Каким-то волшебством дышала эта ночь.Весеньев шагал взад и вперед по мостику, вдыхая полною грудью, и мечтал о встрече с Джильдой.Какое неожиданное счастье, что в Гонолулу, где собралась эскадра, адмирал приказал командиру «Чайки» идти в Сан-Франциско и там дожидаться его. Наверное, придется стоять около месяца. Каждый день он будет у Джильды, и вопрос о свадьбе решится. В последнем письме она писала, что согласна. Она и не догадывается, что послезавтра он будет у нее. Он нарочно явится сюрпризом.И молодой лейтенант представлял себе радость встречи, и сердце его замирало. И он глядел на океан, глядел на луну и на звезды и видел одну Джильду.Пробило 8 ударов полуночи, и на смену Весеньева пришел другой вахтенный офицер.– Все паруса… Курс WSW. Ветер восемь баллов… Ходу десять узлов… Хорошей вахты! – весело говорил Весеньев, сдавая вахту мичману.Он бегом бросился в кают-компанию. Там вестовой уж приготовил ему стакан горячего чая.Там же сидел, читая книгу, и друг его, лейтенант Оленич.Они были друзьями еще с морского корпуса и с тех пор жили душа в душу, братски привязанные друг к другу.Весеньев был такой веселый, такой жизнерадостный, что Оленич невольно спросил:– Что с тобой, Боря?.. Отчего ты сияешь?– А разве я сияю?– Совсем… Точно собираешься идти на свидание с любимой женщиной, а не ложиться спать! – засмеялся Оленич.Весеньев покраснел.Он присел к столу рядом с Оленичем и тихо шепнул ему:– Ты почти угадал, Володя… Я тебе ничего не говорил раньше, но теперь скажу… Ты ведь мой единственный друг.И Весеньев рассказал о том, что любит миссис Джильду и собирается жениться.– Ты с ума сошел! – воскликнул Оленич, когда его друг кончил.– Отчего с ума сошел?– Да ведь ты совсем не знаешь этой дамы. Я видел тогда на балу, и…– И что же?– И, скажу тебе по правде, она мне не понравилась…– Отчего?– Трудно сказать… В ней есть что-то скрытное… Точно ей есть что скрывать.– Ты, Володя, гнусно смотришь на женщин вообще и потому говоришь вздор. Придем в Сан-Франциско, и я тебя познакомлю с Джильдой… Тогда ты увидишь, какая это прелестная женщина.– Но, во всяком случае, Боря, ты хоть спроси о ней у нашего консула. Он всех знает.– К чему спрашивать?– А как же? Быть может, твоя миссис Джильда просто авантюристка…Весеньев стал белее сорочки и вздрагивающим голосом произнес:– Оленич! Я люблю тебя, как брата, но если ты когда-нибудь осмелишься сказать о ней подобное слово… мы навеки враги.Оленич пожал плечами с видом сожаления.– Прости, Боря… Ведь я твой друг и потому позволил себе сказать…– Гадость! – прибавил Весеньев. – О, я непременно познакомлю тебя с ней, и ты убедишься, что это за чудное создание.– И однако муж ее, говорят, шулер…– Может быть… Но разве она виновата… Может быть, она этого и не знает…– Мудрено не знать, если весь город знает…– Ну и пусть знает…– И живет с ним и пользуется средствами шулера… Боря, голубчик, не торопись, умоляю тебя… Прежде разузнай, расспроси… Ты ведь доверчив, несмотря на свой ум, и наивен, несмотря на то, что считаешь себя знатоком людей… Связать себя на всю жизнь…Оленич замолчал, взглянув на страдальческое лицо друга. Он понял, что продолжать было бесполезно, не рискуя поссориться с человеком, которого любил.И он решил иначе спасти друга от легкомысленной женитьбы. IV Через день «Чайка», слегка попыхивая дымком из своей белой трубы, тихим ходом входила на сан-францисский рейд.Клипер еще накануне подчистился, прибрался и показывался теперь в чужие люди нарядным, изящным щеголем, возбуждавшим завистливое удивление на военных иностранных судах, стоявших на рейде. А их было немало.И моряки разных национальностей ревниво смотрели, как ловко проходила среди купеческих кораблей «Чайка» и как хорошо она стала на якорь и быстро спустила все свои шлюпки на воду.А Весеньев уже торопливо одевался в своей каюте в новую летнюю статскую пару и, в пробковом «шлеме», обернутом белой кисеей, в светлых перчатках, с тросточкой в руках, имел вполне джентльменский вид.Он отправился в город с первой же отходившей шлюпкой.Оленич, бывший на вахте, проводил своего друга взглядом, полным сожаления. Он сегодня же вечером собирался поехать к консулу и разузнать от него об этой миссис Джильде Браун.Несимпатична была ему эта маленькая брюнетка с грустными глазами… Теперь же, после признания Весеньева, он прямо-таки относился к ней враждебно и готов был поверить всяким дурным о ней слухам.«И чего нашел он в ней привлекательного?» – задавал вопрос себе Оленич, вспоминая эту брюнетку, какою он ее видел на балу: в желтом газе с красным, сильно декольтированную, с красной гвоздикой в темных, беспорядочно спутанных волосах. Чересчур истомленное лицо, большие глаза, правда грациозна, но в ее манерах что-то кошачье, что-то лукавое…«Бедный Борис!»А «бедный Борис» в это время ступил на набережную, предвкушая радость встречи. Жара была нестерпимая, и он тотчас же нанял коляску и попросил везти себя за город, на виллу Браун.– Знаете?– Знаю! – ответил кучер-ирландец.– А чем занимается мистер Браун, вы знаете? – спросил Весеньев.– Это его дело! – резко отвечал ирландец и прибавил: – А в карты вы все-таки с ним не играйте, сэр!Не доезжая до виллы, Весеньев просил кучера остановиться.Отпустив коляску, он пошел пешком, рассчитывая обрадовать Джильду внезапным появлением.«То-то обрадуется!» – думал он, вспоминая ее последнее, особенно нежное письмо, выученное почти наизусть молодым лейтенантом.С сильно бьющимся сердцем вошел он в калитку сада. Масса чудных роз, олеандров, фиалок, гелиотропа и резеды наполняли сад благоуханием.«Она, конечно, одна, в гамаке, с книгой в руках», – подумал Весеньев и, свернув в узкую каштановую аллейку, направился к высоким секвойям, распространяющим смолистый аромат.Вдруг раздался мужской голос, грубый и наглый, как показалось Весеньеву, и вслед за тем веселый, громкий и самодовольный смех.«Это не муж», – пронеслось в голове Весеньева.И у него екнуло сердце. Все радостное настроение внезапно пропало. В душе сделалось мрачно, и сад показался вдруг мрачным-мрачным… И все вокруг словно потеряло прелесть.Он хотел уверить себя, что это голос брата или отца… Наконец, какой-нибудь хороший знакомый… Но этот голос… этот подлый голос звучал какими-то торжествующими звуками, наполнявшими сердце Весеньева тоской.«Разве уйти?» – подумал он.Но сам подвигался вперед, замедляя шаги и чувствуя, как замирает сердце, словно бы его ожидало несчастье.Он ищет жадными, лихорадочно загоревшимися глазами эти две знакомые секвойи… и они в нескольких шагах.Между ними протянут гамак, и в нем, вся в белом, словно окутанная пеной, эта маленькая женщина… Белые туфельки видны из-под юбки. Голова лежит на подушке… Глаза полузакрыты… И это матовой белизны лицо кажется еще прелестнее.А около, почти у самой головы Джильды, на складном стуле сидел плотный, коренастый господин лет под сорок, хлыщеватого вида, с лицом, которое показалось Весеньеву до невозможности пошлым и глупым.А между тем этот пошляк-янки, в каком-то ярко-зеленом пиджаке, взял волосатою, грубою рукой маленькую бледную руку Джильды и жадно поцеловал эту руку своими толстыми сочными губами раз, другой, третий…Скрытый деревьями молодой человек все это видел и чуть не вскрикнул от негодования.Напрасно он старался побороть жгучую, острую боль ревнивого чувства, охватившего его. Напрасно он хотел изобразить на своем лице презрительное равнодушие.Он имел самый жалкий, страдальческий и растерянный вид, когда, перейдя дорожку, подошел к гамаку и, почтительно поклонившись, проговорил глухим, точно чужим, голосом:– Здравствуйте, миссис Браун.Джильда слабо вскрикнула. В ее глазах блеснула радость, и в то же время что-то виноватое промелькнуло в этом взгляде.– Вот неожиданно. Я очень рада вас видеть!Она крепко сжимала руку молодого человека, но, несмотря на слова о радости, лицо ее было грустно.– Мистер Блэк… Мистер Весеньев, русский моряк, – проговорила Джильда.– Тот самый, что ходил к вам каждый день, миссис Джильда? – с бесцеремонным смехом выпалил янки.И, смерив молодого человека далеко не дружелюбным взглядом, протянул ему руку.– Мистер Блэк не особенно воспитанный человек! – смущенно промолвила Джильда, взглядывая на Весеньева.– Еще бы! Я не белоручка из Европы, а янки! – дерзко проговорил мистер Блэк.– Пойдемте-ка, господа, лучше в дом… Здесь жарко.Джильда спустилась с гамака и взяла под руку Весеньева.– Мне некогда… Я на минутку только, – пролепетал он.Джильда значительно взглянула на молодого человека и ласково проговорила:– Куда вы? Посидите, прошу вас…– А я ухожу, мне некогда. До свидания, дорогая миссис Джильда. До завтра, не правда ли? Завтра едем в Сакраменто? – говорил мистер Блэк и на прощание поцеловал несколько раз руку молодой женщины.Весеньева передернуло.Джильда смущенно высвободила свою руку из руки мистера Блэка.– Я не поеду с вами в Сакраменто, мистер Блэк! – проговорила она.– А почему, позвольте узнать, вы не поедете? Ведь вы хотели ехать.– Я передумала.Мистер Блэк засмеялся гадким смехом и пристально поглядел на Джильду.– Это решительно? – спросил он.– Решительно.Янки еле кивнул головой Весеньеву и ушел, насвистывая какой-то мотив.Когда он вышел за калитку, Джильда умоляюще посмотрела на Весеньева и спросила:– Что с вами? Вы сердитесь на меня?.. Вы… не доверяете мне?.. О, я вперед знала, что это будет! – печально промолвила молодая женщина, и по лицу ее пробежала грустная усмешка.– Скажите, что это за идиот был у вас? – едва владея собой, спросил Весеньев.– Один мой знакомый…– Нечего сказать, хорош! Он вам очень нравится?Джильда грустно усмехнулась.– Отвечайте. Нравится?– Нет, нет! – повторила молодая женщина.– Но в вас он, конечно, влюблен?– Да! – виновато шепнула Джильда.– И бывает у вас каждый день?– Бывает.– И целует ваши руки?– Целует! – покорно отвечала она.– И вы обещали с ним ехать в Сакраменто?– Обещала.– А между тем вы писали, что любите меня…– Писала…– Но как же в таком случае вы принимаете этого болвана и позволяете ему думать?..– Скучно одной. Я говорила вам: я нехорошая… Я люблю, когда за мной ухаживают…Молодой лейтенант недоверчиво взглянул на Джильду.– И только целуют руки? – негодующе спросил он.– Вы мне не верите. Вы что-то подозреваете? А я никогда не лгу…– И вы в самом деле говорите правду, что любите меня и пойдете за меня замуж?– Люблю. Но, мне кажется, свадьбы не будет. Я несчастная. И вы мне не верите! – сказала она, и все в ней говорило о какой-то тоске.– Верю… верю! – вдруг порывисто воскликнул Весеньев, забывая все под чарами любви.И, умиленный, стал целовать лицо маленькой женщины.Она просветлела и нежно-благодарным взглядом ласкала молодого Весеньева.Они пошли в полутемную прохладную гостиную. Джильда, по обыкновению, улеглась на широкий диван. Весеньев сел около. Он говорил о свадьбе. Он торопил ее скорей сказать мужу и потребовать развода.– Он не даст… Он и Блэк убьют вас.– В таком случае уедем тихонько. Согласна?Они решили уехать вместе тайно в Нью-Йорк и оттуда на пароходе в Европу. Весеньев по болезни спишется с «Чайки». Его наверно отпустят.– Только уедем скорей… Мне все не верится, что мы уедем, что ты меня любишь… Говори, что любишь! Говори! – шептала Джильда.И Джильда горячо целовала жениха.Решено было уехать через три недели. В седьмом часу Весеньев ушел от Джильды, еще более влюбленный, обещая быть завтра вечером. V Через два дня Весеньев привез к Джильде своего друга Оленича.Оленич уже успел собрать справки у русского консула о мистрис Браун, и справки эти были не особенно благоприятны. По словам консула, миссис Джильда женщина сомнительной репутации. Ее часто встречают с посторонними мужчинами. Что же касается до мужа, то это профессиональный шулер и человек вообще очень подозрительный.Несмотря на неблагоприятные отзывы, Оленич был решительно очарован этой маленькой, бледной женщиной с большими темными глазами. Далеко не красавица, она показалась Оленичу пленительной с ее маленькой, ленивой и грациозной фигуркой. В этой женщине было что-то привлекающее, точно магнит. Она, по обыкновению, и с Оленичем говорила мало, больше слушала, подавая реплики и задавая вопросы, говорящие о тонком уме и отзывчивости, и при этом словно бы ласкала взглядом, полным чего-то манящего, загадочного и грустного. В этих глазах точно были и правда и обман…И Оленич после визита, сам восхищенный, тем не менее пришел к заключению, что друг его делает величайшую глупость, собираясь жениться на Джильде.«Это было бы величайшим несчастьем!» – подумал он и сам чувствовал, что что-то неотразимо тянет к этой женщине и ласковый ее взгляд чарует и волнует его.– Ну, что, голубчик, понравилась тебе моя Джильдочка? – торжествующе и радостно спрашивал Весеньев своего друга, когда они возвращались с виллы.– Очень!– Еще бы, это прелестная женщина… И какие добрые глаза!– Загадочные…– И, не правда ли, хороша собой…– Да… недурна! – сдержанно отвечал Оленич и почему-то покраснел.С этого дня между друзьями как-то незаметно наступило охлаждение. Оленич точно избегал говорить с Весеньевым и резко обрывал его, когда он начинал говорить о Джильде. VI Адмиральский корвет «Витязь» неожиданно пришел в Сан-Франциско десятью днями раньше, чем его ожидали.Капитан «Чайки», ездивший к адмиралу с рапортом, возвратившись, передал старшему офицеру о приказании адмирала – через три дня идти «Чайке» на Ситху.Узнавши об этом распоряжении, Весеньев тотчас же попросил шлюпку, собираясь предупредить Джильду, чтобы она была готова ехать с ним через два дня в Нью-Йорк.Весеньев заручился уже согласием капитана на отъезд в Россию по болезни и не сомневался, что и адмирал разрешит отъезд, но хлопот предстояло еще много. Надо было устроить денежные дела, сделать кое-какие покупки на дорогу для Джильды и для себя, и Весеньев рассчитывал, что Оленич поможет ему разделить хлопоты этих дней.И молодой лейтенант постучался в каюту Оленича.
1 2 3