– Бесспорно только одно: тот уровень развития, который мы собой представляем, – результат эволюции в течение миллионов лет – не теряется, никуда не исчезает, а снова включается в родственный процесс и приводит его в движение. А дальше наши знания обрываются… Лишь одно убеждает нас – что мы поступаем правильно: даже здесь, на безмерном удалении от Земли, происходят схожие процессы развития. И наши действия свидетельствуют только об одном – о признании этой истины.
… Признаки апатии и разложения вокруг них с каждым днем становились все очевиднее. К этому добавлялись прорывы неукрощенных инстинктов – одни дрались из-за женщин, другие заявляли претензии на имущество, им не принадлежащее, кое-кто захватывал чужие кабины, показавшиеся более удобными.
Эти распоясавшиеся индивидуалисты пока еще получали отпор, их призывали к порядку и напоминали о дисциплине, но неизвестно было, как долго просуществует равновесие.
– Как ты думаешь, они согласятся? – высказал однажды свои сомнения Мортимер.
– Подожди до зимы! – отвечал Деррек. – Я никого не хочу сразу брать за горло. Насколько я понимаю, к зиме угаснут последние проблески инициативы, тогда мы будем все решать за них – и, я думаю, не встретим никаких возражений. В конце концов, мы имеем дело с достаточно образованными людьми, я надеюсь, что сумею им все объяснить. Но я рад, что ты меня поддерживаешь. В одиночку я не смог бы ничего сделать.
В оставшееся до наступления зимы время они решили заняться детальной разработкой плана. Никаких принципиальных трудностей возникнуть не должно.
Сам перенос содержимого мозга уже не раз успешно проводился на животных, и чем больше была емкость памяти, тем результативнее была операция. Они посвятили в свой замысел доктора Белгаста, биофизика, который принимал участие в экспедиции на синюю планету. Он имел достаточно полное представление о белых существах и, как ученый, признавал весьма целесообразной операцию переноса. Он безоговорочно принял их план. Они разработали и опробовали систему антенн, которая могла действовать даже в жидкой аммиачной среде, а доктор Белгаст приготовил анестезирующий состав, куда входил фосфорсодержащий углеводород, который должен подействовать как кратковременный наркоз на аммиачные организмы: доктор основывался на результатах исследования мертвого тела плененного мальчика.
Они покончили с приготовлениями раньше, чем предполагали, и у них осталась еще масса времени для размышлений. С того момента, когда они приняли решение, мир вокруг них словно изменился. Просторная долина, которая до недавнего времени угнетала Мортимера своей безбрежной пустотой и навевала скуку, превратилась в уютное райское местечко, дарующее покой и безмятежность, словно какой-нибудь природный заповедник во время летнего отдыха. Он теперь подолгу гулял, спускаясь к реке, и глядел на коричневую воду, которую ветер взъерошивал волнами, будто шерсть диковинного зверя.
Иногда он подолгу сидел с Майдой или Люсин, бездумно перебрасываясь словами, – без желаний, без чувств.
Однажды осенним вечером они с Дерреком забрались на ближайшую высотку и долго смотрели вниз, на посадочную площадку, на которой высилась ракета, похожая на обелиск.
– И все же, – сказал Мортимер, – мы многое потеряем. Теперь, когда я знаю, что нам это предстоит потерять, я понимаю, насколько это значительно.
– Ты думаешь, мне эти сентиментальные мысли не приходят в голову? – отозвался Деррек.
– Нам надо по крайней мере хоть остатки их сохранить, – задумчиво произнес Мортимер.
– Ты думаешь о возвращении? Возвращении из аммиачного моря? Об этом нечего и помышлять.
– Не о возвращении. Скорее об отпуске. Послушай! И он стал излагать план, который вот уже несколько дней обдумывал и который наконец созрел полностью.
– В нашем распоряжении столько энергии, сколько потребуется. Ракета нам больше не нужна. Ее техническое оборудование для нас, в нашем новом облике, потеряет всякий смысл. Время, необходимое нам для того, чтобы соорудить остров, тоже не имеет теперь значения. И все же не стоит выбрасывать наши старые тела, словно поношенные костюмы, ведь при случае мы можем снова в них влезть и почувствовать, что они – всего лишь наши сменные формы, просто обличья, взятые напрокат. Они ведь не вечны, и рано или поздно им придет конец, но мы еще можем использовать их – до самого конца.
Деррек держал руку перед глазами, словно пытаясь удержать картину, возникшую перед его мысленным взором. Потом улыбнулся и сказал:
– Ты прав. Почему бы нам не сделать это?

24

Они отправились в путь зимой. Остальные дали согласие. Возможно, план был им не до конца ясен, но все выглядело так, будто они приветствовали любые планы, ведущие к новой цели. Потребовалось некоторое время, чтобы они вышли из сумеречного состояния апатии и спячки, очевидно, с ними происходило то же, что и с Мортимером: они медленно, но верно пробуждались к новой жизни.
Синяя планета парила под ними, и они долго выбирали незаселенное место, своего рода подводные столовые горы, плато которых находилось в нескольких десятках метров от поверхности аммиака. Они сбросили вниз водородный взрывокомплект и наблюдали, как поднялся огромный гриб, он медленно расплылся шлейфом дыма и наконец совсем исчез. Внизу обнажился небольшой островок, похожий на кратер с темным и обрывистым жерлом, внутри которого тлело красное пятно. Однако вскоре пятно потемнело и погасло, остался клочок ровной суши – небольшая площадка, покрытая лавой и пемзой. Медленно и осторожно они опустились на остров. И снова началась напряженная работа, в которой все до одного приняли участие. На этот раз им ничего не надо было экономить и распределять по нормам. Огромный запас энергии, хранившийся в замерзших мезонах, они могли теперь со спокойной душой расходовать на отопление и освещение. Самой большой технической проблемой оказались температура и атмосферное давление. Ван Стейн и его физики установили вокруг ракеты зонтообразное антигравитационное поле, не пропускавшее никаких газов и защищавшее от температурных колебаний. Его размеров хватало, чтобы покрыть окружность радиусом в двести метров. В покрывшей островок породе они обнаружили достаточное количество окислов, чтобы создать пригодную для дыхания гелиево-кислородную смесь, наполнившую пространство под «зонтом», по которому они могли теперь свободно передвигаться, и за несколько недель превратили эту площадку из лавы в сад. Размельчив стеклообразную массу в песок и пыль, они получили плодородный подслой, в который высадили растения, привезенные с собой; некоторые из них они захватили еще с Земли.
Незначительная радиоактивность почвы не могла повредить цветам, о себе же они сейчас не думали.
Ракету они тоже перестроили внутри. В самые большие отсеки поставили удобные кресла, переделанные из антигравитационных сидений и коек. Некоторые кабины за счет других постарались сделать как можно комфортабельнее – они понадобятся немногим, ибо они уже не смогут вернуться все вместе.
Аппаратура, которая не могла быть остановлена, была переключена на режим длительной эксплуатации: снабжение воздухом, отопление и, конечно, система гидропоники, а также всевозможные устройства для обеспечения продуктами питания. Очень пригодились машины-роботы, которые были перепрограммированы на персональное коммунальное обслуживание островитян, так что им не придется в будущем всюду заниматься ручным трудом.
Тем временем ученые произвели несколько взрывов и пробили туннель в кратерной стенке, края которой уже покрылись белым, как снег, затвердевшим аммиаком. Один конец наклонного туннеля выходил под породой, непосредственно в море. Примерно в середине его, там, где воздух смешивался с первыми волнами, они соорудили отсек, который должен служить лабораторией и камерой хранения для лишенных своих функций тел. На слегка реконструированном космическом боте, предназначенном для ремонтных работ во время полета, доктор Белгаст с Ольсоном отправились на поиски поселений белых существ. Они приблизились к ним ночью и пустили анестезирующий состав в четыре пирамидообразных дома, лепившихся один на другом. Затем биофизик надел костюм, защищающий от холода и давления, и вышел через шлюз. Вскоре он принес в сети несколько усыпленных существ. Обоим пришлось несколько раз повторить эту операцию, пока они не обеспечили каждому астронавту по двойнику.
Теперь было все готово.
Они остановились у входа в туннель и в последний раз окинули взглядом корабль, их башню из слоновой кости, она была сейчас единственным связующим звеном с прошлым. Мортимер встал рядом с Дерреком. Картина расплывалась у него перед глазами…
– Будем ли мы – я имею в виду в нашей новой жизни – вспоминать о былом?
– Нет. Это помешало бы нам полностью включиться в новое сообщество.
Появились бы сомнения, колебания… Нет, все будет протекать так же, как в свое время с тобой и Баравалем: мы будем обладать информацией белых существ и при этом останемся самими собой. Только память о былых переживаниях мы сотрем. Но кем мы себя сами в конечном счете будем ощущать, этого тебе сейчас с уверенностью не скажет никто. Даже я.
– А как будут… происходить посещения этого острова?
– По постгипнотическому приказу. И точно так же будут и прерываться.
– А во время пребывания?
– Это было бы мукой, если бы все снова входило в наше сознание ясно и отчетливо. Память останется погашенной. – Он помолчал с минуту. – Ты не так представлял себе это? Иначе не получится. Мы можем сделать лишь небольшой шаг назад. А теперь прощайся!
Говорить больше было не о чем. Они вошли в темный коридор. Один за другим входившие садились на стул, который стоял рядом с большим закрытым резервуаром.
В нем находились несколько дюжин по-видимому безжизненных прозрачных существ, напоминавших отвратительные полипы. Люди один за другим теряли сознание, тело укладывали на лежанку и задвигали его в огромный металлический шкаф. Остальное довершала автоматика. Затем резервуар по рельсам заскользил к шлюзовой двери, миновал ее и открылся. Несколько хрупких прозрачных существ вынесло наружу. Какое-то время они трепетали и вздрагивали всем телом, и вскоре серебристый рой торопливо заскользил в потоке леденящей жидкости в открытое море.
У подножья лестницы Мортимер остановился, словно спохватился, что забыл что-то. Он обернулся и посмотрел назад, на светившееся оранжевым светом здание, только что покинутое им. Одна из женщин, стоя у окна, смотрела сквозь стекло, но она не могла его видеть, глаза ее были устремлены куда-то в неведомую даль, и внезапно ожившее воспоминание заставило биться его сердце. Поднялась другая женщина и встала рядом.
И тут снова прозвучал зов – четкий и решительный. Легкая пелена закачалась вокруг него… Зачем… Куда? Где-то там его ждало нечто, совсем другое, оно нуждалось в нем. Он увидел перед собой пять крохотных одноглазых белых существ, и сердце его наполнилось нежностью.
Перед ним, словно экран, возник светлый прямоугольник вестибюля, он был точно окно в другой мир, из которого он был уже исключен, в нечто былое, погруженное.
Эти две тени у окна, прямые и стройные, – не более чем иллюзия.
Мортимер резко повернулся. Казалось, он с невероятным усилием отрывается от чего-то такого, что тысячью нитей пытается удержать его, он словно преодолевал какую-то клейкую массу. И тогда он побежал – с трудом, короткими шажками. Песок скрипел под его ногами… было сумрачно… рядом с ним маячила тень от скамейки… Постепенно он чувствовал себя свободнее. Он добежал до цепи, преградившей ему путь, отцепил ее, проскользнул вперед и снова продел кольцо в ушко. Он видел песчинки на земле и шел вперед все быстрее и быстрее и вскоре задвигался ритмичными, целеустремленными прыжками.
Когда его приняли ворота, он уже не помнил о двух тенях у окна, о долине цветов и скуки, о башне из слоновой кости.




1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23