«Попробуем зайти с другой стороны», – отстраненно подумала кошка, падая на спину и одновременно, словно веселый котенок, начиная играть всеми четырьмя лапами с воображаемым клубком, который в конечном итоге должен был сформироваться в небольшой сгусток ментального поля, способный настигнуть противника, где бы он ни был.
В этом мире ничто не могло противостоять гольстеррам, потому что они были охотниками и вершителями правосудия самой хозяйки Хаоса. То, что эта маленькая черная тварь сумела застать одного из них врасплох, означало только то, что они недооценили ее. Досадная ошибка, которую прямо сейчас охотники намеревались исправить.
Покалеченный напарник вынырнул в точно назначенный срок, и сила двух существ слилась в один мощный энергетический удар, который должен был смести с лица земли все живое в радиусе нескольких километров.
Спящий увидел, как на него надвигается огромная всепоглощающая океанская волна. Даже не темно-синяя или черная, а какого-то отвратительного грязно-фиолетового цвета с темно-зелеными разводами поднятых с морского дна водорослей.
«Ненавижу воду, – недовольно подумала кошка, прекратив игру с воображаемым клубком. – Ненавижу проклятую воду», – мысленно скривилась она, одновременно выставив вперед правую лапу, чтобы остановить приближающуюся волну.
Как ни странно, надвигающаяся громада воды не остановилась, более того – ускорила свой бег. Спящий попытался повторить трюк с черной дырой, но цвета смешались на палитре уставшего художника, и вместо черной бездонной воронки на холсте его сна появилась лишь слабая впадина, которую волна преодолела без малейшей задержки.
То, что еще мгновение назад блистало сочными красками свежей зелени и ярких бутонов только что распустившихся цветов, теперь растворилось во всепожирающем мареве чудовищного энергетического удара, извергнутого коллективным усилием двух гольстерров. Кем бы или чем бы ни была эта черная крошечная тварь, ей не спастись.
Иногда даже собственный сон выходит из-под контроля. Это свидетельствует о том, что сознание спящего неспокойно. Еще мгновение назад ему казалось, что он полностью владеет ситуацией, будучи в силах в любой момент уничтожить охотников или проснуться, оставив далеко позади мнимый мир, проклятую волну и все остальное. Но прямо сейчас все эти мысли остались в прошлом.
Кошка попыталась уйти в подпространство – прыгнуть в спасительную тишину вечного сумрака, но прутья решетки, неожиданно возникшие над головой, помешали это сделать. Затравленно оглянувшись, она осознала, что в данный момент не в силах ничего изменить в создавшейся ситуации, поэтому нужно просто бежать.
Обжигающие брызги кислоты – предвестницы чудовищной волны – упали на тело, подпалив шкуру сразу в нескольких местах, после чего в ее разуме не осталось ни малейшего сомнения: это серьезно! От проклятой воды можно даже погибнуть. Разумеется, не по-настоящему, а так, как обычно умирают во сне, но от этого почему-то не стало легче. Чудовищное осознание того, что прямо сейчас твой разум растворится в мутном потоке настигающей волны, ударило по оголенным нервам, словно безжалостный хлыст погонщика мулов, спешащего успеть на базар впереди остальных, чтобы занять лучшее место.
Неумолимая вода размывала четкую картину сна, а черная кошка из последних сил пыталась уйти от настигающей громады, и казалось, сейчас у нее нет никакой возможности что-либо противопоставить паре охотников, спустивших на нее эту всесокрушающую стихию. Но...
Но все-таки это был его сон. Пускай смазанный, вышедший из-под контроля, и все-таки именно он, Спящий, был творцом и художником этого полотна.
Они решили убить его? И даже почти преуспели в этом? Что ж... Да будет так! Даже сильнейшие иногда проигрывают, потому что не могут выигрывать вечно, – иначе в этих победах не было бы никакого смысла. И если прямо сейчас не остается иного выхода, он умрет – провалится на некоторое время в беспросветную тьму. Переход между снами, длящийся секунду или же вечность – разницы нет... А затем он вернется сюда же, чтобы заплатить по счетам. Но прежде он сделает последний штрих, придавая этому испорченному полотну, залитому грязной темно-фиолетовой жижей, хоть какое-то подобие цвета.
Пытающаяся убежать от огромной волны кошка начала нагреваться, наливаясь ярко-оранжевым сиянием. Когда свечение достигло максимума, раскалившись чуть ли не добела, она неожиданно развернулась и прыгнула в объятия надвигающегося вала.
Яркая вспышка падающей звезды пронзила полотно сна, безнадежно испорченное грязными потеками хаотично смешанных красок, и, пробив, казалось бы, непомерную толщу воды, вырвалась на свободу.
Остатки расплавленной кислотой и огнем кометы-кошки стремительно преодолели расстояние, отделяющее ее от охотников, разорвавшись звездным дождем в непосредственной близости от морды покалеченного чудовища. На затылок слуги Фасы упали всего несколько тлеющих искр, но и их оказалось вполне достаточно, чтобы голова и без того изувеченного гольстерра стекла каплями расплавленного металла к его собственным лапам.
Какое-то мгновение напарник убитого оцепенело стоял рядом с обезглавленным трупом, не в силах поверить, что в этом мире нашлась сила, способная уничтожить гольстерра, а затем огромное слепое чудовище исчезло, уйдя в подпространство.
На обезображенном до неузнаваемости поле, искореженном магией поистине запредельного уровня, больше нечего было делать. Красота навеки покинула это место, оставив после себя лишь последний яркий мазок гениального художника, растворившегося в своем изуродованном произведении.


* * *

Человек...
Этот проклятый человек, ставший его наваждением, навязчивой идеей, злым роком, пришел в лагерь имуров в сопровождении файта и предложил Динксу тот самый выбор, который однажды был вынужден сделать сам, – присяга лордам Хаоса в обмен на жизни всех соплеменников. Причем в случае отказа пригрозил тем, что не ограничится жалкими остатками разбитого корпуса – воинами, знающими, за что они воюют и умирают, а вырежет под корень всех мирных жителей родного города Динкса.
Он говорил спокойно и уверенно, так, как и должен был говорить смертный, имея за плечами поддержку богини Хаоса в лице присутствующего здесь же файта. И, может быть, именно это отстраненное спокойствие убедило имура в том, что Хрустальный Принц непременно воплотит в жизнь свои чудовищные угрозы. Может быть, это ему будет неприятно, так же как неприятно пачкать дорогую одежду кровью подстреленного на охоте животного, и тем не менее он перешагнет через эту незначительную преграду и выполнит данное обещание.


* * *

Я мог бы просто убить Динкса. Один короткий жест – и сидящий неподалеку файт легко и непринужденно разделается со всеми имурами. Тем более что у меня были все основания для мести – не далее как несколько часов назад Динкс без всякого на то повода покушался на мою жизнь (убийство одного соплеменника – скорее предлог, чем настоящая причина).
Но смерть – ничто по сравнению с присягой Хаосу, вечным рабством и потерей осколка души. Именно поэтому я не смог отказать себе в небольшом удовольствии вернуть высокомерному имуру его же собственную подачу.
– Мне нужны двое: ты и Лам. – У меня не было времени на любезности. – Причем основным пунктом нашей сделки будет твоя присяга на верность лордам Хаоса. Это обязательное условие. После того что сделали с вашим корпусом гольстерры, боюсь, даже остатки прежней лояльности навсегда покинули твое сердце. И совершенно не удивлюсь, если при первом же удобном случае ты обратишь оружие против недавних союзников.
Он был слишком умен, чтобы задавать вопросы или выдвигать какие-либо требования, О каких условиях вообще может идти разговор, когда неподалеку расположился огромный монстр, способный играючи разделаться со всеми, на кого укажет этот необъяснимо странный человек. Да, безусловно, Динкс мог бы пожертвовать своей жизнью, убив собеседника, но файт... Слуга Фасы в этом случае уничтожит всех имуров. Нет, как бы Динксу ни хотелось вырвать сердце врага, видя, как медленно, капля за каплей, уходит жизнь из цепенеющего в смертельных объятиях тела, он не сделает этого. Обмен был бы слишком неравным – всего одна жизнь против стольких сразу.
– Отправившись на поиски Хрустального Принца, я лишь выполнял приказ командования. – Динкс не унижался и не оправдывался перед врагом, он просто констатировал факт. – Твои же действия в данном случае продиктованы элементарной местью.
– Бесспорно. – Я утвердительно кивнул, соглашаясь, что не намерен спорить. – Но позволь спросить, чем были бы продиктованы твои поступки и чувства, если бы главнокомандующий людей вдруг ни с того ни с сего послал практически безоружных имуров на бойню? Туда, где у них не было ни единого шанса выжить? Или, быть может, ты хочешь возразить, что в душе не одобряя действий Тиссена, просто не посмел перечить начальству?
Мои глаза прямо-таки лучились фальшивым участием, а из глубин сознания поднималась наверх ярость. Еще одно его слово в свое оправдание – и я рассмеюсь имуру в лицо, после чего не останется ничего иного, кроме как окончательно стереть с лица земли жалкие остатки некогда непобедимого корпуса.
Но Динкс был умен. Он понимал, что в данный момент разбит и полностью уничтожен. Однако поражение в одном раунде еще не означает завершения войны с человеком, стоящим напротив. Да, сейчас он проиграл и должен отступить, сделав временную уступку. Но лишь для того, чтобы собраться с силами и нанести один короткий и точный удар, способный в дальнейшем поставить финальную точку в слегка затянувшемся противостоянии.
– Хорошо. – Его покорность была такой же фальшивой, как и сочувствие Хрустального Принца. – Я присягну на верность лордам и сделаю все, как ты скажешь.
Мне не понравился ни его тон, ни тем более показное смирение. Право слово, лучше бы Динкс сказал что-нибудь откровенно грубое. Выплюнул оскорбление в лицо, как это когда-то в прошлой жизни сделал я, оказавшись на его месте. Но он поступил так, как счел наиболее выгодным в данный момент, и я неожиданно понял, что скорее проиграл, чем выиграл этот раунд. А решение, казавшееся еще несколько минут назад правильным, на поверку оказалось не более чем глупой мальчишеской выходкой, бумерангом ударившей по своему зачинщику. Вместо того чтобы убить имура, избавившись от одной проблемы, я взял его в команду.
По моментально сменившемуся выражению лица собеседника Динкс увидел: человек только сейчас понял, что собственноручно загнал себя в угол.
– Мы станем прекрасной командой, – голос имура струился сладкой патокой, в которой смертельного яда было намного больше, чем сахара, а глаза откровенно смеялись над недалеким противником, – которой будет под силу решить любую задачу.
– Не сомневаюсь в этом, – легко согласился я, неожиданно вспомнив, что в предстоящей экспедиции у нас практически нет шансов выжить. – А самое главное – нам действительно поручено опасное и ответственное задание. – Теперь пришел мой черед посмеяться над этим хитрецом, не иначе как считающим себя умнее всех остальных. – И я безумно рад, что мы все вместе, словно компания старых добрых друзей, отправимся в самое сердце Алавии, чтобы совершить воистину невозможное – то, что под силу лишь настоящим героям.
Я намеренно не стал уточнять, в чем именно заключается цель нашей миссии и для чего горстка смельчаков отправляется в глубокий тыл армий Альянса, но это и не требовалось. Даже из той скудной информации, что имелась в распоряжении Динкса, можно было сделать вывод – предстоящая операция будет не из легких, чтобы не сказать больше.
Я уже собирался уйти, но в последний момент, как будто вспомнив что-то чрезвычайно важное, обернулся и – опять фальшиво – добавил:
– Да, чуть было не забыл – если по каким-либо причинам задание не будет выполнено, мой друг, – короткий кивок в направлении файта не оставлял сомнений, о ком идет речь, – лично позаботится об остатках некогда славного корпуса генерала Тиссена. О безвременной и ужасной кончине которого мы не перестаем скорбеть с самого утра.
Рука Динкса непроизвольно дернулась к рукояти кинжала, а лицо чуть ли до неузнаваемости исказила отвратительная судорожная гримаса, но огромным усилием воли он смог подавить обжигающую вспышку ярости, чуть было не стоившую жизни не только ему, но и всем его воинам.
– Прекрасное решение, достойное великого человека. – Он был раздавлен и уничтожен и тем не менее сумел сохранить хотя бы остатки былого достоинства.
– Не сомневаюсь! Мы выступаем вечером.
Я коротко махнул рукой на прощание и, не дожидаясь реакции имура, развернулся, отправившись в лагерь. Больше здесь было нечего делать. Присягу на верность лордам Хаоса Динкс даст и без меня. Он знает, где находится шатер главнокомандующего нашей армии, поэтому жертвенный телец сам придет на заклание к жрецу. Лично меня эти незначительные детали уже не касались, так как на данный момент имелись дела поважнее. Нужно было сформировать команду и подготовиться к выступлению. Фаса упоминала о какой-то поддержке, но в чем именно она будет заключаться, пока оставалось загадкой. Единственное, что было ясно, – это будет нечто весомое. Владычица Хаоса не стала бы мелочиться, когда речь шла не больше и не меньше как о ее собственном будущем.
Придя в лагерь, я убедился, что не ошибся в догадках, – пресловутая поддержка не только превзошла все мои ожидания, но и заронила в душу крохотное семя надежды относительно возможности удачного завершения предстоящей миссии.
Надежда...
Медленная сладкая отрава, на какое-то время придающая нам силы, но в конечном итоге делающая нас слабее и уязвимее. Сколько раз я давал себе обещание не поддаваться ее насквозь лживым речам. И никогда не держал собственного слова, за что в конечном итоге всегда и платил. Причем самую высокую и страшную цену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39