«А что, если я больше ее не увижу? – подумалось Линдену. – Что, если мы не сможем больше полюбиться, если бы не будем обручены? Как я это переживу?»
Некоторое время стояла тишина, прерываемая только пересвистом неясыти и похрапыванием Зырки. Потом голоса, звуки… боги, эти двое опять за свое!
Боль в душе Линдена обернулась слепящим гневом. Все, хватит с него! Юноша резко поднялся, зашвырнул в мешок свои нехитрые пожитки – танцующее пламя скрывало его, но парочка по ту сторону костра все равно даже голов не подняла. Огонька юноше оставлять очень не хотелось, но делать было нечего.
– Чтоб вам обоим провалиться! – процедил Линден тихонько. – Толку от вас никакого. Я сам найду Имми!
Он закинул мешок на плечо с такой силой, что сам себе поставил синяк, и ринулся в темноту.

Глава восьмая.
Синий жеребец

– Я тебе так и не дорассказала про элира, – сонно пробормотала Танфия. – В моем сне нож был новый, изумительной работы, весь самоцветами усыпанный. Элир мог со мной говорить, только если я видела его в отражении, вроде тихого пруда, и даже так его почти не было слышно. – Девушка нахмурилась. – Он сказал, что нож защитит меня. Что он заперт, пытается до меня докричаться… Он был в полном расстройстве, а я ничего не могла поделать. Узнать бы, кто он такой…
– Это всего лишь сон, Тан, – пробурчал Руфрид. О всяких загадках ему говорить не хотелось. – Может, в первый раз ты его и наяву видела, но потом это были просто сны.
– Если б можно было все объяснить так просто… ну, неважно. – Она нежно провела рукой по его бедру.
Спали они в объятьях друг друга, постелив плащ Танфии и накрывшись накидкой Руфрида. Тело девушки, такое гладкое, жаркое, жалось к нему, и Руфрид хотел ее снова и снова, но заря уже набросила на озеро серебряную сеть, и, честно говоря, он слишком устал, чтобы любиться на утреннем холодке. За ночь они сплетались трижды… Руфрид самодовольно ухмыльнулся своим воспоминаниям.
– Вот как мы это Линдену объясним – ума не дам, – заметил он.
– Если мы встанем раньше него, и объяснять не придется. А вообще – какая разница?
– Ему будет неловко, и он решит, что мы умом тронулись.
– А то нет? – Девушка положила подбородок ему на грудь, чтобы взглянуть в глаза. Ее черные кудри ниспадали неровными волнами, делая Танфию невыразимо соблазнительной, глаза цвета морской волны сияли. – Я хочу сказать, разве не тронулись? Или ты сейчас встанешь и сделаешь вид, будто ничего не случилось?
– Разве что ты так поступишь.
Гавкнул Зырка, но спорщики не обратили внимания.
– Я первая спросила. Можешь ты научиться говорить со мной культурно? Понимаю, тебе тяжело… – Танфия сардонически усмехнулась, но глаза ее были серьезны.
– Мне тяжело?
– Ты просто получаешь, на что напросился.
– Очень надеюсь. – Он привлек девушку к себе и поцеловал. – Эта ночь была прекрасна.
– Это был мой первый раз, – прошептала Танфия.
– Знаю. Ты берегла свои силы для какого-нибудь надушенного городского умника, а не для того, чтобы кататься по траве с грязным землепашцем. Боги, боги – столько мук, и все напрасно.
Танфия больно укусила его за сосок.
– И никаких мук. Со своей правой рукой я очень близком знакома, спасибо. А ты? Скажи, я ревновать не буду.
Хвастаться Руфриду было особенно нечем, поэтому он сказал правду.
– Ну, была эта Эллин, дочка ткача. И еще девушка, которую я пару раз встречал в Хаверейне, пока она не выскочила за какого-то купчину.
Он смутно надеялся, что Танфия взревнует, но девушка только расхохоталась.
– Эллин? А был в деревне кто-то, с кем она не спала?
– Наверное, один Линден. – Руфрид скривился. – Ладно, у меня тое опыт не большой. Честно сказать, я больше стрельбой из лука и охотой интересовался, потому что наши девушки меня не привлекали… кроме тебя.
Танфия вздохнула.
– Это как – проверка на доверчивость?
Руфрид привлек ее к себе, чтобы не встречаться с ней глазами.
– Тан, ты не понимаешь. Я тебя уже давно люблю.
Девушка затаила дыхание.
– Здорово ж ты это показывал, – пробормотала она.
– Ну, признаться же никак! Проще было делать вид, что меня от тебя тошнит, и выставлять себя болваном. Может, пора нам повзрослеть?
Танфия не шевельнулась, но юноша ощутил на своей груди влагу – ее слезы.
– Ох, Брейида! Не знаю, что сказать, Руфе. Может, и правда пора. Что бы я не думала о тебе прежде, я доверяю тебе свою жизнь, и здесь, сейчас… у нас нет никого, кроме друг друга… Пора вставать, раздувать угли.
– Погоди.
Снова залаял Зырка, настойчиво и громко.
– Холодно, и одежда намокнет…
По лицу Руфрида прошелся мокрый собачий язык. Отплевываясь и переводя дух от вони, юноша откатился в сторону. Танфия с хохотом пыталась оттащить Зырку.
Смех ее оборвался вмиг. Девушка застыла.
– Руфе, – прошептала она громко. – Линдена нет!
– Отлить, наверное, отошел.
– Нет. Он взял мешок и плащ.
Руфрид вскочил на ноги и воззрился на вмятинку по другую сторону костра, где должен был лежать его брат.
– Линден! – гаркнул он.
Ответа не было. Только грачи от испуга закричали в ветвях. Огонек пасся, как и вечером – пропал только Линден и его пожитки.
– Боги, Тан! – Руфрид в отчаянии схватился за голову. – Куда он мог подеваться?
Уже за полдень Линден выбрел на петляющую по лесу тропу. Дорогой ее назвать было трудно – слишком узка была тропа, а густая высокая трава свидетельствовала, что немногие путники проходили ею. И все же то была тропа, и, ободренный этим признаком людского пребывания, Линден двинулся по ней. Усталость давила на плечи, и юноша понимал, что скоро придется сделать привал – но не теперь, не когда каждый шаг приближал его к Изомире.
Осень здесь уже вступила в свои права. Проглядывало сквозь ветви темнеющее небо. Дождевые облака красили день пыльной серостью. Бешеный ветер рвал алые листья; те, опадая, гладили Линдена по лицу, по кудрям, и каждый раз юноша вздрагивал. Напряжение в нем нарастало. Когда он опускал взгляд, там, куда должен был упасть лист, всякий раз оказывалась голая земля. И все же что-то касалось его щек, раз за разом… быть может, паутина? Линден потер лицо ладонями, но ощущение возвращалось, а с ним – слабый шепоток за спиной.
Лесные тени двигались будто бы сами собою. Юноша с трудом удерживался от того, чтобы не сбиться на бег, горько сожалея, что оставил брата и Танфию. В безлюдных местах таятся всяческие опасности, не всегда заметные с первого взгляда – это путешественники узнали на опыте.
И тут Линден зацепился ногой за что-то неподатливое и от неожиданности полетел кувырком, больно ударившись оземь. Переведя дыхание, юноша откатился от подвернувшегося под ноги предмета, и только тогда встал. Его трясло. Он нутром чувствовал, что сейчас ему откроется нечто отвратительное. Медленно Линден опустил взгляд. Слабого предвечернего света достало, чтобы понять, что лежит перед ним.
Тело. Он споткнулся о труп.
Сдерживая тошноту, Линден заставил себя вглядеться. Мертвец был молод и хорошо одет – видно, из богатой семьи. Горло его было порвано так жестоко, что голова едва не отлетела, камзол залит кровью – словно бы на несчастного напал дикий зверь.
Линден нечасто сталкивался со смертью, и не мог бы определить, давно ли лежит здесь этот несчастный. От тела уже пахло тленом, кровь застыла и высохла, края страшной раны стянулись. По серому, обезображенному лицу ползали большие изумрудно-зеленые мухи.
Зажав нос, Линден отполз подальше и оперся о ствол дуба. Он был один, без карты, наедине с тем, что таилось в лесу…
Самообладание начинало изменять ему. Юноша держался, призывая в помощь имя Антара, всею силою фантазии вызывая перед глазами образ бредущего среди деревьев лесного бога, облеченного в накидку из листьев, с рогами, испускающими зеленый свет. И лес содрогнулся. Линден кожей ощущал сбирающиеся вокруг него силы. Закружилась головы, и все громче шептал и бестелесные голоса. Что-то серое, и золотое, и искристое забилось над тропой, то вокруг Линдена… то внутри.
Мир покачнулся, и Линден упал на колени, потеряв на миг сознание.
Когда он пришел в себя, в голове пульсировала боль. Задыхаясь, юноша поднялся. Вроде бы ничего не изменилось вокруг, но Линден не узнавал леса. Словно бы новое чувство, спавшее дотоле в глубинах рассудка, прорезалось в нем. Каждая мелочь зрилась с недоброй ясностью, будто окружающий мир в любой миг готов был рассыпаться, открывая взору то, чего лучше не видеть.
– Антар, помоги! – взмолился Линден. – Что же это со мной?!
Но постепенно странное чувство отступило, бешенное сердцебиение унялось. И тут шею юноши ожгло чье-то горячее дыхание.
Линден с воплем отскочил, разворачиваясь и пытаясь сорвать с пояса нож, уверенный, что пришла его погибель, и готовый дорого продать свою жизнь.
Но это была лошадь – не менее испуганная, чем человек, и совершенно так же шарахнувшаяся. И седло, и уздечка были сработаны из хорошей кожи, изукрашены золотом и лазурью, но седло сползло коню под брюхо, а уздечка – порвалась. Скакун отбежал на пару шагов и замер, высоко подняв голову и испуганно пофыркивая. Линден ругнулся про себя и пошел за ним. Вначале конь отступал, потом позволил догнать себя и подойти – медленно, с ласковым словом.
– Ну, тихо, тихо. Откуда ты взялся? Это не твой ли хозяин лежит?
Красив был скакун – Линден прежде и не видывал такого, разве что на картинках в книгах Танфии. Породистый, редкостной стати, конь взирал на человека печальными, огромными для такой хрупкой и маленькой головы глазами. Ноги и голова были совершенно черными, на остальной же шкуре смешивались черные и белые волоски, отчего конь казался синим. Под черным фонтаном хвоста сходились клиньями тонкие белые полоски. Линден нагнулся, посмотрел коню под брюхо – это был жеребец.
Юноша осторожно погладил бархатную морду, потом, по мере того, как скакун признавал его, перешел на шею и круп, осторожно подобрал поводья.
– Вот так… бедняга. Неужто ты все это время стерег своего хозяина? Жаль, рассказать ты ничего не можешь.
Само присутствие коня, общество другого живого создания, успокаивало Линдена. Машинально юноша проверил узду, снял седло и осмотрел спину коня – нет ли язв. Язв не было. За неимением щетки он прошелся по конской шкуре руками, разгоняя застоялую кровь.
Верхом – особенно на таком скакуне – он мог бы путешествовать очень быстро. Он мог бы настичь Изомиру до того, как ее привезут в Париону. В сердце его вспыхнула надежда.
– Ну что, повезешь меня? – шепнул он в мягкое, внимательное ухо. – Жаль твоего хозяина, но ему уже не поможешь. Эх, вот имени твоего не знаю… ну, так буду звать Синим.
Синий пристроил морду на плече Линдена и фыркнул ему в ухо. Поглаживая коня, юноша обернулся к телу прежнего всадника. Было немного стыдно оставлять его вот так, непогребенным, но найти Имми было для юноши важней. И, когда взгляд его скользнул по телу в последний раз, Линден заметил торчащий из-за голенища уголок бумажного листа.
Не выпуская узды из рук, Линден нагнулся и вытащил бумагу – письмо, начертанное на дорогой бумаге торопливо и неровно.
– Старейшинам Фортриновой Печатки или Хаверейна, и всем, кто найдет это письмо –
Се предупреждение всем сеферетцам, живущим западнее Скальда. От царя пришел указ, предписывающий его регистатам Бейну, Феройну и Матану набирать юношей и девиц на царскую службу ради строительства некоего памятника. Именем зауромы предупреждаем вас: сего указа не исполняйте ! Не позволяйте забирать ваших детей! Сопротивляйтесь и положите конец этому безумию! Ибо угнанные идут на рабство и неизбежную погибель!
Царь наш – уже не тот, что был прежде. Облик его – облик Гарнелиса, и тело и рассудок его сохранены, и все же то иной человек. Скорбны слова сии, и все же: царь наш не ради Авентурии творит нынешние дела свои. Он разорвал завет зауромы!
Немногие поверят нам. Но ради всего сущего, вы должны поверить, покуда не стало слишком поздно. Внучка царя мертва, с родным сыном он в глубокой вражде, и даже малолетний внук его, как говорят, скрывается из страха за свою жизнь. Царская стройка – безумие, ради нее погибнут тысячи его подданных. Да не будет среди них жителей Сеферета! Ибо только от нашей твердости зависит жизнь наших детей, наших сестер и братьев.
Составители сего послания, опасаясь мщения, не могут раскрыть свои имена, но многими именами Богини и Бога мы клянемся – каждое слово здесь истинно.
Линден стоял, сжимая письмо в руке. Чтобы доставить это предупреждение, умер человек… В голове у юноши будто бы заскрипели под ногами снежинки, Линден схватился за виски, и… увидел, верней сказать – вспомнил , как все случилось.
Как скакал по лесной тропе Синий, как понукал его всадник, отчаянно стремящийся доставить весть и знающий, что он уже обречен. Как следовала за ними, кружила над ветвями летучая тварь, когтистая и клыкастая тень… как рванула всадника из седла и бросила наземь. Как жрала. Как, исполнив назначенное, умчалась прочь. И что-то еще мерещилось ему, видение иного мира, наложенное поверх сущего – рыжеволосая тень у колодца, и две фигурки в серых тенях, и крохотное среброкожее создание… Смутные образы, наполненные смыслом, ускользавшим, стоило потянуться к нему.
Голова у Линдена закружилось, и видение ушло.
Рабство. Смерть. Изомира.
Худшие его страхи смотрели на Линдена с бумажного листа. Юноша едва не упал под незримой тяжестью, навалившейся на его плечи. Тяжело дыша, он прислонился к теплому боку Синего, покуда не перестала кружиться голова. Теперь она знал – предчувствия его были не просто блажью. Вся Излучинка будто знала, что происходит, но не могла признать. Если нарушена сама заурома – как могли все они не почувствовать этого… и как могли понять?
Линден несколько раз всхлипнул, потом взял себя в руки. Если записка не врет, то дела обстоят куда хуже, чем казалось. Страдают не только два семейства в далекой деревушке – страдает вся Авентурия!
Юноша поправил седло на спине Синего, затянул подпругу и взгромоздился на коня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70