Я, конечно, предупреждаю неофициально.
— Он случайно не из банды Джинкса? — спросил я, повернувшись к парнишке, который сидел, наблюдая за нами.
— Верно.
— У него кровь.
— Угу.
— Что с ним случилось?
Взгляд свинячьих глазок стал отчужденным. Я понял, что надоел ему.
— Вам-то какая забота? Если больше нечего сказать, шагайте отсюда.
Он снова принялся катать свой карандаш. Я подошел к парнишке.
— Я работаю у мисс Бакстер, служащей социальной опеки, — начал я. — Мое дело — помогать людям. Могу я чем-нибудь тебе…
Я не успел договорить. Парнишка плюнул мне в лицо.
* * *
В течение следующих шести дней не произошло ничего примечательного. Дженни появлялась, бросала на стол желтые формуляры, озабоченно спрашивала, нет ли у меня каких-нибудь затруднений, и снова убегала. Меня поражало, как она может поддерживать такой темп. И еще мне казалось странным, что она вечно носит одно и то же невзрачное платье и не заботится о своей внешности. Я перепечатывал сводки, классифицировал их, заносил на карточки и продолжал наводить порядок в картотеке. Очевидно, разошелся слух, что я стал официальным помощником, потому что старые, увечные и немощные начали приходить ко мне со своими заботами. Большинство пытались надуть меня, но я спрашивал у них фамилии и адреса, вкратце записывал суть жалоб и обещал поговорить с Дженни. Когда в их бестолковые головы просочилось, что им меня не провести, они начали обращаться со мной по-приятельски. Дня четыре мне это нравилось, пока я не обнаружил, что их болтовня не дает мне работать. После этого я не давал им засиживаться. К своему удивлению, я находил, что мне нравится этот странный контакт с миром, о существовании которого я раньше не догадывался. Для меня явилось полной неожиданностью письмо от Сиднея Фремлина, написанное пурпурными чернилами, в котором он спрашивал, как мои успехи и когда я намереваюсь вернуться в Парадиз-Сити.
Лишь читая письмо я осознал, что забыл Парадиз-Сити, Сиднея и шикарный магазин с его богатой раскормленной клиентурой. Вряд ли имело смысл описывать Сиднею мои занятия в Луисвилле. Скажи я ему о них, он слег бы в постель от отчаяния, и поэтому я написал, что думаю о нем (я знал, что он обрадуется этому), что мои нервы по-прежнему в плохом состоянии, что Луисвилл обеспечил мне перемену обстановки и что я скоро напишу ему. Я надеялся успокоить его этим примерно на неделю.
На шестой день все переменилось. Я пришел в офис, как обычно, около девяти. Входная дверь оказалась распахнутой настежь. С первого взгляда стало ясно, что замок взломан. Плоды моих шестидневных трудов, старательно отпечатанные сводки и карточки, были грудой свалены на полу и облиты растопленной смолой. Нечего было и думать что-нибудь спасти: смолу ничем не отмоешь. На столе красовалась надпись, сделанная моим красным фломастером: «Дешевка, убирайся домой!"
Меня удивила собственная реакция. Думаю, обычный человек испытал бы гнев, чувство безнадежности и, может быть, бессилие, но я реагировал иначе. Я похолодел, на меня нахлынула неведомая до сих пор злоба. Посмотрев на свою работу, погубленную глупым злым юнцом, я принял вызов: «Ты со мной так, и я с тобой так же». На уборку ушло все утро. Я торопился, не желая, чтобы Дженни узнала о случившемся. К счастью, этот день отводился у нее для посещений, и я не ожидал ее раньше пяти часов вечера. Я принес банку бензина, счистил смолу с пола, испорченные сводки и карточки отнес в мусорный ящик. Появлявшимся несколько раз старушкам пришлось сказать, что у меня нет для них времени. Они изумленно смотрели на разгром и уходили. Одна из них, толстуха лет семидесяти, задержалась в дверях и наблюдала, как я оттираю пол.
— Давайте помогу, мистер Ларри, — сказала она. — Я к этому привычнее.
Наверное, злость в моем взгляде, когда я поднял голову, испугала ее. Она ушла. На телефонные звонки я не обращал внимания. К четырем часам я закончил уборку. И, сев за стол, снова принялся за картотеку. В четверть шестого прибежала Дженни и с усталым видом опустилась на стул по другую сторону стола.
— Все в порядке? — Она принюхалась. — Бензин. Что-нибудь случилось?
— Маленькое происшествие, пустяк, — объяснил я. — Как у вас?
— Нормально, как всегда. О вас начинают говорить, Ларри. Вы нравитесь старичкам.
— Шаг в верном направлении. — Я откинулся на спинку стула. — Расскажите мне о Страшиле. У нас есть на него карточка?
Она застыла, не сводя с меня взгляда:
— Нет. Почему вы спросили?
— Есть у нас что-нибудь на него? Где он живет?
Она продолжала пристально смотреть на меня:
— Зачем вам понадобилось знать, где он живет?
Я выдавил небрежную улыбку:
— Я тут думал о нем. Интересно, нельзя ли найти к нему подход, как-нибудь подладиться? Я имею в виду — подружиться. Как вы думаете?
Дженни покачала головой:
— Нет, абсолютно нет! Со Страшилой никто не может сдружиться. Это плохая идея, Ларри. Что-нибудь случилось? — Она замолчала, разглядывая меня.
— Случилось? — Я улыбнулся. — Просто я подумал, нельзя ли изобразить из себя доброжелателя, готового помочь. Потолковать с ним. Но не буду с вами спорить, вы лучше его знаете.
— Все-таки что-то случилось! Я знаю Страшилу! Но, пожалуйста, скажите мне!
— Ничего не случилось. Беда в том, Дженни, что на вас иногда нападает желание драматизировать события. — Я опять улыбнулся. Вдруг я почувствовал прилив вдохновения. — Если у вас нет более приятных планов, может, пообедаете со мной?
У нее расширились глаза.
— Пообедать? С радостью.
По выражению ее лица я понял, что это, возможно, первое приглашение, полученное ею со времени приезда в этот забытый Богом город.
— Здесь найдется какое-нибудь место, где мы можем прилично пообедать? От «Луиджи» я не в восторге. Куда можно пойти? Расходы не имеют значения.
Она хлопнула в ладоши:
— Вы это серьезно? Расходы не имеют значения?
— Именно. С самого приезда сюда я ничего не потратил, у меня полно денег.
— Тогда в «Плазе». Это в пяти милях от города. Я там никогда не бывала, но мне рассказывали.
Она жестикулировала и казалась возбужденной, как ребенок.
— Отлично. Я все устрою.
Она посмотрела на свои часики и вскочила.
— Нужно идти. Через пять минут у меня встреча.
— Так, значит, вечером в восемь. Приходите в отель. У меня машина. Договорились?
Она кивнула, улыбнулась и убежала. Несколько минут я сидел, думая о ней, потом набрал номер полиции и попросил соединить меня с сержантом. После недолгого ожидания в трубке послышался его сиплый голос.
— Говорит Карр. Помните меня? — спросил я. До меня донеслось его тяжелое дыхание.
— Карр? Полторы тысячи баксов? Правильно?
— Точно. Вы можете мне сказать, где обитает Страшила Джинкс? Где его логово?
Последовала длительная пауза, потом он спросил:
— Чего это вам вздумалось?
— Я хочу с ним встретиться. Нам давно пора потолковать.
— Ищете неприятностей?
— Я сотрудник опеки. Забыли? Прошу у вас информацию.
Снова последовала длинная пауза. Я представил, как он, задумавшись, катает взад-вперед свой карандаш. Наконец он сказал:
— Да, сотрудник опеки. — Опять последовала пауза, затем он сказал:
— Его нора в доме номер двести сорок пять, Ленсингтон. Банда сходится в кафе Сэма на Десятой улице. — Снова последовала пауза, послышалось тяжелое дыхание, потом он добавил:
— Не лезьте на рожон, приятель. Заварушки в этом городе приходится расхлебывать нам, а мы не любим работать.
— Вас можно понять, — отозвался я и положил трубку.
В телефонной книге я нашел номер ресторана «Плаза» и заказал столик на восемь сорок. Но Страшила опередил меня.
Дженни появилась в отеле ровно в восемь. Я едва узнал ее. Она заплела волосы в косу и туго затянула вокруг своей изящной головки. На ней было черное с белым платье, которое превратило ее из старомодной и плохо одетой неряхи в соблазнительную женщину. Явно довольная и гордая собой, она выжидательно улыбнулась мне.
— Сойдет?
Я надел один из своих лучших костюмов. Она была первой женщиной, которую я пригласил в ресторан после утраты Джуди.
— Вы выглядите чудесно, — сказал я, не покривив душой.
Мы подошли к стоянке, где я оставил свой «бьюик». Все шины были спущены, а водительское сиденье исполосовано бритвой. Поперек ветрового стекла шла надпись большими белыми буквами:
«Дешевка, убирайся домой!»
Нельзя сказать, чтобы вечер блестяще удался. Да и как могло быть иначе? Дженни расстроилась из-за машины, хотя я сдерживался, подавляя в себе жгучую ненависть к Страшиле. Я отвел ее обратно в отель, усадил в шаткое бамбуковое кресло, а сам позвонил в прокатное бюро Херца. Машина прибыла через пятнадцать минут. Пока мы ждали, я старался успокоить Дженни.
— Послушайте, это все чепуха, — уговаривал я ее. — Отдам машину в ремонт. Это не проблема. Не обращайте внимания. Я уже забыл.
— Но, Ларри, неужели вы не понимаете, что этот ужасный мальчишка не оставит вас в покое. Вы должны уехать! Он может что-нибудь с вами сделать. Он зверь! Он ни перед чем не остановится. Он…
— Дженни!
Мой резкий тон сразу заставил ее замолчать.
— Мы ведь собирались пообедать. Хватит о Страшиле. Давайте поговорим о нас. Вы чудесно выглядите. Почему вы всегда носите свое ужасное серое платье?
Она непонимающе посмотрела на меня, потом беспомощно пожала плечами:
— О, вы об этом? Посмотрите, как одеты прохожие на улицах. Так что это моя маскировка. Поэтому я просила и вас носить свитер и джинсы. Здесь приходится одеваться в соответствии с ролью.
— Да. — Я понимал, насколько она права. — Я провел здесь только восемь дней, но картина мне ясна. Вы и вправду думаете, что можете помочь этим людям? Нет, подождите. Говорю вам, я получил впечатление о ваших подопечных. Эти люди — попрошайки, они постоянно норовят сжульничать. Они только берут. Неужели работа в подобных условиях такая уж распрекрасная идея.. Вам не кажется, что вы бегом поднимаетесь по эскалатору, который движется вниз?
После минутного раздумья она спокойно возразила:
— Кто-то ведь должен этим заниматься. К тому же один из пятидесяти действительно нуждается в помощи. Если я сумею помочь этому одному, значит, я работаю не напрасно.
Подкатила машина Херца. Я расписался в документах, и мы отправились за город. Ресторан «Плаза», расположенный на склоне холма с видом на огни Луисвилла, оказался шикарным и дорогим заведением. Готовили здесь хорошо. Оркестр негромко играл свинг. Вокруг было полно толстых пожилых мужчин и толстых расплывшихся женщин. Все громко разговаривали: обстановка, хорошо знакомая мне по Парадиз-Сити. Мы ели, беседовали, но хорошее настроение не приходило, потому что мы оба думали об испорченной машине, о Страшиле и о серой, убогой жизни Луисвилла. Но мы держали эти мысли при себе. Когда я отвез Дженни домой, было уже одиннадцать. Она поблагодарила за очаровательный вечер. Выражение ее глаз показывало, насколько она обеспокоена.
— Ларри, прошу вас, будьте реалистом, возвращайтесь в свой город. Пожалуйста.
— Я подумаю. Давайте как-нибудь еще проведем вечер вместе. — Я притронулся к ее руке. — В следующий раз повеселимся как следует.
Попрощавшись, я приехал к себе отель, переоделся в свитер и джинсы, спустился в вестибюль и спросил печального боя-негра, как найти Десятую улицу. Он посмотрел на меня как на сумасшедшего. После повторного вопроса он сказал, что до нее добрых полчаса ходу, и начал было объяснять дорогу, но я остановил его. Я вышел на жаркую, пыльную от цемента ночную улицу и подозвал такси. На углу Десятой я расплатился и зашагал по тускло освещенной улице, вдоль которой стояли мусорные баки, издававшие такое зловоние, словно в каждом из них лежал гниющий труп. Вокруг сновал народ, главным образом пожилые женщины, старухи и бродяги, лишенные крова. Дальше картина менялась. Неоновые лампы заливали тротуар резким белым светом. Теперь я старался держаться в тени. Здесь располагались обычные дешевые танцульки, клубы со стриптизом, кинозалы, в которых крутили порнографические фильмы, бары и кафе. Эту часть улицы населяла молодежь. Парни с длинными волосами, девчонки в коротеньких шортах и прозрачных блузках мельтешили вокруг и шумели. У большинства были транзисторы, извергавшие оглушительную поп-музыку. Чуть дальше я увидел мигавшую вывеску: «Кафе Сэма». Все так же держась в тени, я прошел мимо кафе. Перед ним ровной шеренгой стояли восемь блестящих мощных мотоциклов «хонда». С рулей свисали запасные шлемы. Кафе было набито битком. Я мельком увидел молодежь, одетую в обычную молодежную униформу, оглушал шум, вырывавшийся из кафе. Я дошел до конца улицы и повернул обратно. Найдя неосвещенный вонючий подъезд, я вступил в темноту. Отсюда я мог следить за кафе. Я прислонился к стене и стал ждать. Тлевший внутри меня гнев на Страшилу теперь разгорелся, как лесной пожар. Я думал о картотеке, облитой смолой, об изуродованной машине.
Около полуночи начался массовый выход из кафе. Вопя и перекликаясь, ребятня высыпала на улицу и разбежалась в разных направлениях. Потом вразвалочку вышли восемь тощих юнцов во главе со Страшилой. Все они были одеты одинаково: желтые рубашки, штаны, отделанные кошачьим мехом, и широкие пояса, усаженные гвоздями. Они оседлали свои «хонды», нахлобучили шлемы, и в следующую секунду воздух задрожал от дьявольского рева мощных моторов, работавших на холостых оборотах. Потом они рванули с , места. Производимый ими шум звучал так, словно началась третья мировая война.
Запомнив номер мотоцикла Страшилы, я дошел до перекрестка, дождался проезжавшего такси и вернулся в отель. Растянувшись на неудобной постели, я стал ждать. Пока тянулось ожидание, я выкурил бесчисленное множество сигарет. Лесной пожар моей ненависти бушевал, ничем не сдерживаемый. Около трех часов ночи я встал с кровати и тихо спустился по лестнице в вестибюль. Ночной дежурный крепко спал. Я вышел на жаркую пыльную улицу и отправился на поиски такси. Наконец я нашел машину с дремавшим водителем на стоянке у главной улицы. Я попросил отвезти меня в Ленсингтон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25