МАРФА. Какой совет?
ФЕДОР. Решили мы, что ныне пробил час. Народный гнев готов взметнуться валом и сместь с земли новугородской…
МАРФА. Мы – кто?
ФЕДОР. Мои друзья, иных ты знаешь. Лощинские Богдан с Иваном. Сын Афанасьева Ивана Елевферий. Василь Ананьин, нынешний посадник…
МАРФА. И он!
ФЕДОР. Поднять народ на бой нетрудно будет. Но чтоб верней победа наша стала, нужна поддержка нам Литвы. Я буду возглавлять посольство. Я Борецкий. Борецких знают там, да я не знаю их. Дай мне совет, с кем мне снестись верней?
Марфа подходит к сыну и бьет его по лицу.
ФЕДОР. Пошто?! Я лишь просил совета!
МАРФА. Совет… час сей… я дам… Господи, да за что же мне это?!. Вот мой совет. Поди к своим, приласкай жену, поиграй с сыном. Чтоб не пришлось потом до смертной муки пенять себе, что мало видел их!.. Таков совет. А вот каков указ. Поутру отправишься в наши Двинские земли, проследишь обозы, с ними вернешься по первопутку.
ФЕДОР. Как бросить я могу друзей, с кем связан делом чести и свободы новугородской…
МАРФА. Не мыслю ослушания сыновья!
Молчание.
ФЕДОР. Я… повинуюсь.
МАРФА. Целуй на этом крест!
Федор целует крест и в бешенстве выскакивает из горницы. По знаку Марфы молодой слуга возжигает свечу. Марфа опускается на колени.
МАРФА. Господи милосердный. Господи милосердный. Господи милосердный. Сохрани мне сына моего. Обереги его от нап а стей лютых. Обереги от злой доли последнего моего. Сына моего. Кровинушку мою. Господи милосердный. Господи милосердный. Господи милосердный!..
Негромко, словно издалека, начинают звучать колокола. Слуга со свечой оборачивается. Это Отрок.
ОТРОК. «Вещи и дела, аще не написании бывают, тмою покрываются и гробу беспамятства предаются, написании же яко одушевлении… Числа 21-го, месяца ноября, в год 1475-й великий князь московский Иоанн Третий прибыл в Великий Новгород вершить свой высокий суд…»
Звук колоколов нарастает, и вот уже вовсю мотаются на звонницах кованые била, раскачиваются колокола Святой Софии, величая державного своего господина. Но еще не государя.


ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Картина шестая

С небывалой торжественностью встречал Новгород Иоанна, пустившегося к берегам Волхова без войска, «с одною лишь избранною, благородной дружиной». За 90 верст от города ожидали его виднейшие новгородские граждане с богатыми дарами, призванными снискать расположения великого князя. Бесчисленные толпы народа встретили Иоанна на Городище, где он слушал литургию и ночевал. На другой день угостил обедом владыку, посадников и бояр и вступил в Новгород. В храме Святой Софии поклонился гробам древних князей, обедал у епископа, говорил только слова милостивые.
За днями пиршеств последовали дни суда. С утра до вечера дворец великокняжеский не закрывался для народа. Одни желали только видеть Иоанна, утесняемые искали правосудия.
БРАДАТЫЙ. Бьет тебе челом, государь, новугородский купец на новугородского тож тиуна за мздоимство.
ИОАНН. В чем мздоимство?
ИСТЕЦ. Пропуска не давал моим товарам в Нижние земли. А за дачу истребовал две гривны серебра, и взял.
ИОАНН. Зачем же дал?
ИСТЕЦ. Товар стоял, промедленье в горазд убыток вставало. И он то знал.
ИОАНН. Свидетелей яви.
ИСТЕЦ. Без свидетелей брато. На что ему свидетели.
ИОАНН. Ответчик здесь? Ответствуй.
ОТВЕТЧИК. Извет! Он пропуск получил без малой мзды.
ИОАНН (Истцу). Докажешь чем?
ИСТЕЦ. Великий князь! Чем купец честной может доказать честность свою? Спроси любого! Отступил я когда хоть малую толику от слова своего? Уязвил ли кого бесчестно? Коль кто укажет вину, вини и ты. Имением своим и честью клянусь!
ОТВЕТЧИК. Тем же клянусь и я.
ИСТЕЦ. Здоровьем всех чад и домочадцев!
ОТВЕТЧИК. Клянусь и я.
ИСТЕЦ. Целую крест святой!
ОТВЕТЧИК. И я целую.
ИСТЕЦ. Что выше клятва есть? Вот, знаю. Клянусь Святой Софией новгородской!
ИОАНН (Ответчику). Готов ли тем же клясться?
ОТВЕТЧИК. Готов ли я? Да, государь, готов.
ИСТЕЦ. Ужель посмеешь? Пред Богом клятву преступив, отмолишь. Но чем искупишь грех великий свой пред матерью своей, Святой Софией? Чем отдалишь ты суд новугородцев? Неужто чаешь, что хоть час отсрочки откупишь или вымолишь у них?
ИОАНН. Мы ждем.
ОТВЕТЧИК. Пощады, государь! Виновен, каюсь! Злой бес попутал! Милости молю!
ИОАНН (Холмскому и Брадатому). Когда б столь верный способ сей дознанья нам перенесть в Москву, возможно б было весь тайных дел приказ уволить от трудов. Но вот вопрос: найдется ли во всей Москве хоть бы один подъячий, чтоб пред любой святыней открылся в воровстве? Как мыслите?
ХОЛМСКИЙ. Один иль два. Не боле.
БРАДАТЫЙ. Ни одного.
ИОАНН. Ты прав. Увы!.. Именье, чем клялся он, изъять в казну. А член, чем лгал передо мной и Богом, пресечь.
ОТВЕТЧИК. Государь! Милостивец! Пощади! Невиновен! Клянусь Софией, Богом, всем! Клянусь! Пощады! Боже правый!..
По знаку Холмского стража уволакивает Ответчика к Палачу.
ПАЛАЧ (сыну). Тверди урок, вот случай.
СЫН (деловито). Ур е зать или рвать?
ПАЛАЧ. Пресечь – то суть ур е зать. А рвать и было б рвать!..
Вслед за стражей уходят.
ИСТЕЦ. Милостивый государь! Дашь ли соизволенья сложить к ногам твоим ничтожный дар купцов новугородских в знал верности тебе?
ИОАНН. Даю соизволенье.
ИСТЕЦ. Прими ж от нас… Корабельников золотых полновесных, счетом тридцать…
Вносят золотые монеты на серебряном блюде.
Зуб рыбий!
Вносят моржовый клык.
Поставов рудожелтого сукна, счетом десять… Сороков соболей, счетом пять… Ковш с жемчугом речным… Рог, чтобы пить, окован серебром…
В то время как оглашаются и вносятся дары, появляется Упадыш и знаком отзывает в сторону Захария и Назария.
УПАДЫШ. Борецкий Феодор вернулся в ночь. С обозами. Из Двинских мест. Час сей будет. Откуда знаю – от вечевого пристава, он нес ему указ сюда явиться. Ему и Марфе.
ЗАХАРИЙ. То нам и без тебя ведомо. Успешен был надзор?
УПАДЫШ. Вельми.
ЗАХАРИЙ. И что?
УПАДЫШ. Ничто.
ЗАХАРИЙ. Сношения с Литвой? Хотя б попытки?
УПАДЫШ. Ни единой.
ЗАХАРИЙ. Посланье грамот в Литву с оказией иль с нарочным?
УПАДЫШ. Тож не было.
НАЗАРИЙ. Да верно ль все?
УПАДЫШ. Мой человек был средь его людей. Не упускал из глаз на час единый. Изволь расчет за службу.
НАЗАРИЙ. Сполна получишь. (Заметил, что к ним приближается Брадатый.) Пока годи.
Упадыш отходит.
ЗАХАРИЙ (Брадатому). Борецкого вели изъять из списка изменников. Он не замечен в сношениях с Литвой.
БРАДАТЫЙ. Вот так! Взять и изъять? Добро! Так не замешан иль не замечен?
НАЗАРИЙ. Не уличен. Но коль нужда – свидетель уличит. (Подзывает Упадыша.) Вот свидетель.
УПАДЫШ. Да, я свидетель.
БРАДАТЫЙ. Чему?
УПАДЫШ. Всему!
БРАДАТЫЙ. Свидетельства сии! Чуть повелят Софией новгородской в них присягнуть, так тотчас на попятный!.. Радения не зрю, бояре!.. (Возвращается в приближение к Иоанну.)
ИСТЕЦ (завершая перечень даров). А тако же двух ловчих соколов прими и меру ягод винных!
ИОАНН. Являю вам, купцам новугородским, свою приязнь за верность!
Истец и дарители с поклонами отдаляются. Появляется Марфа. С ней Федор. Явление Марфы производит впечатление на всех присутствующих, не укрывшееся от Иоанна.
ХОЛМСКИЙ. Се Марфа, посадница. Посадника Борецкого вдова.
ИОАНН. А! Вот, значит, какова!.. Продолжим дело.
БРАДАТЫЙ. Бьют тебе челом, государь, жители улицы Славской и улицы Никитиной на разбой, учиненный посадником Васильем Ананьиным со товарищи. Наехав на те улицы, они многих перебили и переграбили, а иных до смерти убили. Вина доказаны многими свидетелями неложными. На пеню речено, что то дело их, новугородское, свои счеты меж ними, и к тому тебе, государь, касательства иметь не д о лжно.
ИОАНН. Вот как! Разбой, а мне не д о лжно?
Неожиданный шум. Появляется Гробовщик. Одной рукой он волочет подростка-оборвыша, а другой вздымает плотницкий инструмент.
ГРОБОВЩИК. Великий государь! Терпеть нет больше сил! Доколь у нас в Великом Новуграде разбою всякому и озорству цвести?! Вот, лишь на миг присмотр ослабил, как сей поганец инструмент исхитил и еле пойман быв! Сей случай мал, но я к тому привел, что таково у нас! Добро бы тать в нощи разор творил! Ан ино, вот такие озоруют! И коли так пойдет, к чему придем?
ИОАНН. Не диво. Коль посадники в разбое греха не видят, что ж иным? На что ему строгало?
ГРОБОВЩИК. Продать за д е ньгу. Или сменять на хлеб.
ИОАНН. О чем гласит закон?
БРАДАТЫЙ. Закон гласит: «А буде кто уличен в воровстве, отсече тому длань, коей деяние учинено».
ИОАНН. Какою дланье строгало схвачено?
ГРОБОВЩИК. Правшей. Одначе, государь, я за затем…
ИОАНН. Ту и отсечь. Исполнить.
ХОЛМСКИЙ. Стража!
Стражники берут ничего не понимающего Оборвыша и ведут к Палачу.
МАРФА. Остановитесь! (Иоанну.) От глада ж то! И он же несмышлен!
ИОАНН. В законе есть изъятья?
БРАДАТЫЙ. Нет, государь. Для малых и больших, для гладных и иных, для нищих и бояр – закон един.
ИОАНН. И он превыше нас!
ПАЛАЧ (сыну). Трудись, нехитро дело.
СЫН. Но, отче…
ПАЛАЧ. Да ты в своем уме? Коли палач государя указы почтет сомненью подвергать, что с Русью станет!.. (С Оборвышем и сыном уходит.)
ИОАНН. По челобитью таково решенье: виновных в узы взять! А также за измену, за связь с Литвой железом оковать и так в Москву отправить (по списку). Лощинского Богдана и Ивана. Тож Афанасьева Елевферья. Тож Борецкого Феодора.
МАРТФА. Нет! Непричастен он! (Загораживает сына от стражи.) Великий князь, клянусь Софией, невинен он! На что тебе мой сын? Молю о милосердье! Неповинен!
Стук топора и тотчас рвущий душу, исполненный ужаса и муки крик Оборвыша.
ФЕДОР (освобождается из рук матери и предстает перед Иоанном). Причастен ко всему! Во все виновен! Клянусь Святой Софией новгородской, душою был всегда со всеми, кто чаял пасть тебе забить железом, московский лютый волк! Виновен в том, что много говорил, да мало делал, и подлую таил в душе надежду, что сам собой народ наш пробудится и близкую беду свою прозрит. Очнись же, Новоград! Тщетн ы потуги задобрить злого хищника дарами, лишь алчь его тем распалится пуще! Не утешеет волк, покуда все стадо не вырежет! Помните о том!
ИОАНН. Взять дерзкого!
Стража схватывает Федора.
ИОАНН. Тем суд наш завершен! (В сопровождении Брадатого удаляется.)
ФЕДОР. Прости мне, мати. И благослови!
МАРФА. Прости и ты. Благословенен будь!
По знаку Холмского Федора уводят.
МАРФА (бросаясь вслед). Мой Федор! Мальчик мой! Сынок!
Ее удерживают. Народ начинает расходиться.
ИСТЕЦ (Гробовщику). Добро ж тебе строгать твоим строгалом!
ГРОБОВЩИК (валясь на колени). Прости меня, народ новогородский! Убивец я! Не ведал, что творю! Убивец окаянный я! Убивец!..
Судное место пустеет. Остаются лишь Захарий Овин и Назарий.
ЗАХАРИЙ. Как мыслишь обо всем?
НАЗАРИЙ. Да как и ты. В одном лишь нет сомненья. Коль Иоанн решился в Москву отправить бояр новогородских из первейших…
ЗАХАРИЙ. То нарушенье крестного обета: новогородец судится в Новгороде новгородским судам.
НАЗАРИЙ. Так, нарушенье. Отчего? Оплошка?
ЗАХАРИЙ. Кака оплошка! Тут наперед расчислен каждый шаг!

Появляются Палач с сыном.
ПАЛАЧ. Покойно почивать, честны бояре! А завтра новый день и новые труды. Кормилец не оставит без прибытка, наш Иоанн, благословенный Богом, великий Государь всея Руси! (Уходят.)
ЗАХАРИЙ. Всея Руси. Вот то, чего он жаждет.
НАЗАРИЙ. Всея Руси…
ЗАХАРИЙ. Да, так. Всея Руси!..
ОТРОК. «То быв числа 25-го, месяца ноября, а уже на другой день владыка и посадники явились в великокняжеский дворец, с видом великой скорби моля Иоанна отдать заключенных бояр на поруки. Нет, ответствовал Иоанн. Он отправил бояр в Москву, там судимы они были его судом и сосланы в заточение. Весть сия, дошед до Новограда, усилила в народе великую смуту, и недоставало лишь искры, чтоб вспыхнуть пожару бунта. Искра та не промедлила появленьем…»

Картина седьмая

По-прежнему безвиден и тих стоял дом Марфы на берегу Волхова, но уже иная, не похожая на бывшую жизнь билась в стенах его. По ночам за плотно закрытыми ставнями слышались многие голоса, скакали гонцы, прячась в покрове ночи, в Волхов соскальзывали быстрые елы и причаливали другие. Дом окружен был скрытой, но сильной охраной, и всякий, кто приближался к нему, бывал задержан и подвержен пристрастному допросу.
В один из зимних вечеров, год спустя после того, как Иоанн, свершив свой суд, возвратился в Москву с обозом золота, серебра и обильных новгородских даров, внимание Марфы, сидевшей за составлением грамоты, было отвлечено бряцаньем оружия и громкими голосами. Вошел слуга.
СЛУГА. Боярыня, незваный гость. Сказал, тебе откроется.
МАРФА. Впустить.
Гость сбрасывает прикрывавший лицо капюшон.
МАРФА. О Боже!.. Нет!.. Стан и слав?!
СТАНИСЛАВ. Вельможна пани!
МАРФА (слуге). Оставь нас.
Слуга выходит.
Станислав!
СТАНИСЛАВ. Марфа!
МАРФА. Возможно ль? Ужель и верно ты? Седой. И этот шрам. Шесть долгих лет! Я думала, тебя давно убили. И ставила свечу за упокой.
СТАНИСЛАВ. Я ранен был. Потом отправлен в ссылку.
МАРФА. Как, в ссылку? Ты, верный рыцарь Казимира, ему ближайший друг?
СТАНИСЛАВ. То в прошлом все. Когда из забытья смертельного восстал и мне сказали, что за беда пришла к вам на Шелони… про казнь Димитрия тогда же я узнал… прилюдно Казимиру я бросил обвинение в бесчестье. Он занят был войной, но хоть бы полк он должен был послать. Хотя бы отряд – во исполненье с вами договора! Он не стерпел…
МАРФА. Станислав… Боже! Ты ли?
СТАНИСЛАВ. Я, пани Марфа. Я, моя кролева!..
Молчат. И, может быть, слышат старинный клавесин – издалека, из самой глубины минувших лет.
СТАНИСЛАВ. И вот, опала снята стараньями моих друзей… Вновь зван на службу, но отверг служенье.
МАРФА. Но как ты здесь? Откуда? Для чего?
СТАНИСЛАВ. Как – долог разговор, на то нам будет время, коль даст Господь. Я прибыл за тобой.
МАРФА. За мной?
СТАНИСЛАВ. Да, за тобой. Готово все для верного проезда. Возьми Василья, внука. И невестку. И домочадцев из тебе ближайших. Через три дня пересечем мы Вислу. Мой замок ждет тебя. В дубравах пышных стоит он вдалеке от злых ветров, что над моей и над твоей землею свищут.
МАРФА. И что нам делать в нем?
1 2 3 4 5 6