https://wodolei.ru/catalog/mebel/Akvaton/
– Бросили бы в тюрьму – и только. Те, кто защищает Хейнкеля, похоже, люди всемогущие в Ла-Пасе».
* * *
Затянутый в клетчатый желтый пиджак, Джек Кэмбелл мрачно взирал на Малко. Майор Гомес казался еще более растолстевшим. Малко пытался скрыть свою радость. После того дня, когда он увидел Лукресию, ему пришлось провести еще один малоприятный день в подвале. «Чуло» с проволокой умер около часа дня.
– Вас известили о моем незаконном задержании? – спросил Малко американца. – Вот уже два дня, как меня держат здесь по совершенно фантастическому обвинению.
Взгляд того, к кому он обращался, был откровенно враждебным. Кэмбелл прокаркал:
– Полуофициальное уведомление об этом я от майора Гомеса получил. Но, принимая во внимание тяжесть обвинения, решил не вмешиваться в дела боливийского правосудия.
Стоявшая в глубине кабинета голова покойного президента Барриентоса хитро, как почудилось Малко, подмигнула ему. В стране, где Преступление давно свернуло шею Правосудию...
– Никакой торговлей я не занимаюсь, и меня просто подставили, – сухо произнес Малко. – Для чего? Вам это известно не хуже, чем мне.
Большего он сказать не мог.
Малко был вне себя от злости, видя, что Кэмбелл и Гомес были заодно.
– Даже если я должен буду просидеть в этой камере десять лет, я не признаю обвинения в торговле наркотиками. А если меня убьют, то отвечать за это будете вы.
Майор Гомес сидел с отсутствующим видом. Зато Джек Кэмбелл проворчал:
– Убивать вас никто не собирается. Более того, я здесь именно для того, чтобы присутствовать при вашем временном освобождении. Майор Гомес согласился внять моим просьбам, вопреки собранным против вас уликам. Разумеется, вам придется покинуть Ла-Пас в двадцать четыре часа! Завтра в половине первого из Браниффа летит самолет.
Уго Гомес что-то нацарапал на бумагах, которые затем протянул Кэмбеллу. Малко пальцем указал на «самсонит», все еще лежавший на столе майора.
– А мои вещи?
Бесцветным голосом Гомес произнес:
– Это улики, сеньор. Они уже опечатаны и остаются в распоряжении боливийского правосудия... Заберите паспорт. Завтра он вам пригодится.
Малко почувствовал, как злость в нем закипает снова.
– В этом чемодане находятся документы, принадлежащие американскому правительству, – сказал он, сдерживая себя. – Надеюсь, мне их вернут.
Боливиец осклабился.
– Если то, что вы говорите, верно, эти документы будут переданы мистеру Кэмбеллу или поверенному в делах...
В этом и заключался финт, проделанный Кэмбеллом. Он, должно быть, убедил майора, что поскольку отпечатки пальцев Хейнкеля у них, Малко более опасности не представляет!.. Даже если пожалуется Лэнгли.
Но за каким дьяволом, вопреки инструкциям другого отдела ЦРУ, Кэмбелл так подыгрывает боливийцу?
Однако сейчас главным было выбраться отсюда. Встав, Малко взял из рук Гомеса паспорт. Прощание было кратким.
Оказавшись на внешней галерее, Малко облегченно вздохнул. Во дворе, как всегда, было полно народу. С грустью вспомнив о несчастном сокамернике, он с наслаждением вдохнул свежего воздуха.
Когда они оказались на площади Мурильо, Джек Кэмбелл раздраженно сказал:
– Я вас вытащил из такого дерьма!.. Увидимся завтра в аэропорту Эль-Альто. Не опаздывайте. Я не хочу новых объяснений с боливийскими властями...
Малко подумал, надо ли ему сейчас же влепить Кэмбеллу ногой в живот или подождать когда поднакопятся силы. Он выбрал второе и, не сказав американцу ни слова, быстро зашагал вниз по улице Аякучо.
Не прошел он и двадцати метров, как дробный стук каблучков заставил его оборотиться. Запыхавшаяся Лукресия бросилась ему на шею. Склон был крутой, и они чуть было не скатились до самого проспекта Камачо. После дождя дорога была скользкой, и машины в старый город не ездили.
– Ужасно хочется есть, – сказал Малко.
– Я приготовила для тебя такую «аппарийаду»!.. Такой ты еще никогда не пробовал... – ответила Лукресия. – Я жутко за тебя боялась...
– Как ты меня разыскала?
Она радостно тряхнула головой.
– В отеле мне сказали, что тебя арестовали. Мне удалось узнать, куда тебя увезли. Я хотела, чтобы они знали, что я тебя видела. Потом я помчалась в американское посольство. Встретила консула и пригрозила ему скандалом. А так как я тебя видела, Гомесу отпереться было уже невозможно.
– Но ты ведь рисковала!
– Нисколько! Отец мой слишком известен. Конечно, могли бы избить, но они меня не догнали.
Лукресия была ценным союзником. Малко остановился.
– Не знаешь, откуда можно позвонить за границу?
– Из И. Тэ. Тэ., на улице Сокобайя. Это рядом с моим домом.
– Пошли.
* * *
Джек Кэмбелл собирался выходить из кабинета, когда на пороге неожиданно появился Малко. Его золотистые глаза стали зелеными. Американец открыл рот, но Малко, не дав ему произнести и слова, втолкнул в кабинет и закрыл дверь.
– Дорогой мой Кэмбелл, – произнес он ледяным голосом, – или вы меня спокойно выслушаете, или я вас выброшу в окно.
– Вы что? Рехнулись? – пробормотал американец.
– Нет. Просто я только что звонил Давиду Уайзу. Вы знаете, о чем идет речь. Не так ли? Он подтвердил приказ найти Клауса Хейнкеля и добиться его ареста. Для этого у него имеются такие же важные причины, как и у вас. Через несколько месяцев состоятся выборы, и руководство не желает оскандалиться. Группа журналистов готовила дело о Клаусе Хейнкеле... Все это вам подтвердят телеграммой в ближайшие несколько часов... Так что я не улетаю... Государственный департамент в связи с этим телеграфировал министру внутренних дел Боливии... А поскольку вы в таких хороших отношениях с майором Гомесом, то поставьте его в известность сами...
Малко вышел из кабинета и вежливо раскланялся с кошмарным усатым секретарем.
Он чувствовал, что силы к нему начинают возвращаться.
Глава 13
Сердце Малко колотилось, когда он вскрывал оставленный в его ячейке конверт.
«Приходите сегодня вечером, в восемь часов, на авеню Санчеса Лимы, дом № 4362. М. П.»
Итак, снова за дело! После крутой беседы с Кэмбеллом Малко позвонил израильскому консулу Моше Порату. Это была одна из его последних карт.
Но израильтянин был уклончив и никак не хотел назначать свидание...
Было без пяти минут восемь. Указанный в записке адрес не был адресом Моше Пората.
Не готовилась ли новая западня? На всякий случай Малко оставил записку для Лукресии. Чтобы было известно, куда он поехал.
Шел дождь. Такси пришлось ловить целых десять минут. Авеню Санчеса Лимы находилось несколько ниже Прадо, в богатом квартале. Немного дальше была резиденция президента республики, и потому под каждым фонарем стояло по полицейскому.
Дом № 4362 оказался виллой желтого цвета с крыльцом. Рядом располагалось посольство Аргентины. Внутри виллы горел свет. Щедрой рукой Малко отвалил таксисту два песо и взбежал по ступенькам.
* * *
Два сидевших в широких креслах массивных и широкоплечих блондина, похожих друг на друга, как братья-близнецы, улыбнулись севшему напротив них Малко. Моше Порат сказал гостю:
– По понятным причинам я не стану представлять вам моих друзей. Их зовут, скажем, так: Самюэль и Давид...
Самюэль и Давид одновременно посмотрели на Малко, а израильский консул тут же перешел к делу.
– Мы внимательно следим за тем, что вы делаете. Мы в курсе всех событий. Знаем о вашем похищении майором Гомесом. Но до сих пор у нас не было указаний из Тель-Авива. Самюэль и Давид только что прилетели в Ла-Пас. Они оба из 6-го Отдела. Вы знаете, что это такое?
– Знаю, – ответил Малко.
6-й Отдел Разведуправления Израиля занимался военными преступниками.
«Наконец-то, хоть какая-то помощь», – подумал Малко.
– Как жаль, – сказал он, – что вас не было со мной у дона Федерико. Я уверен, что Клаус Хейнкель сидел там.
Моше Порат кивнул головой:
– Мы тоже в этом уверены. Но это почти ничего не меняет. Здесь мало что можно сделать силой. Иначе мы давно бы ее применили. Фредерик Штурм слишком связан с боливийцами. У нас были очень большие неприятности, когда два года назад мы начали им продавать оружие. Из-за этого погибло четыре человека.
– В таком случае, почему вы меня пригласили? – разочарованно спросил Малко.
Ответ дал Самюэль.
– Потому, – сказал он по-английски, – что мы высоко ценим борьбу, которую вы ведете для того, чтобы Клаус Хейнкель предстал перед судом. Мы попробуем вам помочь.
– Вам известно, почему дон Федерико так старательно оберегает Хейнкеля?
Малко пожал плечами:
– Они оба нацисты. Не так ли?
– Не только поэтому. Клаус весьма незначительный нацист, в то время как Штурм – фигура важная. Но Хейнкель имел контакты с Мартином Борманом и много о нем знает. Кроме того, он тесно связан с неким «отцом Маски», американским священником, проживающим на авеню Камачо. Там прячется Борман. Клаус Хейнкель передал этому священнослужителю немало документов и денег, как говорится, на всякий случай. Без этого у него не было бы никакой возможности влиять на Штурма... если не считать протекции майора Гомеса...
– Гомес тоже нацист?
Моше Порат рассмеялся:
– Он? У него только одно на уме: деньги. С тех пор, как Клаус Хейнкель оказался в Боливии, он не перестает ему платить. И Гомес продолжает его прикрывать только потому, что у того еще водятся деньжата... Стоит получить оружие более мощное, чем жадность майора, и...
– Я действую в этом направлении. Но пока что успех невелик.
– Вам еще повезло, – заметил Моше Порат. – Обычно первое, с чего они начинают, – это прокалывание барабанных перепонок длинными деревянными спицами.
– Очень мило.
– Как думаете вы мне помочь?
– Прежде всего надо нанести удар по дону Федерико, – сказал Моше Порат. – Если удастся его запугать, он пойдет на попятную. Возможно, подтолкнет Хейнкеля на какую-нибудь глупость.
– У вас имеются на этот счет соображения?
– Давид и Самюэль прекрасно изучили Анды. Вот уже шесть лет, как они действуют в районе между Эквадором и Чили. Они кое-что придумали.
* * *
Круглое лицо майора Гомеса источало злобу. Он извлек мешавший ему кольт и положил на стол, на другом конце которого сидел Джек Кэмбелл.
– Надо убрать этого чертова «гринго», – повторил он. – Мы нахлебаемся неприятностей из-за него. Мне надо было бы его ликвидировать еще тогда, когда он был у нас в руках.
Джек Кэмбелл почесал свой похожий на ножку ванны нос и вздохнул:
– И плохо сделали бы, Уго. Я получил бы серьезный нагоняй от Вашингтона, который его прикрывает.
– А обо мне там не думают эти выбл?.. – проворчал Гомес. – Я им оказываю такие услуги! Сорок пять повстанцев уничтожены всего за одну неделю! Имеются отпечатки и все прочее... Еще немного, и от партизан в Боливии не останется и следа!
Джек Кэмбелл вздохнул второй раз:
– Уго, дружище, вам прекрасно известно, что большая часть этих людей – бедные крестьяне, которых фотографируют возле русского оружия, получаемого вами от нас. Последнего действительно важного повстанца, Гевару, вы убили три года назад. Да и то с нашей помощью...
Боливиец пробурчал что-то невнятное.
Кэмбелл не мог объяснить ему, что в глазах ЦРУ он был всего лишь никому не известным палачом из одной из банановых республик, что такой агент, как Малко, был для Планового отдела неизмеримо ценнее, поскольку майоров гомесов с помощью долларов можно наплодить сколько угодно, для чего достаточно взять склонного к жестокости офицера, дать ему вкусить власти и предоставить полную свободу действий... В то время как подлинные ИХ СИЯТЕЛЬСТВА не бегают по коридорам ЦРУ.
Не мог он ему объяснить и то, что ЦРУ может себе позволить блажь хотеть одновременно делать приятное и Боливии, и другим странам мира. Например, Франции или Голландии.
– Дайте мне его убрать, – настаивал Гомес. – Какой-нибудь несчастный случай...
– Нет. Он не опасен, поскольку не может выйти на Клауса Хейнкеля.
Недовольный своим зависимым положением, Гомес проговорил с затаенной угрозой в голосе:
– Это с моей стороны большое для вас одолжение, которое ставит передо мной кучу проблем.
Кэмбелл сразу оживился. Голос его стал теплее:
– Вы отличный парень, Уго. Я вам уже говорил, что вы сможете поехать в Штаты в любое удобное для вас время и за наш счет.
В интонации Кэмбелла майор уловил какую-то недоговоренность. Американец не был стопроцентным союзником. Он не желал терять свою власть из-за какого-то Клауса Хейнкеля.
– Тогда я займусь этой Лукресией, – сказал боливиец. – Без нее он ничего не сможет сделать. Джек Кэмбелл расплылся в улыбке.
– А это, дорогой мой Уго, – внутреннее дело Боливии. Тут у вас «карт-бланш».
И будто между прочим спросил:
– Кстати, что вы сделали с отпечатками пальцев Хейнкеля?
– Я их уничтожил. А что?
– Да так...
Кэмбелл был уверен, что боливиец наврал. Но надо было сделать ему приятное!
* * *
Увидев Лукресию в холле гостиницы «Ла-Пас», Малко почувствовал, что произошло нечто ужасное. Девушка вскочила и бросилась к нему навстречу. Глаза ее были красными от слез.
– Арестовали отца, – сказала она.
Значит, майор Гомес еще не сдавался! Малко сделал попытку успокоить Лукресию:
– Я уверен: они просто блефуют... Я сейчас же позвоню Кэмбеллу... Пусть вмешается!.. Твой отец где?
– Не знаю... Он сердечник... Если его станут пытать, он умрет.
Малко уже звонил. Кэмбелл был на месте. Едва Малко заговорил об отце Лукресии, как тот оборвал его:
– Это дело сугубо боливийское. Здесь я бессилен. Позвоните майору Гомесу.
Раздался частый гудок, и, ничего не успев сказать, Малко возвратился к Лукресии.
– Я совершил преступление, втянув тебя в это дело. Сию же минуту отправляюсь на площадь Мурильо к Гомесу и ему официально заявляю, что оставлю в покое этого Хейнкеля, если немедленно отпустят твоего отца. Поехали.
Покорно, словно робот, девушка последовала за ним, на ходу утирая слезы и шмыгая носом. Еще никогда Малко не видал ее в таком состоянии.
* * *
Одетые в форменные рубашки тайной полиции, «политического контроля», двое молодцов ехидно поглядывали на стоявшего перед ними почтенного сеньора. Никаких указаний на его счет у них не имелось, и посему они решили применить меры воздействия стандартные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
* * *
Затянутый в клетчатый желтый пиджак, Джек Кэмбелл мрачно взирал на Малко. Майор Гомес казался еще более растолстевшим. Малко пытался скрыть свою радость. После того дня, когда он увидел Лукресию, ему пришлось провести еще один малоприятный день в подвале. «Чуло» с проволокой умер около часа дня.
– Вас известили о моем незаконном задержании? – спросил Малко американца. – Вот уже два дня, как меня держат здесь по совершенно фантастическому обвинению.
Взгляд того, к кому он обращался, был откровенно враждебным. Кэмбелл прокаркал:
– Полуофициальное уведомление об этом я от майора Гомеса получил. Но, принимая во внимание тяжесть обвинения, решил не вмешиваться в дела боливийского правосудия.
Стоявшая в глубине кабинета голова покойного президента Барриентоса хитро, как почудилось Малко, подмигнула ему. В стране, где Преступление давно свернуло шею Правосудию...
– Никакой торговлей я не занимаюсь, и меня просто подставили, – сухо произнес Малко. – Для чего? Вам это известно не хуже, чем мне.
Большего он сказать не мог.
Малко был вне себя от злости, видя, что Кэмбелл и Гомес были заодно.
– Даже если я должен буду просидеть в этой камере десять лет, я не признаю обвинения в торговле наркотиками. А если меня убьют, то отвечать за это будете вы.
Майор Гомес сидел с отсутствующим видом. Зато Джек Кэмбелл проворчал:
– Убивать вас никто не собирается. Более того, я здесь именно для того, чтобы присутствовать при вашем временном освобождении. Майор Гомес согласился внять моим просьбам, вопреки собранным против вас уликам. Разумеется, вам придется покинуть Ла-Пас в двадцать четыре часа! Завтра в половине первого из Браниффа летит самолет.
Уго Гомес что-то нацарапал на бумагах, которые затем протянул Кэмбеллу. Малко пальцем указал на «самсонит», все еще лежавший на столе майора.
– А мои вещи?
Бесцветным голосом Гомес произнес:
– Это улики, сеньор. Они уже опечатаны и остаются в распоряжении боливийского правосудия... Заберите паспорт. Завтра он вам пригодится.
Малко почувствовал, как злость в нем закипает снова.
– В этом чемодане находятся документы, принадлежащие американскому правительству, – сказал он, сдерживая себя. – Надеюсь, мне их вернут.
Боливиец осклабился.
– Если то, что вы говорите, верно, эти документы будут переданы мистеру Кэмбеллу или поверенному в делах...
В этом и заключался финт, проделанный Кэмбеллом. Он, должно быть, убедил майора, что поскольку отпечатки пальцев Хейнкеля у них, Малко более опасности не представляет!.. Даже если пожалуется Лэнгли.
Но за каким дьяволом, вопреки инструкциям другого отдела ЦРУ, Кэмбелл так подыгрывает боливийцу?
Однако сейчас главным было выбраться отсюда. Встав, Малко взял из рук Гомеса паспорт. Прощание было кратким.
Оказавшись на внешней галерее, Малко облегченно вздохнул. Во дворе, как всегда, было полно народу. С грустью вспомнив о несчастном сокамернике, он с наслаждением вдохнул свежего воздуха.
Когда они оказались на площади Мурильо, Джек Кэмбелл раздраженно сказал:
– Я вас вытащил из такого дерьма!.. Увидимся завтра в аэропорту Эль-Альто. Не опаздывайте. Я не хочу новых объяснений с боливийскими властями...
Малко подумал, надо ли ему сейчас же влепить Кэмбеллу ногой в живот или подождать когда поднакопятся силы. Он выбрал второе и, не сказав американцу ни слова, быстро зашагал вниз по улице Аякучо.
Не прошел он и двадцати метров, как дробный стук каблучков заставил его оборотиться. Запыхавшаяся Лукресия бросилась ему на шею. Склон был крутой, и они чуть было не скатились до самого проспекта Камачо. После дождя дорога была скользкой, и машины в старый город не ездили.
– Ужасно хочется есть, – сказал Малко.
– Я приготовила для тебя такую «аппарийаду»!.. Такой ты еще никогда не пробовал... – ответила Лукресия. – Я жутко за тебя боялась...
– Как ты меня разыскала?
Она радостно тряхнула головой.
– В отеле мне сказали, что тебя арестовали. Мне удалось узнать, куда тебя увезли. Я хотела, чтобы они знали, что я тебя видела. Потом я помчалась в американское посольство. Встретила консула и пригрозила ему скандалом. А так как я тебя видела, Гомесу отпереться было уже невозможно.
– Но ты ведь рисковала!
– Нисколько! Отец мой слишком известен. Конечно, могли бы избить, но они меня не догнали.
Лукресия была ценным союзником. Малко остановился.
– Не знаешь, откуда можно позвонить за границу?
– Из И. Тэ. Тэ., на улице Сокобайя. Это рядом с моим домом.
– Пошли.
* * *
Джек Кэмбелл собирался выходить из кабинета, когда на пороге неожиданно появился Малко. Его золотистые глаза стали зелеными. Американец открыл рот, но Малко, не дав ему произнести и слова, втолкнул в кабинет и закрыл дверь.
– Дорогой мой Кэмбелл, – произнес он ледяным голосом, – или вы меня спокойно выслушаете, или я вас выброшу в окно.
– Вы что? Рехнулись? – пробормотал американец.
– Нет. Просто я только что звонил Давиду Уайзу. Вы знаете, о чем идет речь. Не так ли? Он подтвердил приказ найти Клауса Хейнкеля и добиться его ареста. Для этого у него имеются такие же важные причины, как и у вас. Через несколько месяцев состоятся выборы, и руководство не желает оскандалиться. Группа журналистов готовила дело о Клаусе Хейнкеле... Все это вам подтвердят телеграммой в ближайшие несколько часов... Так что я не улетаю... Государственный департамент в связи с этим телеграфировал министру внутренних дел Боливии... А поскольку вы в таких хороших отношениях с майором Гомесом, то поставьте его в известность сами...
Малко вышел из кабинета и вежливо раскланялся с кошмарным усатым секретарем.
Он чувствовал, что силы к нему начинают возвращаться.
Глава 13
Сердце Малко колотилось, когда он вскрывал оставленный в его ячейке конверт.
«Приходите сегодня вечером, в восемь часов, на авеню Санчеса Лимы, дом № 4362. М. П.»
Итак, снова за дело! После крутой беседы с Кэмбеллом Малко позвонил израильскому консулу Моше Порату. Это была одна из его последних карт.
Но израильтянин был уклончив и никак не хотел назначать свидание...
Было без пяти минут восемь. Указанный в записке адрес не был адресом Моше Пората.
Не готовилась ли новая западня? На всякий случай Малко оставил записку для Лукресии. Чтобы было известно, куда он поехал.
Шел дождь. Такси пришлось ловить целых десять минут. Авеню Санчеса Лимы находилось несколько ниже Прадо, в богатом квартале. Немного дальше была резиденция президента республики, и потому под каждым фонарем стояло по полицейскому.
Дом № 4362 оказался виллой желтого цвета с крыльцом. Рядом располагалось посольство Аргентины. Внутри виллы горел свет. Щедрой рукой Малко отвалил таксисту два песо и взбежал по ступенькам.
* * *
Два сидевших в широких креслах массивных и широкоплечих блондина, похожих друг на друга, как братья-близнецы, улыбнулись севшему напротив них Малко. Моше Порат сказал гостю:
– По понятным причинам я не стану представлять вам моих друзей. Их зовут, скажем, так: Самюэль и Давид...
Самюэль и Давид одновременно посмотрели на Малко, а израильский консул тут же перешел к делу.
– Мы внимательно следим за тем, что вы делаете. Мы в курсе всех событий. Знаем о вашем похищении майором Гомесом. Но до сих пор у нас не было указаний из Тель-Авива. Самюэль и Давид только что прилетели в Ла-Пас. Они оба из 6-го Отдела. Вы знаете, что это такое?
– Знаю, – ответил Малко.
6-й Отдел Разведуправления Израиля занимался военными преступниками.
«Наконец-то, хоть какая-то помощь», – подумал Малко.
– Как жаль, – сказал он, – что вас не было со мной у дона Федерико. Я уверен, что Клаус Хейнкель сидел там.
Моше Порат кивнул головой:
– Мы тоже в этом уверены. Но это почти ничего не меняет. Здесь мало что можно сделать силой. Иначе мы давно бы ее применили. Фредерик Штурм слишком связан с боливийцами. У нас были очень большие неприятности, когда два года назад мы начали им продавать оружие. Из-за этого погибло четыре человека.
– В таком случае, почему вы меня пригласили? – разочарованно спросил Малко.
Ответ дал Самюэль.
– Потому, – сказал он по-английски, – что мы высоко ценим борьбу, которую вы ведете для того, чтобы Клаус Хейнкель предстал перед судом. Мы попробуем вам помочь.
– Вам известно, почему дон Федерико так старательно оберегает Хейнкеля?
Малко пожал плечами:
– Они оба нацисты. Не так ли?
– Не только поэтому. Клаус весьма незначительный нацист, в то время как Штурм – фигура важная. Но Хейнкель имел контакты с Мартином Борманом и много о нем знает. Кроме того, он тесно связан с неким «отцом Маски», американским священником, проживающим на авеню Камачо. Там прячется Борман. Клаус Хейнкель передал этому священнослужителю немало документов и денег, как говорится, на всякий случай. Без этого у него не было бы никакой возможности влиять на Штурма... если не считать протекции майора Гомеса...
– Гомес тоже нацист?
Моше Порат рассмеялся:
– Он? У него только одно на уме: деньги. С тех пор, как Клаус Хейнкель оказался в Боливии, он не перестает ему платить. И Гомес продолжает его прикрывать только потому, что у того еще водятся деньжата... Стоит получить оружие более мощное, чем жадность майора, и...
– Я действую в этом направлении. Но пока что успех невелик.
– Вам еще повезло, – заметил Моше Порат. – Обычно первое, с чего они начинают, – это прокалывание барабанных перепонок длинными деревянными спицами.
– Очень мило.
– Как думаете вы мне помочь?
– Прежде всего надо нанести удар по дону Федерико, – сказал Моше Порат. – Если удастся его запугать, он пойдет на попятную. Возможно, подтолкнет Хейнкеля на какую-нибудь глупость.
– У вас имеются на этот счет соображения?
– Давид и Самюэль прекрасно изучили Анды. Вот уже шесть лет, как они действуют в районе между Эквадором и Чили. Они кое-что придумали.
* * *
Круглое лицо майора Гомеса источало злобу. Он извлек мешавший ему кольт и положил на стол, на другом конце которого сидел Джек Кэмбелл.
– Надо убрать этого чертова «гринго», – повторил он. – Мы нахлебаемся неприятностей из-за него. Мне надо было бы его ликвидировать еще тогда, когда он был у нас в руках.
Джек Кэмбелл почесал свой похожий на ножку ванны нос и вздохнул:
– И плохо сделали бы, Уго. Я получил бы серьезный нагоняй от Вашингтона, который его прикрывает.
– А обо мне там не думают эти выбл?.. – проворчал Гомес. – Я им оказываю такие услуги! Сорок пять повстанцев уничтожены всего за одну неделю! Имеются отпечатки и все прочее... Еще немного, и от партизан в Боливии не останется и следа!
Джек Кэмбелл вздохнул второй раз:
– Уго, дружище, вам прекрасно известно, что большая часть этих людей – бедные крестьяне, которых фотографируют возле русского оружия, получаемого вами от нас. Последнего действительно важного повстанца, Гевару, вы убили три года назад. Да и то с нашей помощью...
Боливиец пробурчал что-то невнятное.
Кэмбелл не мог объяснить ему, что в глазах ЦРУ он был всего лишь никому не известным палачом из одной из банановых республик, что такой агент, как Малко, был для Планового отдела неизмеримо ценнее, поскольку майоров гомесов с помощью долларов можно наплодить сколько угодно, для чего достаточно взять склонного к жестокости офицера, дать ему вкусить власти и предоставить полную свободу действий... В то время как подлинные ИХ СИЯТЕЛЬСТВА не бегают по коридорам ЦРУ.
Не мог он ему объяснить и то, что ЦРУ может себе позволить блажь хотеть одновременно делать приятное и Боливии, и другим странам мира. Например, Франции или Голландии.
– Дайте мне его убрать, – настаивал Гомес. – Какой-нибудь несчастный случай...
– Нет. Он не опасен, поскольку не может выйти на Клауса Хейнкеля.
Недовольный своим зависимым положением, Гомес проговорил с затаенной угрозой в голосе:
– Это с моей стороны большое для вас одолжение, которое ставит передо мной кучу проблем.
Кэмбелл сразу оживился. Голос его стал теплее:
– Вы отличный парень, Уго. Я вам уже говорил, что вы сможете поехать в Штаты в любое удобное для вас время и за наш счет.
В интонации Кэмбелла майор уловил какую-то недоговоренность. Американец не был стопроцентным союзником. Он не желал терять свою власть из-за какого-то Клауса Хейнкеля.
– Тогда я займусь этой Лукресией, – сказал боливиец. – Без нее он ничего не сможет сделать. Джек Кэмбелл расплылся в улыбке.
– А это, дорогой мой Уго, – внутреннее дело Боливии. Тут у вас «карт-бланш».
И будто между прочим спросил:
– Кстати, что вы сделали с отпечатками пальцев Хейнкеля?
– Я их уничтожил. А что?
– Да так...
Кэмбелл был уверен, что боливиец наврал. Но надо было сделать ему приятное!
* * *
Увидев Лукресию в холле гостиницы «Ла-Пас», Малко почувствовал, что произошло нечто ужасное. Девушка вскочила и бросилась к нему навстречу. Глаза ее были красными от слез.
– Арестовали отца, – сказала она.
Значит, майор Гомес еще не сдавался! Малко сделал попытку успокоить Лукресию:
– Я уверен: они просто блефуют... Я сейчас же позвоню Кэмбеллу... Пусть вмешается!.. Твой отец где?
– Не знаю... Он сердечник... Если его станут пытать, он умрет.
Малко уже звонил. Кэмбелл был на месте. Едва Малко заговорил об отце Лукресии, как тот оборвал его:
– Это дело сугубо боливийское. Здесь я бессилен. Позвоните майору Гомесу.
Раздался частый гудок, и, ничего не успев сказать, Малко возвратился к Лукресии.
– Я совершил преступление, втянув тебя в это дело. Сию же минуту отправляюсь на площадь Мурильо к Гомесу и ему официально заявляю, что оставлю в покое этого Хейнкеля, если немедленно отпустят твоего отца. Поехали.
Покорно, словно робот, девушка последовала за ним, на ходу утирая слезы и шмыгая носом. Еще никогда Малко не видал ее в таком состоянии.
* * *
Одетые в форменные рубашки тайной полиции, «политического контроля», двое молодцов ехидно поглядывали на стоявшего перед ними почтенного сеньора. Никаких указаний на его счет у них не имелось, и посему они решили применить меры воздействия стандартные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25