Тело его выглядело чудовищно, словно выкопанный из земли недельный труп. Неудивительно, ведь на самом деле оно и есть труп, причем гораздо более старый, подумал Девлик, разглядывая дыру в груди и концы висящей с горла кожи. Среди вещей нашлось зеркало средних размеров, которое мертвец приспособил на подоконнике. Взглянув туда, он увидел не то упыря, не то еще какого персонажа народных сказок. Серое, с явным синеватым оттенком лицо, лысый череп без намека на волосы, глубоко запавшие, чуть ли не ввалившиеся в глубь черепа глаза, нос, от которого остались, кажется, только тонкая перегородка. Горло украшала жуткая черная дыра, кое-как закрытая тонкими пластинками хрящей и похожими на нити лоскутьями кожи. Большая часть покровов исчезла, а тем, что висело вниз, можно было укрыть только половину отверстия. Девлик нахмурился и снова повернулся к столу. Пошарив, он нашел подходящий кусок кожи, непонятно, зачем хранившийся Хаком. Кремовый лоскут, размером с половину ладони. По цвету совершенно не подходит к мертвенной коже на горле, но ведь он не красавица, собирающаяся на бал! Девлик даже криво ухмыльнулся. Лоскут он положил на подоконник рядом с зеркалом, а сам вынул из брошенной куртки мазь, которую дал Ргол.
В это время вернулся Хак, мокрый и фыркающий. Обтирая руки о штаны, он подошел к Девлику и охнул, тыча пальцем в глубокую дыру в груди.
– Ой-ой!! Вам очень больно, Хозяин?
– Не очень, – небрежно ответил мертвец. – Тебе хорошо будет видно здесь, у окна? Надо будет заштопать дырку между ребер, а на горло приклеить вот этот кусок кожи.
Хак, как завороженный, слушал тихий свист и шипенье, доносившиеся из ран тогда, когда Девлику приходилось набирать воздуха для разговора. К счастью, слуга был слишком туп, чтобы пугаться жуткого вида мертвой плоти. Он даже не задумывался, отчего с такими ранами его хозяин до сих пор жив и двигается – он вообще мало о чем умел думать. Глупо и застенчиво улыбнувшись, Хак пробормотал:
– Это что же… Я буду, вроде как лекарь, да?
– Точно, Хак. Возьми-ка подходящую иголку и вон те нитки из жил, да приступай. Не буду же я стоять тут до самой ночи! Солнце уже клонится к горизонту, а с лампой тебе шить будет не так сподручно. Торопись…
– Ой! – едва принявшись шить, Хак отшатнулся. – Тут у вас все ребра сломаны! И кожа по краям рвется…
– Забирай побольше, – приказал Девлик. – А на сломанные кости не смотри. Потом придумаем какой-нибудь корсет.
Кое-как, с трудом успев до заката, Хак зашил дыру в груди Девлика. Из-за расползающейся мертвой кожи ему пришлось стянуть рану необычайно сильно, так, что мертвец немного сжался в левом боку, словно человек, долго носивший тяжести на плече. В грудной клетке теперь была вмятина, покрытая глубокими морщинами и кривыми стежками с толстыми нитками. Стоило Девлику забыться и набрать воздуха для очередного приказа, зашитая дыра угрожающе заскрипела, зашевелилась, словно живое существо, уродливый паук, сучивший лапами. В будущем надо было остерегаться поспешно вдыхать, чтобы не порвать нитки. Подумав, Девлик велел Хаку залить швы липкой рголовой мазью.
После этого, уже при свете пары масляных ламп и за закрытыми ставнями они занялись горлом – однако, здесь справились гораздо быстрее. Получилось все нелепо и убого, словно криво присобаченная на штаны заплата. Девлик меланхолично потыкал в дурацкое коричневое пятно ногтем: там остались следы. Скривившись, мертвец пожал плечами; Хак, застывший рядом с пальцами, перемазанными мазью, ждал приказов.
Тут весьма кстати явились посыльные от Ргола: князь посылал обещанный бальзам и извинялся за то, что не смог прибыть сам.
– Он что, хотел лично опустить меня в эту купель? – буркнул Девлик вместо «спасибо», на что посыльные изменились в лице и поспешно откланялись. Колдун велел Хаку поставить бочонок в саду, на заднем дворе, и отправляться спать. Исполнив приказ, слуга еще некоторое время нерешительно топтался рядом и подергивал себя за подол выпущенной поверх штанов рубахи.
– Что еще? – спросил Девлик, скидывая штаны и забираясь в бочку. Мутный бальзам был похож на хлебную квашню, только очень жидкую.
– Вы так давно не ели, Хозяин! – жалобно сказал Хак. – Вам перестала нравиться моя стряпня?
– Нет, Хак. Просто я … перешел на новый уровень существования. Теперь я не ем мяса и не пью вина. Мне достаточно напитаться солнечным светом и ветром.
– Вот оно чего! – Хак просветлел. – А я уж забоялся. Думаю, выгонит меня Хозяин. Куда я подамся? Кто меня приведет к родителям?
– Не бойся… Я не брошу тебя, – Девлик смерил дурня быстрым взглядом. Не то, чтобы он испытывал к нему какие-то чувства, нет конечно. Но для такого существа, каким он стал, лучшего слуги придумать нельзя. Само собой, что такой тупица – единственный, кто сможет постоянно находится рядом с ходячим трупом, не испытывая при этом никакого страха и отвращения. Бедняжка! Он боится обратного – быть отлученным. И еще до сих пор надеется найти родителей.
Бочка была колдуну чуточку тесновата, так что он не смог сразу погрузиться с головой. Несомненно, нужно было пропитаться этой жидкостью полностью. Неприятно будет, если голова отгниет и отвалится от остального тела. Девлик на мгновение застыл, утонув в квашне до ноздрей и немного поразмышлял о том, что случилось бы с телом, лишись оно головы. Нужна ли голова уже умершему человеку? Наверное, да. Пусть это такая же мертвая плоть, как все остальное, глаза продолжают видеть, а уши – слышать. Слепой и глухой мало чего сможет достигнуть.
Удовлетворенный, Девлик наконец смог сложиться пополам и скрыться в жиже полностью – так ему, по крайней мере, казалось. Ргол не упоминал, сколько времени требуется провести внутри этого бальзама, так что для верности мертвец просидел в нем почти до самого утра. Когда он выбрался обратно, весь покрытый темной слизью, густой, наверняка зловонной, вокруг пели птицы, а небо было расчерчено тонкими розовыми перьями облаков. Некоторые из них казались стремительными рыбами, выпрыгнувшими из темно-синей реки неба. Крошечные листочки деревьев еще не могли преградить путь ветру, который продувал сад насквозь. Гниль на теле Девлика быстро высохла и он стер ее с тела: рядом с бочкой остались кучки желтоватой пыли. Он заглянул внутрь бочки и увидел, что бальзама, вернее, той гадости, в какую он превратился, осталось едва ли половина от прежнего уровня. Теперь состав походил на квашню гораздо больше – но только по консистенции, а не по цвету. Надев штаны, Девлик медленно побрел в дом.
За кирпичным забором была видна прячущаяся в ложбине темнота и выползающий оттуда язык тумана. Далекие рощи покрывал сумрак, над западным горизонтом мигали последние, подслеповатые звезды.
Все утро было посвящено туалету. Хаку пришлось обследовать тело хозяина и даже обнюхать его. Необычное задание навлекло на дурня изрядную робость и привело к еще большей, чем обычно, бестолковости. Хак мямлил и не мог точно ответить на вопросы. Пахнет ли от Девлика разложением? Какова теперь кожа – стала ли она плотной или была по-прежнему рыхлой, готовой расползтись от тычка пальцем? В конце концов, колдун решил, что ему проще будет спросить у Ргола, сколько нужно отмачивать мертвое тело в этом бальзамирующем растворе. Насколько мог судить он сам, плоть его приобрела наконец грубую твердость, сродни твердости дубленой шкуры. Возможно, нужно было больше времени, чтобы бальзам проник вглубь тела и не позволил гнить внутренностям. Девлик нахмурился, припоминая слова Ргола о том, что бальзамируемое тело следует выпотрошить. Отчего-то эта мысль не вызывала в нем желания ей следовать. Глупое ощущение, гнездящееся где-то за границей сознания, не имеющее логичных обоснований. Нонсенс! Умерший человек не может иметь никаких резонов, кроме тех, что вызваны холодным, чистым, ничем не замутненным разумом. Девлик ловил себя на подобных мыслях уже не первый раз. Словно у него внутри сидит кто-то, незаметный, слабый, однако имеющий некие едва ощутимые возможности влиять на поведение и образ мышления. Он попытался сосредоточиться, чтобы найти затаившегося шпиона внутри себя, но разум внезапно накрыла тьма, такая мощная и оглушающая, что он едва не свалился с ног. «Не мне судить о себе самом и мотивах поступков и мыслей. Они управляются Старцами. Я должен лишь подчиняться», – подумал Девлик и занялся делами.
Будучи вымытым и отертым грубыми полотенцами досуха, колдун нарядился в новые одежды, а старые самолично спалил в очаге, все до единой, не пропустив самого гнилого лоскута. Как и подобает зловещему мертвецу, он не одел ни единой светлой вещи. Даже нательное белье было темно-синим, не говоря уже о других предметах гардероба. Черные, блестящие и поскрипывающие штаны из тонкой и прочной кожи, шелковая коричневая рубаха с жестким воротом и короткими рукавами, куртка цвета тины в самом затхлом, заросшем камышами пруду – и коническая шляпа с коротким козырьком и длинной, спадающей на плечи бармицей из войлока. Не самый лучший наряд для солнечного дня, однако, Девлик не мог страдать от перегрева. Главным для него было спрятать как можно дальше от глаз людей и солнечных лучей кожу, покрытую уродливыми ранами. Под крутку он намотал короткий шарф из лоснящегося атласа, чтобы закрыть заплату на горле. Снова встав перед зеркалом, он придирчиво оглядел себя и остался доволен. Запавшие глаза с черными кругами вокруг них и рот, похожий на прорубленную топором дыру стали уже совсем привычными.
Не зная, на что может сгодиться оставшаяся после «купания» жижа, Девлик велел перетащить бочку из сада в подвал дома. Сам он отправился с визитом к Рголу, который, вопреки своим утверждениям, еще даже не собирался покидать Эрх. Князь, раздраженный и более обычного раскрасневшийся, метался по малому шатру, разбитому недалеко от стен полуразрушенной крепости и проклинал командиров отрядов, высланных по окрестным землям для заготовки припасов. Поход по разоренным осенью и зимой владениям западного Энгоарда требовал изрядной подготовки в более благополучных местах. Едва взглянув на Девлика – искоса, с подозрением – Перстенек набросился на порученца, кое-как, боком вползшего в его покои.
– Я приказал тебе не возвращаться без Судина и его сотни!! Где они? Где еда и фураж?!
– Господин, дороги еще не до конца просохли, а деревни оказались беднее, чем мы думали… Приходится граб… гм, брать провизию и сено даже в самых дальних поселениях.
– Меня не интересуют ваши оправдания, тупицы!! Я велел обернуться за день, а не растягивать продовольственные экспедиции на неделю!!
Кажется, Ргол находился в очень плохом настроении и готов был настучать по щекам ни в чем не повинному посыльному. Как следует отругав, князь снова послал его за болваном и волокитчиком Судиным.
– Ты не видал Хейлу? – спросил Девлик, как ни в чем ни бывало, стоило только бедняге-порученцу сгинуть. Ргол медленно прошел из одного угла в другой, приглаживая по дороге растрепавшиеся волосы.
– Какой у тебя к ней интерес? – грубо ответил Перстенек.
– Ну, возможно, старые воспоминания.
– Ха! У нее тоже полно этих воспоминаний… судя по всему. Мне показалось, что с утра у нее было заплаканное лицо. Вчера, когда она увидела тебя издали, то едва не хлопнулась в обморок. Железная Хейла! Покорительница мужчин! – Ргол гнусно захихикал, ощерившись, словно сожравший курицу хорек. – Честно говоря, я думал, что ты пришел передать мне какой-то приказ Старцев.
– Я с ними не разговаривал… А Хейла – пожалуй, я поговорю с ней позже. Дело не срочное.
– Мудро. Как я слышал, к обеду она напилась и кого-то отдубасила. Возможно, тебе тоже достанется, и уж конечно, она не станет говорить ни о чем существенном.
– Я подумал о том же. Спасибо за твою посылку – я ее уже испробовал.
– Это сразу заметно, – Ргол собрал свои крашенные губы в бантик и чуть-чуть сморщился. – От тебя несет клопами.
– Хорошо, что я ничего не чувствую, – усмехнулся Девлик. – Сколько времени нужно полоскать тело в этой дряни?
– Насколько я знаю, хватает одной ночи. Ты вынул кишки?
Девлик взмахнул рукой, что можно было понимать как угодно. Он не собирался обсуждать с Перстеньком особенности устройства собственного разума. Развернувшись к выходу, на пороге он остановился.
– Да, кстати! Не забудь оповестить моих людей, когда станешь удирать.
– Обязательно. Только я не удираю – отступаю. Ухожу непобежденным.
– Называй это, как угодно. Не забудь прислать весточку.
– Разве я могу бросить тебя или твоих людей? – Ргол развел руки и даже слегка присел в издевательском поклоне. Глаза его, обычно затянутые поволокой, сейчас поблескивали.
Он боится, – подумал Девлик проходя мимо стоящих на посту у входа в шатер трехглазых демонов. Боится меня, потому что я сейчас – продолжение Старцев. Их оружие, протянутое из Вечногорящего мира в этот. Однако сами Старцы почему-то не торопились пользоваться оружием по имени Девлик. Странно. Странно.
Вечером, незадолго до заката, Миланор попросил аудиенции. Рыцарь выглядел страшно осунувшимся, почти таким же мертвенно-бледным и неживым, как его хозяин. Казалось, все накопившиеся годы разом обрушились на него, грозя смять, растереть в пыль, как здоровенная каменная плита. А может быть, Миланор до сих пор оставался в плену у заклинания Рану? Просыпался ночью от кошмаров, продолжающих преследовать его уже который год. Мучался из-за того, что не торопится в бой, не вонзает меч в тело врага и не получает в ответ порцию краткого упокоения?
Миланор, лихорадочно сверкая в полумраке ввалившимися глазами, пытался разузнать, к чему следует готовиться его изрядно поредевшему войску.
– Будьте готовы ко всему подряд, – ответил ему Девлик. – Так будет вернее всего.
Желтоволосый рыцарь потоптался на месте, а потом, нахмурившись, высказал свое несогласие с намерением Ргола отступать.
– Откуда ты про это знаешь? – спросил Девлик. Хотя его голос был ровным и тихим, Миланор сгорбился и нервно облизнул губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55