Сильные руки, мечта и терпение воздвигли Вавилон, да и Кносс был выстроен вовсе не Зевсом.
Я погладила его по мягкой гриве, взяла за рога и поцеловала в открытое, нежное лицо, единственное место, где не росли волосы.
– У меня не много достоинств. Былая красота, от которой что-то, может, и осталось, если не обращать внимания на морщинки. Мудрость – это по части Хирона. Но если тебе хочется поплакать, то лучшего места ты не найдешь.
– Я недостоин твоей любви, Зоэ. Я всего лишь последний минотавр, а, может, это не так уж и плохо.
– Последний – или лучший?
Он положил голову мне на колени. Потом взглянул на меня немыслимо зелеными глазами, в которых отражалась вся его душа, и сказал:
– Зоэ, я знаю, что ты любила многих зверей и людей, а потом эта любовь проходила. Но был ли кто-нибудь, кого ты любила больше всех и потеряла его, и тебе казалось, что ты умираешь?
– Да, Эвностий. Нельзя сказать, что я его потеряла, потому что он никогда по-настоящему не был моим.
– Не могу поверить, что кто-то мог не любить тебя.
– Он и любил, по-своему. Но не так, как я.
– И что ты сделала?
– Помучилась, помучилась, а потом испекла пирог с мясом!
– И ты со временем его забыла?
– Я не хотела забывать его. Он был мне слишком дорог. Я просто сделала небольшую перестановку в своей памяти, «что-то забыла, а что-то вспомнила».
– Я не умею так.
– Научишься за следующие сто лет.
– И ты не жалеешь ни о чем?
– Ни на минуту. Я не жалела ни об одной своей любви. И меньше всего о той, которая доставила мне больше всего горя.
– Ты мне скажешь, кто это был?
– Когда-нибудь скажу, дорогой.




1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22