Мег быстро замотала головой.
— Я не хочу об этом говорить. Куда вы положили мою сумку?
— Вот она. — Николас показал на изголовье кровати.
Мег воспользовалась случаем, чтобы проскользнуть мимо него. Она так боялась невзначай коснуться Николаса, что не смела даже вздохнуть.
Напряжение Мег не укрылось от Николаса, но он сделал вывод, что ей отвратительна даже мысль о том, чтобы к нему прикоснуться. Ему словно нож в сердце вонзили. Вчера ночью он постоянно напоминал себе, что не стоит усматривать за ее чисто физической реакцией на его ласки нечто большее, но, похоже, так и не последовал собственному совету. Он отправился в ванную, не смея взглянуть на Мег.
Она обостренно ощущала присутствие Николаса в комнате, даже стоя к нему спиной. Мег дождалась, пока за ним закроется дверь ванной, и только потом поспешно схватила сумку, достала ночную рубашку и, сбросив полотенце, надела. Затем так же торопливо забралась в кровать, натянула одеяло почти до подбородка и закрыла глаза с твердым намерением уснуть еще до того, как Николас вернется в спальню. И это Мег почти удалось, она бы наверняка уснула, если бы Николас не пробыл в ванной слишком долго — так долго, что в конце концов она стала напряженно вслушиваться в каждый звук, ожидая его возвращения.
Мег, наверное, уже уснула, решил Николас, который нарочно задержался в ванной. Осторожно приоткрыв дверь, он выглянул в спальню и на цыпочках прошел к кровати. Мег лежала совершенно неподвижно на дальней стороне кровати, повернувшись к нему спиной. Николас с некоторой грустью посмотрел сначала на нее, потом на себя в махровом халате. Он перестал носить пижамы с тех пор, как вернулся домой после окончания университета, соответственно, и не покупал их. Но можно представить, как отреагирует Мег, если он ляжет в постель, которую они поневоле вынуждены делить, обнаженным. Значит, придется спать в халате. В небольшой комнате с низким потолком было тепло, и искушение снять банный халат было очень велико, но Николас все же решил, что этого делать не стоит. Он вздохнул, откинул одеяло и лег.
Николас лежит с ней в одной постели. По телу Мег пробежала сладостная дрожь, от возбуждения кожа покрылась мурашками.
Сладостная? Возбуждение?
Мег строго приказала себе не думать об искушениях, которые таит в себе эта двусмысленная ситуация. Но бесполезно, шелковая паутина чувственности уже опутывала ее, в голове теснились смелые фантазии, Николас был так близко, что Мег до зуда в пальцах захотелось коснуться его, исследовать каждый дюйм его тела, захотелось, чтобы он ее обнял, прижал к себе и застонал от обуревающего его желания…
Мег крепко зажмурилась, пытаясь прогнать соблазнительные картины. Нужно не забывать, зачем мы здесь, может, это поможет мне держать эмоции в узде? Я должна думать только о Джеке. Где он, как он? Джек, думай о Джеке, мысленно приказала она себе.
В лощине между двумя холмами Джек потянул носом, нюхая ночной воздух. Слабый ветерок доносил запах еды. Джек облизнулся, представляя вкус свежего мяса. В лощине протекал ручей, именно поэтому мучимый жаждой Джек сюда и пришел.
Он наблюдал за своей добычей уже несколько часов. Увидев, как отряд бойскаутов разбивает лагерь, Джек понял, что, если наберется терпения, ему будет чем поживиться. Нужно только дождаться темноты и выбрать подходящий момент. И вот наконец стемнело, в лагере все стихло.
Джек осторожно двинулся вперед, припадая к земле, всматриваясь в малейшее движение, вслушиваясь в каждый звук. Но все было тихо. Джек точно знал, что делать. Наблюдая за скаутами, он не терял времени зря и накрепко запомнил, в какой именно палатке хранятся страшно аппетитные на вид и еще более аппетитно пахнущие сосиски. Джек обожал сосиски. Миссис Хортроп всегда покупала их у мясника, и по воскресеньям Джеку тоже перепадало это восхитительное лакомство.
— Пусть это будет нашей тайной, Джек, мы никому не расскажем, — говорила, бывало, миссис Хортроп.
До того, как появились скауты, Джек уже стал думать, что придется вернуться на ферму, где ему грозила опасность не только от ружья фермера, но и от враждебно настроенных хозяйских собак. Их лай и злобное рычание ясно дали Джеку понять, что его не считают желанным гостем.
Джек оглянулся, удостоверился, что за ним никто не следит, и только потом юркнул в палатку, где командир отряда сложил запас продовольствия.
Сосиски лежали в походном холодильнике, но проникнуть в холодильник не составляло для Джека проблемы, он давно уже научился открывать эти штуки. Он тихо открыл дверцу…
10
Николасу снился Джек. Он вывел пса на прогулку, бросал палку и сеттер проворно приносил ее обратно и клал к его ногам. Но, когда Николас в очередной раз бросил палку — как ему казалось, на расстилающуюся перед ними лужайку, — лужайка вдруг превратилась в автостраду с шестирядным движением. Николас хотел сказать Джеку, чтобы тот не бежал за палочкой, но было поздно, пес уже помчался на верную смерть под колесами автомобиля. Николас в отчаянии выкрикнул его имя.
Мег задремала, но еще не уснула по-настоящему. Когда Николас позвал Джека, ей в полусне представилось, что он каким-то чудом увидел пса. Мег села в кровати и включила ночник.
Николас лежал рядом, очевидно, ему приснился кошмарный сон, потому что голова его металась по подушке, на лбу выступил пот.
— Николас. — Мег тронула его за плечо и легонько потрясла. — Николас, проснитесь.
Она встревожилась еще больше, когда он не проснулся, но прошептал с болью в голосе:
— Джек, нет… ради Бога…
Она сильнее встряхнула его, Николас открыл глаза, и Мег отчетливо прочла в них боль и вину.
— Мег?
Он замотал головой, видимо, еще не до конца проснувшись.
— Все в порядке, — мягко сказала Мег, — это был только сон.
— Кошмарный сон, — уточнил Николас. Он тоже сел и взъерошил пятерней волосы.
— Вы звали Джека, и я сначала подумала, что вы его нашли, но потом поняла, что вы спите и кричите во сне.
Николас спал в халате, но, когда повернулся, махровая ткань разошлась, обнажив широкую смуглую грудь. Неужели только вчера ночью мы… Мег вдруг окатила волна жара, и она поспешно отвернулась от Николаса, прикусив губу, как всегда, когда пыталась взять себя в руки.
— Не делайте этого, — вдруг попросил Николас хрипло.
— Чего?
Удивленная Мег машинально повернулась к нему.
— Вот этого.
Николас коснулся пальцем припухлости на ее нижней губе, появившейся в том месте, где Мег прикусила ее зубами. Прикосновение вышло неожиданно интимным, сердце Мег сбилось с ритма. .
— П-почему не делать?
— Потому что, когда я это вижу, мне хочется самому сделать то же самое, — пояснил Николас все тем же хриплым голосом, который действовал на Мег, как прикосновение теплого бархата к коже.
Не в силах пошевелиться, Мег зачарованно смотрела, как медленно приближается лицо Николаса. Она знала, что произойдет дальше, еще до того, как почувствовала его губы на своих губах. Когда Николас отстранился, она не сумела скрыть разочарования.
— Я бы никогда не причинил Джеку вреда, поверьте, Мег. Мне очень важно, чтобы вы в это поверили. Может, я и считаю, что он не подходит тетушке Летти, но я никогда… Не следовало мне сажать его в машину. Нужно было сначала отвести его домой, а уж потом ехать в это чертово агентство. Тогда бы с Джеком ничего не случилось.
— Николас, я уже говорила и повторю снова: вы ни в чем не виноваты.
Он покачал головой.
— Вы и сами-то в это не верите.
— Верю, Николас.
— Вы такая милая, такая… — хрипло прошептал он и снова припал к ее губам.
На этот раз в его поцелуе были страсть и обещание. Разум подсказывал трепещущей от восторга Мег, что она должна велеть Николасу прекратить, что, если он не перестанет целовать ее, она может невзначай выдать свои чувства. Но она прильнула к нему, обвила руками его шею и ответила на поцелуй с такой страстью, что Николас задрожал.
Оторвавшись от ее губ, что явно стоило ему немалого усилия воли, он прохрипел:
— Мег, мы с вами в одной постели, не забывайте. Если вы будете целовать меня вот так, я не смогу сдержаться и мое тело даст вам все, о чем просят ваши губы.
— Я… я ни на что не напрашиваюсь, — возразила залившаяся краской Мег, но собственный голос, вдруг ставший каким-то чужим, низким, даже ей самой показался не слишком убедительным, к тому же ей не хватило смелости встретиться взглядом с Николасом.
— Правда? — Он криво улыбнулся. — Тогда идите сюда и докажите это мне. Лягте рядом со мной и скажите, что не хотите меня.
Нарочито медленно Николас спустил с ее плеч бретельки ночной рубашки, обнажая груди, еще медленнее наклонился к ним и коснулся языком сначала одного тугого, напрягшегося соска, потом другого. Мег заметно вздрогнула.
— Бог мой, вы даже не представляете, что со мной творится, когда я вижу, как вы мне отвечаете! — прошептал Николас. — Вы хотите, чтобы я к вам прикасался, я это чувствую, вы хотите, чтобы я обнимал вас, ласкал, пробовал на вкус…
Его хриплый голос звучал так глухо, что Мег едва разбирала слова, а может, это бешеный стук собственного сердца мешал ей слышать? Она даже не была уверена, в самом ли деле услышала последнюю, решающую фразу или ей только почудилось:
— Вы хотите, чтобы я вас любил, правда?
В конце концов, какая разница, что он говорит, что подразумевает на самом деле? — подумала Мег. Сейчас имеет значение только одно: непреодолимое желание, переполняющее меня, извечное желание женщины слиться с любимым мужчиной. Мое тело жаждет его, стремится к Николасу, без него я чувствую себя пустой.
Руки Николаса обхватили ее груди, и Мег невольно выгнулась ему навстречу, глядя из-под отяжелевших от страсти век, как Николас наклоняет голову. Когда он стал нежно лизать один сосок, с губ Мег сорвался потрясенный полувздох-полувскрик, все тело пронзили восхитительные, возбуждающие ощущения, заставляя ее мечтать о большем.
Николас отбросил одеяло, рывком снял с Мег рубашку, потом сорвал с себя халат. На какое-то мгновение в радужный мир чувственного восторга прорвалась реальность, и Мег слабо запротестовала:
— Нет! Мы не должны… без любви…
Не дав ей закончить, Николас прошептал:
— Не стыдитесь своего желания, во взаимном влечении мужчины и женщины нет ничего дурного, это естественно.
Возможно, для него так и есть, подумала Мег, но не для меня.
— Любовь — это очень важно! — пылко возразила она. — Я должна… мне нужно…
— Вам нужен я, — снова перебил Николас. Прикосновения его рук к ее коже, ставшей необычайно чувствительной, уносили Мег в другой мир, где сама мысль о сопротивлении казалась невозможной, его ласки таили в себе безмолвные чувственные обещания, которые — Мег это знала — Николас выполнит, все до единого. Лишь одно движение руки Николаса, мягко скользнувшей по ее обнаженному телу, лишь одно прикосновение его теплого дыхания к ее коже, когда он приподнял голову от ее груди и стал снова приближаться к губам, — и все аргументы против того, что неизбежно должно последовать дальше, рассыпались в прах раньше, чем затуманенный страстью рассудок Мег успел их сформулировать.
Вместо того чтобы оттолкнуть Николаса, она словно со стороны услышала собственный прерывающийся голос:
— Да, Николас, о да…
Она закрыла глаза и позволила ему вести себя в неведомую страну, назвать которую «удовольствием» было бы все равно, что назвать солнце «теплым». Ощущения, переполнявшие Мег, были настолько сильны, что на глазах выступили слезы восторга.
Николас желал Мег так сильно, что не передать словами, но ради нее, ради своей любви к ней, хотел продлить каждую из бесценных секунд. Николас думал не столько о собственном удовольствии, сколько о том, как доставить Мег незабываемое наслаждение, как сделать, чтобы воспоминания об этой ночи остались с ним навсегда, согревали его на протяжении долгих холодных лет, когда Мег не будет с ним.
Когда Мег почти призналась, что не любит его, и боролась со своим физическим влечением к нему, Николас чуть не плакал от досады. Ему казалось, без любви Мег интимный акт превратится в нечто поверхностное, малозначительное, чисто физическое, но каждый ее вздох, каждый взгляд, даже слабая дрожь ее тела обостряли его желание, делали его любовь еще сильнее. Мег вела себя так естественно, была такой любящей и нежной, что Николас быстро дошел до того предела, за которым возврат назад уже невозможен.
Мег смотрела на него как завороженная. Ей подумалось, что Николас похож на греческого бога, и ее тело трепетало от желания, к которому примешивалось нечто сродни религиозному благоговению, все ее чувства были устремлены к мужчине, которого, как подсказывало Мег сердце, ей не суждено удержать и с кем у нее не будет ничего общего, кроме этой единственной ночи близости, ночи, которая останется в ее памяти навсегда.
Каждое его движение, каждый тщательно контролируемый толчок исторгали у Мег стоны восторга. Ее тело сотряс мощный взрыв наслаждения, перед глазами словно вспыхнула разноцветная огненная радуга, рассыпавшаяся мириадами искр. Вспышки повторялись снова и снова, ловя ртом воздух, Мег шептала имя Николаса, пока наконец не обмякла, обессиленная, в его объятиях. Любовь и благодарность так переполняли ее, что не было сил сдержаться, и Мег почувствовала, что по ее пылающему лицу потекли слезы.
— Шшш… — Николас прижал ее к себе, стал гладить волосы, мокрое от слез лицо, потом нежно поцеловал в губы. — Не говори ничего, Мег. Это было так прекрасно… так правильно.
Правильно? Притом, что он меня не любит? Несмотря на физическое удовлетворение, Мег испытала острую боль. Но в одном Николас прав: говорить что-либо не имеет смысла. Он явно считает, что мое желание основано на том же чисто физическом влечении, что и его. Так зачем сыпать соль на собственные раны, облекая горькую правду в слова?
Мег жадно прижала Николаса к себе еще крепче. Ей так нужна эта близость, этот интимный контакт! Все ее чувства молили об этом. Не выпуская Николаса из объятий, она устало закрыла глаза.
Когда Мег проснулась, было уже утро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18