассказала мне о тебе. За ленчем.
– Я – Джек.
– Знаю.
Он взял одну из ракеток.
– Мы ждем кого-то еще? Сыграем в канадскую пару? Разновидность игры, когда двое играют против одного


– Нет Я просто хотела, чтобы ты мог выбрать более удобную ракетку.
– Благодарю.
Отъезжая от супермаркета деревни Виндомия, Джек обратил внимание на охранника, разговаривающего по телефону-автомату.
Прежде чем пойти на корт, он заехал домой, выложил покупки в маленький холодильник и шкафчик Съел сандвич с ветчиной, выпил стакан молока.
– Разомнемся? – спросил Джек.
– Хорошо – В голосе Аликсис слышались скука и безразличие.
Наблюдая за игрой Аликсис, Джек отметил, что у нее были отличные тренеры И ноги девушки ему понравились, стройные, мускулистые, пружинистые.
Но то ли она очень устала, то ли ее замучила лень: если только мяч не приземлялся в одном-двух шагах от нее, она и не пыталась его достать.
– Сыграем партию? – спросил он несколько минут спустя.
– Нет, – ответила она. – Давай лучше посидим. Мне жарко.
– Как скажете.
Она села на освещенную солнцем лавочку рядом с кортом.
– Теперь я смогу сказать отцу, что днем поиграла в теннис.
– Этого от вас требуют?
– Требуют? – Легкий ветерок ерошил ей волосы. – Как тебе сказать. Вроде бы я не обязана. Но, с другой стороны, упоминание о пребывании в бассейне, в спортивном зале, на корте, в библиотеке встречается отцом очень благожелательно.
– Почему?
– Если мы там не бываем, то, по мнению отца, не следуем его жизненной философии, заключающейся в том, что каждый день надо уделять время своему физическому и духовному развитию. Он сердится. Говорит, что мы тратим жизнь попусту, отпускает в наш адрес шпильки… Выказывает свое неудовольствие.
– Я слышал, что незадолго до моего приезда на территории поместья сгорел коттедж.
– Да. Отцовский «домик для раздумий».
– Как могло такое случиться?
– Наверное, когда он отвлекся, загорелась одна из его идей.
– Зачем обогревать коттедж в такое время года?
– А его обогревали?
– И передняя ось джипа сломалась, когда он сидел за рулем.
– Вроде бы сломаться она не могла. Джип совсем новый.
– И доктора Уилсона сегодня отравили в лаборатории каким-то газом.
– Ты думаешь, причина в том, что он афроамериканец? Из лексикона интеллигентного американца вслед за словом «ниггер» уходит слово «черный»


– Но чем-то его убийство обусловлено?
– Я об этом ничего не знаю.
– И зачем ученый держал в лаборатории смертоносный газ?
– Сомневаюсь, что он там его держал.
Джек помялся.
– Лаборатория взорвалась. Я при этом присутствовал. Мы все думали, что ваш отец в здании. И погиб при взрыве.
Аликсис поправила прическу.
– Но он не погиб.
– Вышел из клубов дыма с телом доктора Уилсона на руках. Как настоящий герой.
– Да, на отца это похоже, – кивнула Аликсис.
– Вам не кажется, что кто-то пытается убить вашего отца?
Аликсис пожала плечами:
– Что мне с того?
Она зевнула.
– Вам без разницы?
– В общем-то, да.
– Он же ваш отец.
– Зато на меня не будут давить.
– Давить?..
– Постоянные вопросы, что я делаю, чего я не делаю.
– Вы сыграли главную роль в фильме?
– Его отсняли в конце прошлого лета.
– Должно быть, незабываемое время.
– Отнюдь. Такое занудство эти съемки. То все сидят и ждут, то куда-то спешат.
– Значит, вы актриса. Хотите играть?
– Нет. Это мой отец решил, что я должна быть актрисой. У него это идея фикс. Весь мир должен знать, что его дети многого добились в этой жизни.
– Может, он действительно хочет, чтобы его дети реализовали себя.
– Он хочет, чтобы широкая общественность думала, что у него все идеально, в том числе и дети.
– Но зачем ему финансировать съемки фильма, если…
– Меня вышибли из колледжа. Какой позор! Как будто других не вышибают. Не нравится мне учеба. Слишком много работы. Вечно над тобой что-то висит То зачет, то контрольная. А если ты сбавишь обороты, так учителя набрасываются на тебя, как стая голодных волков, будто это их дело. Какая им разница, занимаешься ты или нет!
– Это точно.
– Вот мой отец и решил, что путь у меня один – в кинозвезды. Как-то раз я сыграла Питера Пэна в школьном спектакле. Не так уж и хорошо, однако он уверял меня, что замечательно. Вот он и решил протолкнуть меня в кино. Нашел сценарий, нанял режиссера, даже трех. Первые двое уволились по ходу съемок. Сказали, что я им ничем не помогаю. Он потратил массу денег, раздавая взятки направо и налево, лишь бы мой фильм взяли в прокат, с одной лишь целью: чтобы люди забыли, что меня вышибли из колледжа. Наверное, он думал, что съемки пробудят во мне интерес хоть к чему-либо и я займу в жизни более активную позицию.
– А вы не заняли?
– Какая уж тут активность, если двенадцать часов в сутки каждый считает своим долгом сказать, что ты должна делать. Постановщик танцев, учитель пения… Как же они все мне надоели! И эти чертовы репетиции, дубли. Ничем они не помогали. И в пятый раз я играла в любом эпизоде ничуть не лучше, чем в первый. Да еще отвратительный, слюнявый сценарий. Фильм вышел в апреле, и его сразу положили на полку. Все знали, что фильм оплачен и куплен моим отцом. Я не хотела в нем сниматься. Отец меня заставил. Я попыталась сказать об этом. Но мне заявили, что я избалованная дочка богатого папика. И деньги надо тратить на другое, жилища для бездомных, еду для голодных. А в кино место тем, у кого действительно есть талант. Разговоры эти очень меня расстроили. С тех пор я практически не покидаю Виндомию. Теперь ты понимаешь, почему я говорю, что на меня постоянно давят? Кому это понравится?
– А чем бы вы хотели заняться? – спросил Джек. Впервые ее глаза вспыхнули. Чуть разошлись губки.
– Сексом. Мне очень нравится секс.
Она посмотрела Джеку в глаза, затем ее взгляд опустился ниже.
– А тебе нравится секс?
– Конечно.
– Я хочу сказать, что лучше ничего нет. Если можешь заниматься сексом, зачем тратить время на что-то еще? – Аликсис облизала губы. – Почему людям этого не хватает? Любое телодвижение требует энергии, которую я с большим удовольствием потратила бы на секс.
Аликсис придвинулась к нему. Джека опалило жаром.
– Это правильно. – Джек встал. – Пожалуй, мне пора в спортивный зал. Там надо прибраться.
– Понятно. – Она смотрела на свои загорелые колени.
Джек подмел корт, собрал теннисные мячи. Она сидела на скамье, наблюдая за ним. Когда он вернулся, поднялась:
– Пожалуй, пойду с тобой. Чтобы вечером сказать отцу, что заглядывала и в спортивный зал.

* * *

– Привет, толстяк, – крикнула Аликсис.
Молодой парень не ответил. Только бросил на сестру сердитый взгляд.
Толстый, дряблый, с нездорового цвета кожей.
Они столкнулись у входа в спортивный зал. Аликсис, Джек и двое мужчин в замасленных комбинезонах. Они подъехали на грузовичке, какими обычно пользуется служба технической помощи.
– Мой брат Дункан, – представила толстяка Аликсис. – А это Джек – Дункан посмотрел на форменные шорты Джека и не сказал ни слова, не протянул руки.
Джек переложил три ракетки в левую руку.
– Человек, который помогает Дункану тратить деньги на автомобили, – продолжила Аликсис. – Альфред?
– Альберт, – поправил ее Альберт.
– И на все остальное. Чего это тебя сюда занесло, братец? Не для занятий же спортом.
– Мы в сауну.
– Нет, Дункан, – твердо заявила Аликсис.
Джек задумался, всегда ли у Дункана такие злые глаза.
– Дункан, ты же большой любитель белого порошка. Нельзя тебе в сауну. Для тебя это плохо кончится.
– И что? – Дункан открыл дверь. – Кого это волнует?
– У тебя будет сердечный приступ. – Аликсис последовала за братом.
– Заткнись.
– Лучше б ты занимался на тренажерах… Дункан повернулся к сестре:
– Да заткнешься ты или нет?
– … а уж потом нюхал это дерьмо. Сопровождаемый Альбертом, Дункан прошел через вращающуюся дверь.
– Делай, что хочешь, – крикнула вслед Аликсис. – Мне без разницы.
Джек оглядывался: ему надоело таскаться с ракетками и мячами. Увидел дверцы стенного шкафа. Подошел, открыл. На полках лежали теннисные ракетки, бейсбольные биты, волейбольная сетка, мячи. Все новенькое, неиспользованное.
– В борцовском зале дверь закрывается на засов, – раздался за спиной голос Аликсис.
– Что?
– Ты знаешь, что. Мы об этом говорили. У Джека забилось сердце.
– О чем мы говорили?
– О сексе.
– Вы и я?
– Вроде бы больше тут никого нет.
– Нет, – покачал головой Джек. – Не сейчас. Может, позже. Я на работе.
– Ты согласился!
– Согласился?
– Да пошел ты…
– Послушайте, я же здесь работаю.
– Ты мне совсем не нравишься, Джек!
– Извините.
– Да пошел ты…
– Ну что вы меня все посылаете и посылаете.
Аликсис развернулась и зашагала к двери. Ноги у нее были потрясающие.

* * *

– Мне нужны еще шестьсот пятьдесят тысяч долларов. – Чтобы перекрыть шипение пара, приходилось говорить громче. Но они думали, что за пределами сауны, отделенной толстой деревянной дверью и выложенными теплоизолирующими плитками стенами, ничего не слышно – Я уже столько раз говорил об этом старику! Почему он не дает их мне?
Джек осмотрел тяжелоатлетический манеж. Чинить ничего не надо. Он разложил гири и гантели по полкам, пропылесосил ковер. Штанги, блины, зеркала во всю стену, идеальные условия для тренировок. Он протер влажной тряпкой пол на баскетбольной площадке. Прошелся по всем комнатам, собирая грязные полотенца, некоторые еще не высохли.
Ящик для полотенец стоял у двери в сауну.
– Он велел мне написать запрос, – негодовал Дункан. – Можешь ты себе это представить. Я должен писать запрос на эти жалкие шестьсот тысяч! Я написал. Знаешь, что он сделал? Исправил ошибки красными чернилами и вернул мне! Каков говнюк!
– Тебе следовало писать на компьютере, – вставил Альберт. – Там есть программа «Корректор». Исправляет ошибки.
– Я и писал на компьютере. Но «Корректором» не воспользовался. Торопился. Говнюк! Никакой резолюции. Ни да, ни нет! Да за кого он меня принимает?
Дункан и Альберт оставили комбинезоны и ботинки на полу рядом с дверью в сауну. В душ они, похоже, не заглядывали.
– Сколько ты уже потратил на машины? – спросил Альберт.
– Всего? Не так уж и много. Миллион, может, полтора. – Альберт промолчал. – Я же победил в Юте!
– Твоя зеркальная машина была единственной в своем классе.
– Но я победил, ведь так?
– Победил.
– Я хочу сказать, нет смысла участвовать в гонках, если у тебя нет возможности тратить деньги. Это же понятно и ежу.
– Шестьсот пятьдесят тысяч долларов – большие деньги. Во всяком случае, для меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20