К тому же такие фигуры принято считать предназначенными для материнства, а он, вероятно, чадолюбив…
Что же, не будем его разубеждать, решила Кристи. Не стану же я объяснять, что при стрессах теряю аппетит, хотя на самом деле мне вовсе не нравится быть худышкой и я не отказалась бы от нескольких лишних фунтов веса.
Итак, у нее неподходящая комплекция. Ну и что? Он не находит ее сексуальной — тем лучше!
Покончив для себя с этой темой, Кристи поинтересовалась, не нужна ли ее помощь в приготовлении обеда.
— Нет, все уже готово! — ответил Айвор. — Будь на улице теплее, мы бы пообедали на свежем воздухе. Ну, ничего, окна столовой выходят в сад, так что мы можем просто представить себя там.
Он достал из холодильника вазу с салатом, открыл перед Кристи кухонную дверь и повел ее через холл. Прежде чем они вошли в обитую панелями комнату, девушка заметила за лестницей еще одну дверь.
Комната была небольшая, но при виде ее отделанных деревом стен Кристи не могла скрыть чувства зависти. Из окна открывался вид на запущенный сад и возделанные земли.
— Простите, что здесь так неуютно, даже шторы еще не повешены.
Да, штор действительно не было, но мебель вызывала восхищение — массивный стол с восемью стульями, старинный шкаф…
— Все это досталось мне от бабушки, — пояснил, предупреждая вопрос Кристи, Айвор. — Стулья надо заново обивать, но я не надеюсь на свой вкус, а Гейл, к счастью, этим и вовсе не интересуется. Она любит все простое, современное.
Айвор извинился и покинул ее, чтобы закончить приготовления к обеду.
Почему он сказал “к счастью”? — удивилась Кристи. Отчего он доволен тем, что его подруга не в восторге от фамильного гарнитура и не будет заниматься его переделкой?
Тут хозяин вернулся, толкая перед собой столик на колесиках.
Лосось был закопчен превосходно, да и салат получился очень вкусным.
Во время еды Кристи поймала на себе веселый взгляд Айвора и порадовалась, что он хотя бы не похвалил ее аппетит.
Он не спешил начинать разговор о коттедже, явно собираясь еще что-то выведать о ее детстве и отрочестве, о том, почему она одинока, а пока рассказывал о себе — о том, что испытал после смерти матери, о бесконечных болезнях отца, о бабушке, взявшей на себя все заботы о доме…
— Кофе будем пить в гостиной, — заявил Айвор, когда Кристи, покончив с фруктовым салатом, отказалась от сыра и бисквитов.
— А кто будет мыть посуду? — спросила она.
— Пусть вас это не волнует.
Сидя в уютном тепле гостиной, девушка пожалела, что именно здесь придется заводить разговор о делах. Но что поделаешь? Надо покончить с этим раз и навсегда.
Она снова наткнулась взглядом на фотографию Гейл и, не сдержавшись, заметила:
— Частенько она оставляет вас одного. Айвор, казалось, был удивлен, а может быть, даже задет ее репликой.
— Мы деловые люди.
— И все же вам известно, когда она вернется?
— Все зависит от того, продлят ли Гейл контракт, — пояснил Айвор.
— Но ведь вы могли бы сами время от времени летать к ней… — На щеках у Кристи выступили лихорадочные пятна, и она знала, почему.
— Конечно. Но я не люблю долгих перелетов.
Кристи поняла, что он просто не хочет говорить о Гейл. Что ж, их отношения ее не касаются — она приглашена сюда по вполне определенному поводу, чтобы решить судьбу его дяди.
— Итак, коттедж, — наконец приступил к делу Айвор. — Вы продаете его мне?
— Наверное, мистер Айшем был доволен вами? — ответила вопросом на вопрос Кристи. Ей хотелось покончить с этой проблемой и вздохнуть свободно, но мешали застенчивость и гордость.
— Честно говоря, я этого не заметил, — честно признался Айвор. — Я никогда не задумывался о природе стариковской сварливости, — задумчиво проговорил он, — пока не столкнулся с Юджином. Сначала эта черта его характера раздражала меня, но потом я понял, что он просто, как всякое живое существо, которым владеет страх, пытается себя защитить.
— Страх? — Кристи поджала губы. — Он говорил вам, будто я ему угрожаю?
— Дело не в этом, Кристи. — Айвор говорил очень спокойно. — Я умею видеть различие между подлинными и вымышленными чувствами, и когда я говорил о его страхе, то подразумевал боязнь неизвестности, каких-то перемен, ухода от привычной реальности. Ведь именно поэтому Юджин не хочет расставаться с коттеджем. Конечно, он сам не допускает такого объяснения своего состояния и, наверно, посмеялся бы над моими предположениями, но я убежден, что в корне проблемы лежит именно это — страх покинуть насиженное место. Ведь он вселился в коттедж еще молодым человеком… — Айвор помолчал и продолжил:
— Мой дядя знает, что чем дольше он живет у вас и чем старше становится, тем труднее властям настаивать на его выезде. А после ремонта его уже никто не стал бы трогать. Подумайте об этом.
И Кристи, к стыду своему, поняла, что Айвор усмотрел в истории с Айшемом такие стороны, о которых она не давала себе труда задуматься.
Она не могла допустить, что он только разыгрывает заинтересованность, потому что твердо верила в то, что сострадание присуще всем людям без исключения.
— Вы действительно думаете, что в этом причина его.., беспокойства? — виновато спросила она.
— Я не отрицаю, что Юджин упрям, и сознаю, что он может быть неприятен.., но к этому нужно относиться, как к агрессивности собаки, которая этим скрывает свой страх, — с юмором закончил он.
Почему же я этого не видела? — спрашивала себя Кристи. Может быть, потому, что была сконцентрирована на своих собственных страхах? Возможно, будь у меня время спокойно поразмышлять, я попыталась бы понять состояние Юджина, вместо того чтобы впасть в отчаяние по поводу его угроз и притязаний? Но что бы от этого изменилось? Все равно я не смогла бы сделать ремонт. Да, но зато не пришлось бы мучиться угрызениями совести…
— Конечно, рассуждая логически, — продолжал Айвор, — необходимо признать, что Юджину лучше переехать, но если принять во внимания его чувства, то становится ясно, что ему необходимо чувствовать свою независимость и быть хозяином своей судьбы. И этот, нравственный, аспект проблемы, на мой взгляд, перевешивает чашу весов. Если бы вы продали мне коттедж, я подарил бы старику радость… А уж ремонт сделал бы за несколько дней.
Как могла Кристи отказаться, услышав такие слова?
Даже если бы она очень хотела сохранить за собой коттедж — а он ей был абсолютно не нужен, — то после таких речей все равно отказалась бы от своих притязаний.
— Но ведь на время ремонта мистеру Айшему все равно придется выехать оттуда, заметила девушка, густо краснея.
— Мы решим этот вопрос, — отмахнулся Айвор. — Итак, если вы не возражаете, договоримся о цене.
— Так ли это нужно? — еще сильнее смутилась она. — Мне, право же, неловко. Наверно, любой нормальный оценщик скажет, что я, скорее, должна приплатить вам за то, что вы избавляете меня от такой обузы…
— Вы не должны упускать из виду, что в будущем это будет хороший участок для застройки.
— В далеком будущем, — поправила его Кристи, — а, кроме того…
— “Кроме того”?.. — повторил Айвор, настаивая, чтобы она договорила. Ей сделалось не по себе.
— Вашему дяде кажется, что у меня с этим коттеджем связаны какие-то планы, но на самом деле я ума не приложу, что с ним можно сделать. Это наследство свалилось на меня как снег на голову — я и не думала, что тетушка Клеменс завещает его мне… — Голос не слушался Кристи. Она отдавала себе отчет в том, что творится у нее душе, и Айвор тоже наверняка понимал это. — О Господи, ну почему я все время говорю о себе! — Девушка взяла свой кофе и выпила все до донышка. — Мне пора идти, да и у вас, наверно, есть свои планы…
— Да нет, я располагаю временем, — спокойно возразил Айвор. — К тому же мне еще кое о чем надо с вами поговорить. Я хотел бы попросить… Сделайте мне одолжение…
— Одолжение?! — изумилась Кристи.
— Мое обиталище… Когда Дорин сказала, что тут не хватает женской руки, я понял, что она права. И вот сегодня утром я побывал у вас. Лучшего эксперта мне днем с огнем не найти. Если бы вы помогли мне советом, а еще лучше — делом…
Что он имеет в виду? Неужели Гейл и в самом деле презирает быт? Может быть, у нее это что-то болезненное? При этой мысли Кристи испытала легкий трепет и тут же догадалась о его происхождении.
Борясь с искушением согласиться, она пробормотала торопливо:
— Ну… Все-таки Гейл…
— Уверяю вас, ей все это неинтересно, горячо воскликнул Айвор. — К тому же она сейчас очень далеко отсюда… Я понимаю, что вы занятой человек и хотите поскорее от меня отделаться. И все же давайте подумаем вместе, как нам навести тут порядок. Признаться, я даже не знаю, с чего начать: почти нигде нет штор, в столовой надо отреставрировать мебель…
— Вам нужна самая обычная обивка, — сказала Кристи, чувствуя, что все это начинает ее увлекать, хотя внутренний голос говорил, что она ведет себя неосторожно. — Наверно, атласная.., простой сатин вряд ли здесь подойдет. Только надо подумать о расцветке…
— Итак, вы готовы мне помочь? — обрадовался он.
Кристи бросила на него тревожный взгляд.
— Не знаю… Только хозяин может обустроить свой дом. Я не уверена…
Она встала. Айвор тоже поднялся на ноги.
— Зато я уверен! — Он подошел ближе и провел пальцами по ее лицу. — У вас очень нежная кожа, — проговорил он спокойно, и притом невероятно чувствительная… Не пугайтесь, вам нечего опасаться.
— С чего вы взяли? — с вызовом ответила Кристи, хотя ее сердце бешено колотилось.
Его губы совсем приблизились к ее лицу, и рука, только что трогавшая щеку, легла на шею. Кристи попыталась отстраниться и нечаянно коснулась лбом его губ.
Могла ли она предположить, как отзовется все ее существо на это легкое соприкосновение?
Ей вдруг мучительно захотелось позволить ему поцеловать себя и ответить на этот поцелуй; испытать вкус его губ.., а потом встать на цыпочки и упасть к нему в объятия, чтобы он больно сжал ей груди и опять нащупал ту самую чувствительную точку, которую открыл на ее теле утром.
Кристи мечтала, чтобы он гладил ее обнаженное тело, говорил, как она приятна ему и желанна… Она хотела, чтобы от ее прикосновений у него наливались силой мускулы. Ее одолевало непреодолимое желание провести по его коже языком, прикусить крошечный мужской сосок и ощутить при этом, как волна желания прокатится по этому сильному телу.
Я хочу его, призналась себе Кристи. Тем временем Айвор продолжал медленно целовать ее, а она с готовностью принимала его поцелуи, чувствуя, как постепенно слабеет и теряет волю. Сейчас он мог делать с ней все, что захотел бы, не встречая никакого сопротивления.
Робкая, испуганная, одинокая, Кристи за несколько минут превратилась в бесстыдную и дерзкую любовницу.
Она хотела этого мужчину так сильно, что все ее тело содрогалось и пульсировало. Но Айвор не притронулся к ней, чтобы убедиться в этом. Он только целовал Кристи, шепча, что вкус ее губ сводит его с ума.
Но когда он нащупал за ее ухом чувствительную впадинку, она содрогнулась всем телом и ринулась в водоворот, бушевавший внутри нее самой. Последняя соломинка — Гейл — уже напрочь вылетела у нее из головы.
Кристи вытащила его рубашку из-за пояса джинсов и впилась пальцами в спину.
— Знаешь, что со мной делалось утром, когда ты плескалась за стеной? О, как я тебя хотел!.. — шевелились его губы возле самых ее губ. — Как я мечтал залезть к тебе под душ, прильнуть к твоему обнаженному телу, слиться с тобой.., и любить!
Любить… Кристи прекрасно осознавала, какой смысл вкладывает Айвор в это слово, но чувства уже были настолько обнажены в ней, что она проигнорировала легкую острую боль, промелькнувшую, как искорка, почти незаметно.
Айвор все еще целовал ей шею, волосы, грудь, но в то же время Кристи чувствовала, что он отталкивает ее от себя.
— В чем дело? — запротестовала она. Он поцеловал ее ласково, словно в последний раз, а потом прошептал:
— Все хорошо. Я просто хочу снять.., это. — Айвор сбросил рубашку. — И это, — спокойно, словно успокаивая полудикое, нервное существо, добавил он. Усмиренная и прирученная, Кристи позволила ему снять с себя жакет. — Ты знаешь, о чем я думал, пока ждал тебя утром? — В его голосе звучала отчаянная нежность:
— Я представлял, как твои груди прикоснутся к моему телу, как я буду кусать твой сосок, пока ты не закричишь от наслаждения…
И она позволила ему снять с себя не только жакет, но и блузку, и юбку.
Шершавым, охрипшим голосом он произносил какие-то бессвязные слова, и они превращались в сознании Кристи в живые картины. Ее тело уже бесстыдно поддавалось на новые ласки, так что Айвору даже приходилось отводить ее руки. Она уже понимала, что произойдет потом, и соски ее были такими напряженными и чувствительными, словно он уже попробовал их губами.
Кристи не останавливала его, очарованная образами, которые вызвали к жизни звуки его прерывистого голоса.
Айвор прижимал ее к себе все теснее, гладил по спине, потом стал покрывать поцелуями руку — от кончиков пальцев до плеча. Губы его то едва касались кожи, то впивались в нее, оставляя вишнево-бурые пятна, пока Наконец ее тело не содрогнулось в ответ.
— Я хочу, чтобы мы пошли наверх и неторопливо, медленно любили друг друга там, у меня в спальне… Там спокойно, хорошо… А если я останусь тут с тобой чуть дольше…
Кристи молчала, трепеща от желания; сердце ее бешено колотилось, а тело откликалось на каждое прикосновение его рук и губ.
Айвор поднял с пола свою рубашку и осторожно надел на девушку, задержав руки у нее на груди. Потом он наклонился и легко поцеловал ее, но Кристи от этого хотелось закричать.
Его рубашка приятно ласкала тело, ткань пропиталась его запахом, и то, что эта вещь принадлежит Айвору, воспринималось как начало его власти над ней.
Кристи вздрогнула, когда он застегивал ей пуговицу на груди. Соски ее напряглись, и она чуть не задохнулась от желания, почувствовав его прикосновение.
— Пойдем! — почти приказал Айвор. — Туда, наверх!
Обняв ее, он прошел через холл, а потом они стали подниматься по ступенькам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17