Джорджина не собиралась спорить по этому поводу.— Они какие-то… разные, правда же, Мак? То есть вроде бы похожи, ном разные. Наверное, братья, хотя по виду этого не скажешь. А в этом Джеймсе есть что-то особенное… Впрочем, все это, наверное, чепуха. Я сама в этом не уверена.— Удивительно, что ты это почувствовала, голубушка.— Что именно?— Что из двоих он более опасный. Стоило только взглянуть на него, когда он вошел… А как он смотрел всем в глаза… Как шутя обращался с этими головорезами из таверны… Одет изысканно, а среди толпы чувствует себя как дома.— Это вы определили, как только взглянули на него?— Да, девочка. Интуиция и опыт… Да ты ведь тоже это почувствовала. Хорошо, что ты здорово бегаешь.— Что вы хотите сказать? Что он не хотел нас отпустить?— Я-то ему не нужен, а вот тебя он не хотел терять.— Если бы он не держал меня, я бы сломала ему нос.— Насколько я помню, ты пыталась это сделать, но без особого успеха.— Вы подсмеиваетесь надо мной, — вздохнула Джорджина.— Твои братья еще не так подсмеивались, — хмыкнул Мак.— Это было давным-давно, еще в детстве, — возразила девушка.— Я помню, как ты готова была разорвать Бойда в клочья и гонялась за ним по всему дому. Это было совсем недавно — прошлой зимой.— Он еще, можно сказать, ребенок и к тому же ужасный озорник.— А ведь он постарше Малкольма.— Фи! — Джорджина обогнала Мака. — Вы такой же, как и многие другие. Иен Макдонелл!— Если ты хочешь, чтобы тебе посочувствовали, то так и скажи, — крикнул он, пытаясь сдержать смех. Глава 5 В Хендон — деревню, расположенную в семи милях к северо-западу от Лондона, они ехали на двух старых клячах, которых нанял Мак. Путешествие было приятным, это признала и Джорджина, хотя она и продолжала презирать все английское. Живописные леса сменялись долинами и холмами, с которых открывались великолепные пейзажи; там и сям виднелись живые изгороди из цветущего боярышника, шиповника и жимолости, вдоль обочин голубели колокольчики.В Хендоне было несколько десятков симпатичных коттеджей, сравнительно недавно отстроенное поместье и даже дом призрения — обширное красного кирпича здание. Здесь же расположилась маленькая гостиница, во дворе которой царило такое оживление, что Мак предпочел возле нее не останавливаться, а направиться к увитой плющом старой церквушке с высокой каменной башней. Там он рассчитывал узнать, где находится коттедж Малкольма.То, что Малкольм живет не в Лондоне, было для Мака и Джорджины полной неожиданностью. Понадобилось целых три недели, чтобы отыскать мистера Уиллкокса, предполагаемого приятеля Малкольма, который, как оказалось, вовсе таковым не был. Однако он дал новую наводку, и наконец-то им, а точнее Маку, повезло, и он нашел человека, который знал, где находится Малкольм.Пока Мак ежедневно по полдня трудился, чтобы заработать деньги на проезд и розыски Малкольма, Джорджина по его настоянию провела все три недели взаперти в своей комнате, читая и перечитывая единственную книгу, привезенную из-за океана. В конце концов книга ей настолько надоела, что она вышвырнула ее в окно, попала в одного из завсегдатаев таверны и едва не лишилась из-за этого комнаты. Это было единственное острое ощущение, которое она пережила за все время, и ей иногда хотелось лезть на стену или выбросить из окна что-нибудь еще, чтобы как-то оживить монотонно текущие дни. И вот наконец накануне вечером появился Мак и принес весть о том, что Малкольм живет в Хендоне, и через считанные минуты она встретится с ним.Волнение ее достигло предела. Утром она готовилась к этой минуте дольше, чем потребовалось времени, чтобы доехать сюда, хотя обычно своей внешности уделяла мало внимания. Джорджина надела свой лучший наряд, который привезла с собой, — желтое платье и короткий, подобранный в тон жакет. Жаль, что платье слегка помялось во время езды. Густые каштановые волосы она аккуратно запрятала под шелковую — тоже желтую — шляпку, хотя несколько завитков падали ей на щеки и лоб. Лицо ее разрумянилось, губы приобрели цвет вишни.Эффектно восседая на старой кляче, Джорджина смотрела по сторонам, привлекая внимание Хэмпстеда. Однако она ничего этого не замечала, будучи занята мыслями и воспоминаниями о Малкольме. Хотя эпизодов, связанных с ним, было не столь уж много, они ей были весьма дороги.Она познакомилась с Малкольмом Камероном в тот день, когда прыгнула в воду с борта корабля Уоррена, потому что ей надоели поучения брата, и шестеро рабочих дока бросились ее спасать. Половина из них плавали не лучше ее, а Малкольм находился на пристани рядом со своим отцом, и ему хотелось выглядеть героем. В итоге Джорджина выбралась из воды сама, а Малкольма пришлось спасать. Но его поступок произвел на нее сильное впечатление. Ему тогда было четырнадцать, ей двенадцать лет, и она решила, что он самый красивый, самый удивительный мальчишка на свете.Эти чувства не претерпели особых изменений в последующие годы, хотя ей пришлось напомнить о том, кто она, когда они встретились с Малкольмом в следующий раз. А потом был вечер у Мэри Энн, где Джорджина пригласила Малкольма на танец и наступила ему на ноги несколько раз. Малкольму было шестнадцать, он за это время возмужал, и хотя и помнил Джорджину, но, похоже, его более интересовала его ровесница Мэри Энн.Конечно, Джорджина не собиралась его присваивать на весь вечер и ни одним намеком не выдала, что ее симпатия переросла в любовь. Прошел еще год, прежде чем она надумала предпринять кое-какие шаги, причем действовала при этом весьма расчетливо. Малкольм продолжал оставаться лучшим мальчишкой в городе, но перспективы у него были не самые радужные. Джорджина узнала, что Малкольм мечтал стать капитаном собственного судна. Для этого ему нужно было очень много и упорно трудиться. Ей, как и всем братьям, светило отличное приданое — собственное судно по достижении восемнадцатилетнего возраста. Правда, она не могла по примеру братьев быть капитаном этого судна, но это место мог бы занять ее муж, и она сделала так, чтобы Малкольму стало об этом известно.Ход был весьма точно рассчитан, и она даже испытывала некоторые угрызения совести, в особенности когда замысел сработал. Малкольм начал за ней ухаживать за несколько месяцев до ее шестнадцатилетия, а в день рождения сделал предложение. Ей шестнадцать, она влюблена и без памяти счастлива! Неудивительно, что Джорджина сумела быстро забыть о подспудном чувстве вины из-за того, что купила себе мужа. В конце концов никто Малкольму рук не выкручивал. Он получил то, что хотел, так же как и она. И потом, она была уверена, что определенные чувства к ней он испытывал и что они разовьются и в конечном итоге сравняются по силе с ее чувствами. Так что все шло нормально, если бы не англичане, черт бы их побрал.Ее братья предприняли попытку вмешаться. Она узнала, что они пошли ей навстречу и позволили состояться помолвке в шестнадцать лет, рассчитывая, что до достижения восемнадцати лет она десять раз передумает. Однако Джорджина их перехитрила. После окончания войны братья неоднократно пытались уговорить ее забыть Малкольма и найти другого мужа, тем более что в предложениях не было недостатка. Как-никак, а приданое у нее было знатное. Однако она хранила верность своей единственной любви, несмотря на то что становилось все труднее объяснять и оправдывать тот факт, что Малкольм не возвратился к ней, хотя прошло уже четыре года после окончания войны. Но наверняка у Малкольма имелась веская причина для этого, и сегодня она наконец ее узнает и еще до отъезда из Англии выйдет замуж.— Это должно быть здесь, девочка. Джорджина устремила взгляд на небольшой уютный коттедж с побеленными стенами и ухоженными клумбами, на которых росли розы. Она нервно передернула плечами и даже не шевельнулась, когда Мак протянул ей руки, чтобы помочь спешиться.— Может, его нет дома?Мак ничего не сказал, терпеливо стоя с протянутыми руками. Из трубы дома шел дым, и оба хорошо это видели. В коттедже явно кто-то был. Джорджина нервно прикусила губу, затем расправила плечи. В конце концов чего ей нервничать? Выглядела она отлично, гораздо лучше, чем когда ее в последний раз видел Малкольм. И он, конечно же, будет рад, что она разыскала его.Джорджина позволила Маку снять ее с лошади и пошла вслед за ним к двери по выложенной красным кирпичом дорожке. Неплохо бы несколько секунд передохнуть, чтобы дать успокоиться сердцу, но Мака такие мелочи не волновали. Он энергично постучал в дверь, а затем открыл ее. И в то же мгновение Джорджина увидела в дверном проеме Малкольма Камерона. Она успела подзабыть его лицо, но сейчас вспомнила, тем более что оно практически не изменилось, только под глазами появилось несколько типичных для моряка морщинок. Казалось, что он остался в том же возрасте; во всяком случае, он выглядел моложе двадцати четырех, правда, заметно подрос. Малкольм был не меньше шести футов, примерно такого же роста, как и Джеймс. Господи, и чего ради она вдруг приплела сюда Джеймса? Но вытянувшись вверх, он не раздался в ширину, оставшись стройным, даже несколько долговязым. Слишком широкая грудь и узловатые мускулистые руки Джорджине никогда не нравились.Малкольм выглядел изящным, даже более чем изящным. Он оставался по-прежнему красивым. Джорджина не сразу заметила у него на руках белокурую сероглазую девочку лет двух. Взгляд Джорджины был устремлен на Малкольма, который также смотрел на нее и, похоже, не узнавал. Но он должен узнать ее. Ведь не настолько же она изменилась. Конечно, он был удивлен, но это вполне естественно. Меньше всего он мог ожидать, чтобы на пороге его коттеджа появилась Джорджина.Ей следовало что-то сказать, но голова работала плохо. Малкольм перевел взгляд на Мака. Выражение лица его быстро изменилось, появилась приветливая улыбка, свидетельствующая, что он узнал Мака. Это неприятно задело девушку, которая совершила столь долгое путешествие, чтобы найти его.— Иен Макдонелл? Да неужто ты?— Да , парень, это я, собственной персоной.— В Англии? — Малкольм недоверчиво покачал головой, затем хмыкнул. — Не могу в это поверить! Ну заходи же! Черт побери, вот так сюрприз!— Да, сюрприз. Причем для всех нас, я так думаю, — глухо сказал Мак, глядя при этом на Джорджину. — У тебя есть что сказать, девочка?— Да. — Джорджина вошла в маленький холл и окинула его беглым взглядом. Затем ее глаза вновь остановились на женихе, после чего она без обиняков спросила: — А чей это ребенок, Малкольм?Мак кашлянул и поднял глаза к потолку, словно необструганные бревна представляли для него величайший интерес. Малкольм нахмурил брови и спустил девочку на пол.— Я с вами знаком, мисс?— Ты и в самом деле меня не узнаешь? — с огромным облегчением спросила Джорджина.— А разве я должен вас узнать? — еще более озадаченно произнес Малкольм.Мак снова кашлянул. Или поперхнулся на сей , раз? Джорджина с неодобрением взглянула в его сторону, после чего изобразила, пожалуй, самую ласковую и нежную улыбку в своей жизни.— Да, должен, но я прощаю тебя за то, что ты меня не узнаешь. В конце концов это было так давно, и мне говорили, что я здорово с тех пор изменилась. Теперь я и в самом деле в это поверю. — Она нервно засмеялась. — Мне несколько неловко, что я должна представляться тебе. Я Джорджина Андерсон, Малкольм, твоя невеста.— Малышка Джорджи? — Малкольм засмеялся, но смех его прозвучал сдавленно и неестественно глухо. — Не может быть. Джорджи?— Уверяю тебя…— Но этого никак не может быть! — воскликнул он, но в его словах звучало не сомнение, а ужас. — Такая красавица! Ведь она не была… то есть она не выглядела столь… Да ведь никто не может до такой степени измениться.— Не могу с тобой согласиться, — довольно жестко сказала Джорджина. — Это произошло не за одну ночь, как ты понимаешь. Если бы ты постоянно видел меня, ты бы наблюдал постепенные перемены… но тебя ведь не было… Клинтон, который отсутствовал три года, был поражен переменами, но все же узнал меня.— Но он твой брат! — возразил Малкольм.— А ты мой жених! — парировала она.— О Боже мой, я надеюсь, ты не думаешь… Это было сколько… пять или шесть лет назад? Я даже подумать не мог, что ты меня ждешь… И потом эта война… Она все изменила, разве ты не понимаешь?— Нет, не понимаю. Ты находился на английском судне, когда началась война, но не по своей вине. Ты оставался американцем.— В том-то и дело… Я никогда не считал себя американцем. Это мои родители хотели осесть в Америке, а не я.— Что ты хочешь этим сказать, Малкольм?— То, что я англичанин и всегда им был. Я так и сказал, когда меня завербовали, и они поверили, что я не дезертир. Мне позволили наняться матросом на судно, что я с радостью и сделал. Мне было все равно, с кем плавать. Постепенно я сделал карьеру. Сейчас я второй помощник на…— Мы знаем название твоего судна, — перебила его Джорджина. — Благодаря этому и нашли тебя, хотя нам понадобился целый месяц. У вас учет и регистрация поставлены из рук вон плохо, тут американцы здорово превосходят вас. Мои братья всегда знают, где можно найти любого члена команды, когда он на берегу… Ну да это просто к слову. Значит, ты встал на сторону англичан! Четверо из моих братьев были каперами во время войны, и ты мог убить любого из них!— Спокойней, девочка, — вмешался Мак. — Ты ведь знаешь, что он вынужден был воевать против нас.— Да, но он это делал добровольно! Ведь он настоящий предатель!— Нет, он говорит о любви к стране, где родился. За это нельзя винить человека.Да, нельзя, как бы она того ни хотела. Проклятые англичане! Как она ненавидела их! Они не только выкрали Малкольма, но и полностью переделали его. Он был теперь англичанином и, по всей видимости, гордился этим. Но он был еще и ее женихом. А война как-никак уже закончилась.Лицо у Малкольма полыхало — то ли от смущения, то ли от досады за прозвучавшее в словах Джорджины презрение. У Джорджины щеки тоже разрумянились. Да, не так представляла она себе встречу с женихом.— Мак прав, Малкольм. Я сожалею, что приняла так близко к сердцу то, что… в общем, уже не имеет значения.
1 2 3 4 5 6 7