Атаманом у «немцев» был ловкий и сильный Кирюшка, сын Спасоглинищевского попа, отца Прокопия.Военные действия велись на большом пустыре, в роще и в овраге, заваленном мусором: прекрасная местность для засад и внезапных нападений; побежденным было куда убегать и прятаться.Битвы шли с переменным успехом. Но однажды в войске «своих» появились искусно сделанные арбалеты с метким и сильным боем, и «немцы» потерпели сокрушительное поражение. С тех пор военное счастье не оставляло «своих». Кирюшка через послов предложил перемирие и личное свидание командующих армиями.Штабы «своих» и «немцев» собрались около огромного полусгнившего дубового пня.– Не по чести делаете, – заявил высокий кудрявый Кирюшка. – У вас арбалетный бой, а у нас простые самострелы с камышовыми стрелками. Разве нам супротив вас выстоять?– Заведите и вы себе арбалетный бой! – насмешливо посоветовал есаул Ванюшка, выковыривая босой ногой труху из пня.– Где же нам его завести? Кабы у нас был мастер, как Егорка… Куда нам податься?– Что ж, – выступил вперед Егорка, – я и вам арбалеты смастерю. Будем по чести воевать.– Правда? – обрадовался Кирюшка и крепко пожал Егоркину руку. – Вот друг!Перемирие продолжалось, пока Егорка не снабдил оружием и противную сторону. Тогда война возобновилась и вновь стала интересной, так как силы противников сравнялись.В тот день, когда Егорка изобрел саморезку для колков, был назначен в роще генеральный бой; вот почему Ванюшка так усиленно отпрашивался у отца.«Свои» заняли опушку рощи, а «немцы» залегли в овраге. Оттуда они вылетали с диким ревом и, стреляя на ходу из арбалетов, швыряя палками и камнями, во весь дух понеслись к роще.Егорка и его «воины» ждали затаив дыхание, с побелевшими лицами и трясущимися от нетерпения руками. Когда «враги» были близко, Ванюшка выдохнул:– Пали!Грянул залп.Среди «немцев» произошло замешательство. Некоторые повернули назад, а Кирилл, бежавший во главе своего войска, повалился: ему в лоб угодила «пуля» – круглый камешек, пущенный Егоркой из арбалета.«Свои» выскочили с торжествующим ревом, но быстро затихли: уж очень неподвижно лежал на земле Кирюха…«Убили!» – пронеслась у всех в голове страшная мысль.Про войну забыли. «Противники» смешались в кучу, озабоченно столпились около Кирилла. У того на лбу быстро вспухала огромная багровая шишка…– Оживает! – рассудил обрадованный Ванюшка. – Ежели шишка, так это ничего!Действительно, Кирюшка вскоре опомнился и встал.Победа была присуждена «своим». Армии разошлись по домам.Дома Кириллу был от отца строгий допрос.– Кто это тебя так отделал? – кричал поп, топая ногами. – Ведь это что такое? Этак и убить недолго! Изувечить недолго! Говори, подлец, кто тебя, не то выпорю!Но Кирюха и под поркой не выдал товарища.Бабушка Ульяна узнала о «подвиге» Егорки. Долго бранила внука суровая старуха:– Ты только подумай, на кого руку поднял! Ведь Кирюшка в церкви часослов читает! Не стыдно тебе, не стыдно?– Мы ж воевали! – угрюмо отвечал Егорка.– Управы на тебя нету! Кабы не сбежал наш Илья, быть бы тебе поротому… Худо без мужика в доме!Впрочем, Егорке и без мужика попало: бабушка отстегала его розгой и решила изломать самопалы и инструменты.Егорка и Ванюшка, догадавшись о ее намерении, спрятали свое оружие, и бабушка ничего не нашла. Глава VII. Егор Марков – навигатор Разговоры о новой школе, ходившие по Москве, не на шутку взбудоражили Егорку Маркова. Его желание учиться возрастало с каждым днем. Когда мать возвращалась с работы, Егорка без конца повторял:– Мамка, хочу в школу! Мамка, буду учиться!Бабушка прикрикивала на мальчика:– Что выдумал?! Где нашему брату учиться? Учатся боярские да поповские дети. Они панычи, им грамота надобна. А тебе зачем? Землю пахать аль в кузне молотком стучать – это и без грамоты можно.Егорка упрямо продолжал тянуть:– Мамка! Отдай в школу! Отдай… Ну что тебе?– Ах ты, Егорушка! – вздыхала мать. – Разве из нашего звания в школу принимают?– Да вон Кирюху-то намедни Намедни – недавно.

приняли!– Глупый, он же поповский сын!– Ты попроси, примут и меня.– Хочешь, я тебя к дьячку отдам? Псалтырю и церковному четью-петью обучишься.– Не пойду к дьячку! В Навигацкую хочу! Там цифирь показывают.Аграфена сдалась, начала хлопотать. Она расспрашивала в тех домах, куда была вхожа, как устроить сына в школу. Все направляли ее к боярину Головину, которого царский указ поставил во главе школы.Преодолев все препятствия, Аграфена добилась, что ее впустили к боярину.Федор Алексеевич сидел в своей рабочей комнате. На столе лежали образцы учебников и учебных пособий: циркули, линейки, треугольники…Аграфена почтительно остановилась у порога. Обернувшись, Федор Алексеевич увидел незнакомую женщину. Та бухнулась ему в ноги.– Чего тебе?– Батюшка-боярин, будь отцом милостивым!.. На тебя вся надежда, батюшка… Облагодетельствуй!– Говори толком, чего надобно!– Определи моего сынка в Навигацкую школу!– Вот оно что! Какого звания?– Стрелецкая вдова, батюшка! – ляпнула Аграфена, позабыв о наказах свекрови.– Что?! – Боярин встал, нахмурил брови. – Да как же тебя, баба, не выселили из Москвы по царскому указу?Лицо Аграфены запылало от смущения. Заикаясь, она объяснила боярину, почему ее семье разрешили остаться в Москве. У бабы хватило догадливости ни слова не сказать о службе Ильи в мятежном полку.Боярин остыл.– А, это другое дело. Что ж? По царскому указу велено всякого чина людей принимать.Аграфена осмелела.– Мальчонка-то больно просится в школу. Он у меня к учению шибко востер, уж так востер…– Востер, говоришь?– Востер, батюшка. Ко всякому мастерству сызмальства способен. Самопалов таких понаделал. Намедни поповскому сыну чуть голову не сшиб.Федор Алексеевич заинтересовался:– Самопалы? А кто же его учил делать?– Да никто. Сам, батюшка, дошел, своим умом…– Вот как?! – Боярин захохотал. – Ишь, вояка! Поповичу, говоришь, голову прошиб? Нам вояки добрые надобны! Ладно, баба, ин быть твоему сыну в школе! Поручители есть?– Какие поручители, батюшка-боярин?– Что твой сын из школы не утечет, коли трудно покажется.– Найду, милостивец!– Да, еще вот: прошение надо подать.– А как его, батюшка-боярин, пишут?– Буду рассказывать! Пойди в мою канцелярию!Подьячий за два алтына написал Аграфене прошение по заведенной форме. «Державнейший Государь, Царь Всемилостивейший, Петр Алексеевич, желаю я, нижеподписавшийся, Егор, Константинов сын, Марков, вступить в Математическую навигацких наук школу, а по твоему, Государь, указу, велено в тоё школу набрать всякого звания людей потребное число. И покорно прошу я, Всемилостивейший Государь, повели меня к той школе приписать. А от роду мне, Маркову, двенадцать лет.Вашего Величества нижайший раб посадский сын Егор Марков, а за него по неграмотности руку приложил Емельян Седов.Августа 23 числа 1701 года»
Аграфена вернулась домой сияющая. Через несколько дней она принесла в канцелярию Головина поручительство двух дворян, что Егор Марков «без указу великого государя с Москвы не съедет и от школы не отстанет».В начале сентября 1701 года Егор Марков получил предписание явиться в Навигацкую школу, куда его зачислили учеником «русской школы» и ввиду бедности его матери определили корм на первое время по алтыну в день. Глава VIII. Первые шаги Егор Марков, в новых сапогах, в новой рубахе, с волосами, обильно смазанными коровьим маслом, явился с матерью в школу в первый раз.Аграфена расспросила школьного сторожа, куда свести Егорку, и робко вошла в класс. Ученики возрастом от двенадцати до двадцати пяти лет шумно рассаживались за столами. Густо побагровевший Егорка стал у двери, а Аграфена, тоже сильно робея, приблизилась к учительскому столу, на котором лежали несколько книжек, пучок розог и линейка.– Новичка привели! О-го-го! Новичок! – раздались возгласы учеников.Учитель Федор Иванович был низенький человек с маленькими серыми глазами, бритый, в потертом кафтане, в растрепанном паричке. Он хлопнул линейкой по столу:– Молчать!– К вашей милости, – низко поклонилась Аграфена.По обычаю, она принесла учителю горшок с кашей и пирог.Учитель поставил на стол приношение.– Как звать?– Марков… Егорка…– Марков Егор! Подойди!Трепещущий Егорка подошел.– Хочешь учиться?– Хочу, – прошептал Егорка.– Ох, хочет, батюшка, хочет! – подхватила Аграфена. – Уж так меня молил, чтоб хлопотала я за него…– Ладно! – сказал учитель. – Иди, баба!Аграфена с поклоном ушла.– Марков Егор! Садись вот здесь, впереди!Егорку посадили с недорослем Недорослями при Петре I и позднее называли дворянских детей, не достигших пятнадцатилетнего возраста. Впоследствии это слово приобрело ироническое значение.

Ильей Тарелкиным и сыном дьяка Трифоном Бахуровым. На трех учеников был один букварь.Учитель отошел от Егорки, сел за стол и стал без церемонии есть принесенный пирог. Ученики твердили заданные уроки. Класс походил на огромный жужжащий улей.Лохматый детина огромного роста, с длинными черными усами долбил молитвы.Другой, заткнув уши пальцами и раскачиваясь, читал нараспев, как дьячок:– «Хвалите бога человеку всяку, долг учиться письмен словес знаку. Учением бо благо разумеет, в царство небесное со святыми успеет…»Третий толкал товарищей в бока и в спину кулаком, а когда те сердито оборачивались к нему, он делал невинное лицо и с показным усердием твердил:– Буки-аз – ба, веди-аз – ва, глаголь-аз – га…Учитель, прислушавшись к равномерному деловому гулу класса, подошел к первому столу, вырвал из рук Ильи Тарелкина засаленный букварь и дважды черкнул твердым ногтем по первой странице. Швырнув книжку перед оробевшим Егоркой, он сказал: «От сих и до сих!» – потом преспокойно отошел к кафедре.Егорка остолбенело взглянул на страницу, ничего не понимая. Красноглазый Илюшка, с белыми, как лен, волосами, выдернул у него букварь из рук. Егорка внимательно слушал обрывки фраз, которые доносились к нему со всех сторон.После обеденного отдыха учитель подошел к Егорке:– Сказывай урок!Егорка сидел неподвижно. Лицо и уши его залились горячей краской.– Встань, встань! – зашептал, толкая соседа, Тришка Бахуров.Егорка вскочил.– Не вытвердил? – сурово спросил учитель.– У меня не было…Учитель, не слушая, схватил Егорку сухой, но сильной рукой за ухо и повел к скамейке, стоявшей у стены. Скамейка была предназначена специально для порки и уже была гладко отшлифована телами поротых.Учитель положил Егорку на скамейку, лицом вниз, велел спустить штаны и отстегал, на первый раз, впрочем, довольно милостиво. Ударяя розгой, он приговаривал: Розга ум вострит, память возбуждаетИ волю злую в благу прелагает:Учит господу богу ся молитиИ рано в церковь на службу ходити.Целуйте розгу, бич и жезл лобызайте,Та суть безвинна, тех не проклинайтеИ рук, яже вам язвы налагают,Ибо не зла вам, а добра желают… После порки учитель сказал:– Сии стихи приготовишь к завтрему. В назидание за леность.Егорка пробормотал, застегиваясь:– Я и сейчас могу рассказать.– О? – удивился Федор Иванович. – Говори.Егорка сквозь слезы забубнил:– «Розга ум вострит, память возбуждает…»Стихи он прочитал без единой ошибки.– Ты что, раньше знал? – спросил учитель.– Нет. Который сзади сидит, твердил, а я понял.– Да ты, видать, востер! Что ж урок не выучил?Егорка осмелел. Оказывается, с учителем можно разговаривать.– У меня букваря не было! Вон тот отобрал…– Ладно, иди. Тарелкин Илья, покажешь новичку буквы. Егорка вернулся на место.– Да, как же, держи карман шире! – злобно усмехнулся Илюшка. – Буду я тебе, дураку, показывать!..Над Егором сжалился Трифон. Это был девятнадцатилетний парень, белобрысый и уже склонный к полноте. Степенный и хозяйственный Трифон учился довольно хорошо, недостаток способностей восполнял усердием. Товарищи любили Бахурова – он всегда помогал в беде.Трифон показал новичку буквы и слова. Егорка все хватал на лету. Через полчаса он отлично ответил учителю заданный урок.Федор Иванович почесал в затылке, сдвинул парик, добродушно проворчал:– О? Ты остропонятлив! Зря я тебя выдрал. Ну ладно, вдругорядь попадешься, тогда помилую.Егорка возвращался домой счастливый, несмотря на порку.«Ученье началось… Учитель знает, какой я усердный…»Он торжественно декламировал:– «Розга ум вострит, память возбуждает…»До поздней ночи мать и бабушка слушали рассказ Егорки о школе. Общую радость отравляли только мысли об Илье, который неведомо где скитается, если только не сложил голову в незнаемой стороне.На следующий день Егорка вернулся домой в одном белье, посинелый от холода.– Родненький! – взвыла Ульяна. – Да что это с тобой? Ограбили? Какие же злодеи, чтоб им пропасть, мальчишку обидели?– Это с… меня, бабушка, на… заставе… сняли! – стуча зубами, пожаловался Егорка.Он забрался на теплую печку и рассказал бабушке, что случилось.Егорка весело шагал из школы домой, повторяя в уме уроки. Учитель дал ему аспидную доску, мальчик нес ее под мышкой. У самых Мясницких ворот высокий кривой человек в засаленном кафтане схватил Егорку за руку:– Стой! Ты кто таков есть?– Я… Навигацкой школы ученик, – отвечал оторопевший Егорка.– Плати пятнадцать алтын! – приказал незнакомец, смотря единственным глазом выше Егоркиной головы.– За что, дяденька?– За то, что его царского величества уставы нарушаешь, по улицам в неуказном платье ходишь!Егорка испугался:– Я завсегда по улицам ходил, да с меня николи указного платья не спрашива-а-али…– Чего ты, дурак, мелешь? – сердито проворчал кривой целовальник. Целовальниками назывались сборщики налогов; когда они принимали присягу, то целовали крест в том, что будут добросовестно исполнять свои обязанности.

– Ты в школе давно?– Второй день…– То-то и оно! Прежде ты был простого звания мальчонка, с тебя спросу не было: хоть нагишом бегай! А теперь ты его царского величества государя Петра Алексеевича навигатор, и тебе в русском платье ходить не полагается. Плати пошлину!Егорка брыкался, старался вырваться, но целовальник стащил с него верхнее платье и унес в будку.
1 2 3 4 5 6 7