— Бегите за пани Ландовой, — приказал комиссар — А вы, мамзель, объясните, Христа ради, на кой ляд вам понадобился краденый ребенок?Мамзель недолго отпиралась, ибо тут же запуталась. Это была незамужняя девица, и от какого то господина родила она девочку. Последние два дня девочка что-то недомогала. У нее болел животик, две ночи подряд она кричала. На третью ночь мать взяла ее к себе, дала грудь да и уснула, а когда проснулась ребенок уже лежал мертвый Право, не знаю, возможно ли это, — заметил пан Кратохвил с некоторым сомнением— Почему же нет, — вмешался в разговор доктор Витасек — Во-первых, мать два дня почти не спала, во вторых, Ребенок, скорее всего, перенес катар и несколько дней не бралгрудь. От этого грудь была слишком тяжелой; мать задремала и придавила девочку, вот она и задохнулась. Разумеется, так вполне могло получиться. Ну а дальше что?— Ну, значит, так оно и было, — продолжал прерванный рассказ пан Кратохвил. — Когда эта женщина увидела, что ребенок мертв, она пошла об этом заявить в церковь, да по дороге увидела колясочку пани Ландовой и передумала: ей пришло в голову, что и за чужое дите этот господин будет платить ей алименты, как и прежде. А еще, говорят, — добавил пан Кратохвил, смутившись, и густо покраснел, — у нее страшно болела грудь от избытка молока.Пан Витасек кивнул, подтверждая.— Это тоже верно.— Знаете ли, — оправдывался пан Кратохвил, я в таких делах не разбираюсь. Так вот, украла она колясочку пани Ландовой, бросила ее в подъезде чужого дома, а Руженку отнесла к себе вместо своей Зденочки. По-видимому, странная это была женщина, с заскоком: свою мертвую дочку она положила в холодильник, ночью, дескать, отнесу и закопаю где-нибудь, — но духу у нее на это не достало.
Между тем явилась пани Ландова.— Ну мамаша, — говорит ей пан Бартошек, — получайте свою манюнечку.У пани Ландовой из глаз брызнули слезы.— Да это же не Руженка! — разрыдалась она. — На Руженке был другой чепчик!— Черт побери! — взревел комиссар. — Да распакуйте же вы ее!И когда младенца развязали, положив на письменный стол, пан Бартошек поднял его за ножки и обронил:— А теперь полюбуйтесь, какие у нее на попочке ямочки!Но пани Ландова уже упала на колени и облизывала малышку с головы до пят.— Ах ты, моя Руженочка, — плача, восклицала она, — ах ты, моя птичка, манюнечка, крошечка, мамина доченька, золотце ты мое…— Пожалуйста, пани Ландова, — попросил ее недовольный этой сценой пан Бартошек, — перестаньте сейчас же, либо я, ей-ей, сам оженюсь. А обещанные десять тысяч отдайте в фонд помощи одиноким матерям, договорились?— Пан комиссар, — восторженно обратилась к нему пани Ландова. — Подержите немножко Руженку и благословите ее!— А без этого — нельзя? — ворчал пан Бартошек. — Да как их берут-то? Ах, так. Но смотрите, она вот-вот расплачется. Нате-ка, забирайте ее поскорее!Тем и закончился случай с младенцем.


1 2