думая, он сдви
гал пышные брови, глаза по-рачьи таращил, и кузнец Юсупов почувствовал, ка
к страх заползает в его грудь. Страшно было оттого, что рачьи глаза участк
ового мысли его прочли, точно были написаны они крупными буквами на лино
ванной бумаге. И кузнец перестал дышать, и виновато спрятал глаза, и тихо-
тихо сказал:
Ц А вчерась прихожу в кузню, горн еще теплый.
Как только он произнес эти слова, Анискин быстро повернулся к кузнецу и о
трывисто вскрикнул:
Ц А?!
После этого участковый занял прежнее положение и сделался таким спокой
ным, точно никаких событий не происходило. Он ласкающим взглядом посмотр
ел на серебряную загогулину Оби, увидел, что солнце все-таки опадает на си
реневую черточку горизонта, что по реке тащится лодка-завозня, над кедра
чами проступает прозрачная льдинка месяца.
Ц Вот что, Юсупов, Ц медленно сказал Анискин. Ц Ты теперь вали себе домо
й. Домой, говорю, вали, так как мне вопрос ясный…
Кузнец поднялся с лавки, затолкал руки за спину, глядя на Анискина исподл
обья, стал пятиться задом к калитке. Как на нечистую силу, как на бабу-воро
жею смотрел Юсупов на участкового Анискина, и казалось, вот-вот поднимет
кузнец руки и осенит себя крестным знамением: «Свят, свят!»
Ц До свиданья, до свиданья, дорогой! Ц махал рукой участковый.
Когда кузнец окончательно ушел, Анискин, выпучивая глаза и отдуваясь, ст
ал выстукивать пальцами грозный и непонятный марш. Тарабанил он громко и
четко, как нанятый. Потарабанив минут пять, подмигнул сам себе и встал. В т
ри громадных шага он приблизился к дому, остановился возле открытого окн
а. Послушав тишину, Анискин подергал губами, застегнул все пуговицы на ру
бахе и спиной прислонился к бревенчатой стене.
Минуты две он шарил ногами по раскаленной земле, наконец нашел сандалии
и сам себе улыбнулся.
Гулко пришлепывая сандалиями, он двинулся к калитке.

2

Минут через сорок участковый остановился возле домика с покосившимися
воротами, минуту подумав, приник глазом к щелочке меж досками. Хозяйки до
ма Алевтины Прокофьевой в ограде он не увидел, да и увидеть не ожидал, так
как она утром на ближних покосах копнила сено. Зато во дворе находился ее
сын Виталька Ц парень лет шестнадцати. Он сидел на тесовом крылечке и, ни
зко склонив голову, скреб железом о железо. Над длинным носом парня мотал
ся белый чуб, ниже оттопыривались крупные мальчишеские губы.
Ц Механик! Ц шепотом сказал Анискин.
Минуты три участковый стоял неподвижно, разглядывая двор и Витальку Ц х
оть и одним глазом смотрел он, но приметил, что двор чисто подметен, летняя
плита выбелена, лебеда и лопухи скошены, а оба сарайчика и стайка подлата
ны новыми досками. Все это, конечно, произвел Виталька, так как Алевтина и
молоток в руках держать не умела. Анискин хмыкнул, отстранился от щелки и
почесал указательным пальцем нос.
Ц Холера! Ц сказал он.
Анискин сел на скамейку возле ворот, расставил ноги, расстегнул три пуго
вицы на рубахе, повернул лицо к реке, хотя она по-прежнему прохладой не ды
шала; стеклянной, расплавленной казалась Обь, и смурно, тяжко сделалось А
нискину. Стояли перед глазами яркие заплаты тесин на старом заборе Проко
фьевых, вился белесый Виталькин чубчик. Анискин снова тяжело вздохнул и
так почмокал губами, словно раздавил на зубах терпкий стебелек полынь-т
равы.
Ц Язва! Ц выругался Анискин.
Вжикало железо об железо на дворе, сам по себе кряхтел старый дом, пописки
вало в горле у Анискина. «Жизнь! Ц думал он. Ц Река течет, солнце светит, к
омар летит. Жизнь!» Анискин косился левым глазом на ветхий прокофьевский
домишко и вспоминал, что недавно Ц господи, совсем недавно!
Ц хвалился дом на всю улицу белизной стройных ворот, вздыбленной крыше
й, широкими окнами в синих наличниках. А теперь… Проникла в грудь Анискин
а холодная льдинка, перевернулась с болью под сердцем и медленно-медлен
но, как вода в сапог, вошла в него.
Минут десять просидел Анискин на лавочке Виталькиного дома, потом тихон
ечко прицыкнул зубом, поднялся и неохотно, точно сам себя вел за шиворот, п
ошагал к воротам. Возле них опять постоял немножечко Ц смурной, тяжелый.

Ц Хозяева, а хозяева, Ц после молчания негромко позвал он. Ц Кто есть жи
вой?
За вжиканьем железа Виталька голос участкового не расслышал, и потому Ан
искин сам открыл маленькую калиточку, полез в нее, пыхтя и причмокивая.
Ц Ну, здорово, Виталька! Ц негромко произнес участковый.
Железо вжикать перестало. Приподняв голову, Виталька увидел участковог
о, и произошло такое, от чего Анискин открыл рот: Витальки на крылечке вдру
г не стало. Вот сидел он и вжикал железом об железо, а вот Ц его нету. От так
ого чуда Анискин тонко присвистнул.
Ц Ну петух! Спортсмен! Ц покачав головой, сказал он. Ц Бегун!
Анискин сел на крылечко, положил подбородок на руки и протяжно зевнул
Ц хорошо было на прокофьевском дворе. Занятая колхозными делами, Алевт
ина куриц, свиней, гусей и прочую живность вывела, бабскими бирюльками за
боры не запакостила, чистоту блюдя, и от этого душе было просторно. Поэтом
у Анискин еще раз зевнул и подумал: «Аккуратная баба Алевтина, хоть и без м
ужика живет. И Виталька пацан хороший Ц ишь как убег!»
Ц Подожду! Ц сонно пробормотал Анискин. Ц Мне чего!
Виталька возвращался, видимо, босиком, так как стука ботинок не слышалос
ь, но участковый уловил натруженное сопенье. Это парнишка так притомился
, убегая. Потом в дверях стайки показались белесый чубчик и край синей руб
ахи, неосторожно выставленные Виталькой, когда он выглядывал.
Ц Знает кошка, чье мясо съела! Ц негромко сказал Анискин. Ц Знает! Бегун
, спортсмен… Сопреешь в стайке-то. От тепла навоз горит и сам тепло дает…
Подбородок Анискина по-прежнему лежал на руках, потому слова он произно
сил невнятно, жеванно, но тон был добродушный и сонный Ц слышалось по гол
осу участкового, что сидеть на крылечке он собрался долго. В стайке громк
о запыхтели, что-то грохнуло, и Виталька боком выдвинулся на свет.
Ц Бегаешь ничего, ударно! Ц сказал Анискин. Ц Если капусту испоганил, м
ать тебя за это по головке не погладит.
Ц Я другой стороной бежал, Ц сорванным голосом ответил Виталька. Ц Ка
ртохами…
Ц Ну, ну! Иди сюда.
Глядя в землю и жалко поводя шеей, Виталька приближался к Анискину на ман
ер кролика, замордованного глазищами змея-удава. Вот сделал три шага, чет
ыре, вот поднял голову и дальше пошел так, словно двигался по тонкому трос
у, висящему над землей. Вспотевший лоб у парнишки был большой, как у недель
ного телка, и Анискин улыбнулся.
Ц Спортсмен! Ц сказал он. Ц Ты рубаху-то не жуй, рубаха денег стоит… Сад
ись рядом со мной, отдышись и нос вытри…
Отвернувшись от Витальки, участковый опять положил подбородок на руки и
закрыл глаза. Сладко ему было, прохладно от тени на крылечке, но мысли прих
одили грустные. Он думал о том, что дерево Ц непрочная штука, коли за трид
цать-сорок лет дома оседают в землю, а ворота скашиваются. «Кирпич, конечн
о, прочней, Ц размышлял Анискин. Ц Если бы на Черной речке брать глину, то
кирпичом хоть завались, но председатель по молодости лет не понимает… Э
х, председатель, председатель!» О кирпичах и председателе Анискин думал
минут пять, потом, не поворачиваясь к Витальке, сказал:
Ц Тебе, Виталька, воровать нельзя; у тебя вся правда на морде написана!
Участковый еще минуту подумал, вздохнул и медленно поднял голову с рук.
Ц Ну ладно! Ц сказал он. Ц Теперь ты меня туда веди, где железо и разные ш
естеренки.
Ц Ой! Ц вздохнул Виталька. Ц Куда это?
Ц Веди, веди!
И пошел Виталька впереди Анискнна к сараю, и открыл дверь, и прошептал ват
ными губами:
Ц Сюда…
Анискин вошел в темный сарай, остановился, пригляделся, ничего не поняв и
не разобрав, начал шарить рукой у себя под задом. Он нащупал чурбачок, сел
на него и внезапно тонко ойкнул.
Ц Матушки! Ц пробормотал он. Ц Родненькие!
В сарае стояла машина, похожая одновременно на велосипед, жнейку, стреко
зу и паука. Стоять-то она стояла, но это только казалось в первый момент, по
том же Анискин почувствовал, что голова у него кружится, кружится, так как
машина уже мерещилась висящей в воздухе, хотя она и не висела: еще через се
кунду все сходства пропали, и машина походила только на стрекозу, и от нее
на лицо повеяло ветром, нанесло прохладой. Анискин зажмурился и отчаянно
повторил:
Ц Матушки!
Когда же он снова открыл глаза, то машина опять стояла на земле, ударяя в г
лаза четырьмя загнутыми лопастями, яркими фанерными хвостами, прозрачн
ым от ребер мотором и лихо вынутым стеклом из плексигласа. Две автомобил
ьные фары бросали розовый отблеск, и от этой розовости машина казалась в
ся алой.
Ц Что такое? Ц спросил Анискин. Ц Что, спрашиваю?!
Ц Геликоптер.
Розовые отблески по-прежнему били в лицо участковому, он стал отвертыва
ться от них и отвернулся бы, если бы не понял, что это отражается в фарах со
лнце, которое, уже склонившись к закату, пробивалось розовыми лучами в ще
ли сарая. Поняв это, Анискин от розовых бликов уклоняться не стал, потряс г
оловой и хрипло пробасил:
Ц Что же это делается? Матушки!
Посмотрев на машину, Анискин закрыл глаза и сразу прикрыл пять или шесть
тайных милицейских дел. Ничего не видел он и, конечно, не заметил, как Вита
лька подошел к нему, как вытянул дрожащую руку и положил на плечо участко
вого.
Ц Дядя Анискин! Ц жалобно прошептал Виталька.
Ц Анискин, Анискин, Анискин, Ц как эхо повторил участковый. Ц Эх, Аниски
н, Анискин!
Именно на участкового смотрели со странной машины фары от колхозного гр
узовика, плексиглас от председателевой моторки, подмигивал белой свечк
ой мотор от милицейского мотоцикла, а позади смеялся аккумулятор от стар
ой колхозной трехтонки. Сразу четыре покражи глядели на Анискина ясными
глазами. И он снял руку парнишенки со своего плеча, так как жгла его Виталь
кина рука, давила пудовой тяжестью. Сердце заходилось у участкового, ког
да видел он белый чубчик и светлые мальчишечьи глаза.
Ц Сядь, не дыши, молчи! Ц вяло сказал Анискин. Ц Сиди, как сидишь!
Горестно, как на последний осенний пароход, что уносит по Оби музыку и теп
лое шипенье пара, глядел Анискин на висящий в воздухе мотор. Что из того, ч
то снял его Виталька со списанного мотоцикла? Все равно целый месяц учас
тковый не мог сунуть носа в райотдел, а когда все-таки совал по неотложной
надобности, то от стыда другим участковым в глаза не смотрел.
Три месяца рыскал Анискин по деревне в поисках аккумулятора, фар и плекс
игласа, но ничего не нашел, а только перессорился с добрым десятком мужик
ов, запятнав их напраслинными обвинениями. С ног до головы припозорился
Анискин на этих загадочных делах, а вот оно… что… Стоит посередь сарая чу
чело не чучело, машина не машина и светит Анискину в глаза автомобильным
и фарами. Сидит рядом парнишенка Виталька и уже без всякого страха лупае
т глазищами, стараясь понять, чего это участковый вздыхает, чего уронил г
олову на грудь. Эх, жизнь-копейка!
Ц Виталька ты, Виталька! Ц горестно сказал Анискин. Ц Чего же ты это со
мной произвел, чего же ты такое над дядей Анискиным выстроил! Эх!
Ц Дядя Анискин, Ц позвал Виталька. Ц Дядя Анискин!
Ц Ну что «дядя Анискин»! Дурак твой дядя Анискин. Ц Участковый заглянул
парнишке в лицо, поцыкал зубом и опять уронил голову на грудь. Молчал он, н
аверное, минуту, потом тихо-тихо сказал: Ц Ведь отчего я вора найти не мог?
А оттого, что такую машину и во сне не придумать. Я что искал? Мотор украли
Ц на лодку-моторку, фары свистнули Ц опять же на лодку-моторку. Я всех ры
баков в муку ввел с этим делом. Дружков в подозренье имел. Эх, жизнь, жизнь!

Ц Арестуй меня, дядя Анискин! Ц тонко сказал Виталька. Ц Вяжи меня Ц я
во всем виноватый!
Ц Вяжи?
Усмехаясь, Анискин вернулся к чурбачку, удобно устроился на нем, стал гля
деть на Виталькину машину. Солнце, видимо, садилось Ц прозрачные лучи пр
оникали в сарай, рассыпавшись, охватывали вертолет со всех сторон; казал
ось, что машина тает, вздымается на колесах, делается легче воздуха, а крас
ки набирают силу. Только теперь увиделось, что стоит машина на трех колес
ах Ц одно от детской коляски, а два… два от того же списанного милицейско
го мотоцикла Ц и что колеса стоят на земле так легко и зыбко, словно меж н
ими и землей просвечивает воздух. А потом Анискин увидел такое, отчего се
рдце екнуло: бензиновый бак от старой кинопередвижки.
Ц Ах, Виталька ты, Виталька!
Анискин почувствовал к себе горькую жалость и вяло подумал: «Свольнять м
еня надо с работы! На пенсию меня надо, сукиного кота!»
Ц Ты в каком классе? Ц тихо спросил Анискин.
Ц В десятый перешел.
Ц Английский изучашь или немецкий?
Ц Английский.
Казалось, в фарах зажглась маленькая лампочка и колола лучиками Анискин
а в глаза, а вторая фара Ц подмигивала. Поэтому Анискин на месте больше си
деть не смог, поднялся и пошел по сарайчику, сам не зная зачем, сам не зная п
очему. Он потрогал носком сандалии землю Ц сухая и твердая, пощупал паль
цами гвоздь, вбитый в стену, Ц теплый и шершавый, поднял с верстака неско
лько книг. Светло было в сарайчике, но участковый прищурился, когда читал
заголовки: «Теория крыла», «Математический анализ», «Кибернетические с
истемы», «Сопротивление материалов».
Ц Дела! Ц сказал Анискин.
Он перелистнул книгу с названием «Теория крыла», приблизил страницу к ли
цу, секунды две-три смотрел на незнакомые значки и буквы, но голова пошла
кругалем, в глазах зарябило, хотелось гладить себя по затылку и чесать но
с. Свободы хотелось, вольного воздуха, простору.
Ц Виталька ты, Виталька! Ц тихо повторил Анискин. Ц Я ведь никогда бы не
поймал тебя, если бы про горн не услышал. Тут я сразу скумекал, что это дело
неразумного мальчишенки.
1 2 3 4 5 6 7