Закон сохранения вещества. Или закон сообщающихся сосудов. Одно из двух…
Но пора идти домой. Пешком от «Аэропорта» – путь неблизкий. Пока дойдешь, мамуля свое радиоговорение завершит.

Ввалился в квартиру, сбросил запыленные ботиночки, прямо в уличном, в любимый свой халатик не переодеваясь, повалился на диван. Устал как собака. Сравнение взято из В. И. Даля, но, считал Стасик, требовало уточнений. Какая собака? Дворовая? Комнатная? Охотничья?.. Стасик устал, как борзой пес, с рассвета до полудня гнавший косого по долинам и по взгорьям.
Радиоточка, слышная из кухни, голосом мамули сообщила: «В торжественной обстановке представители лучших бригад стройки уложили первый кубометр бетона в русловую часть плотины». Потом – про тружеников села, потом – про соревнования по спортивному ориентированию, потом – про капризы погоды, милые капризы сентября в разных краях нашей необъятной страны. Мамулина трудовая вахта подходила к концу. В квартире плавала настоянная на дворовой пыли тишина.
– Есть кто дома? – громко спросил Стасик. В дверях гостиной неслышно, как кентервильское (или кентерберийское, Стасик точно не помнил) привидение, возникла, материализовалась, телетранспортировалась Ксюха.
– Чего тебе? – неуважительно спросило привидение.
– Интересуюсь, – нежно объяснил Стасик, ложась на бок, подтягивая под щеку декоративную строчевышитую подушечку, изделие народных умельцев. – Будем ужинать или маму подождем?
– Экий ты стал благородный! – с деланным восхищением произнесла Ксюха.
– Раньше ты не спрашивал – орал, как оглашенный: «Еды мне, еды!»
– Мало ли что раньше было! Раньше вон и погода в необъятной стране стабильно развивалась: летом – лето, зимой – зима. А сейчас? Слыхала, как мамуля по радио волновалась? В Закавказье снег выпал, а в Архангельске загорают. Непорядок… Ты садись, садись, поговори с отцом, родной все-таки, не исключаю – любимый.
– Любимый, потому что единственный. Не с кем сравнивать, – сказала Ксюха, усаживаясь напротив дивана в кресло, ноги под себя поджимая, сворачиваясь в клубок, что указывало на недюжинную пластику будущей актрисы, на гибкость членов, удивительную при таком росте.
– А хотелось бы сравнить? – Легкая переброска теннисного мячика через сетку, тонкий звон клинков, осторожный обмен ударами в перчатки.
– Не отказалась бы. Ради спортивного интереса.
– Порол я тебя мало, пока поперек лавки лежала.
– Папуля, поезд ушел, я теперь вдоль лавки не умещусь.
– И в кого ты такая наглая, птица?
– В тебя, в кого еще.
– Да, ты права, я бесстрашен и ловок. – Качества, далекие от понятия «наглость», но Стасика сейчас не очень заботила логика беседы. – Знаешь, я сегодня совершил небольшой подвиг. Я спас девушку из лап хулиганов.
– Как же тебе удалось?.. Ах да, я забыла, ты у нас теперь пехом топаешь!.. Подробности, папуля, подробности!
– Видишь синяк? – Стасик с удовольствием задрал голову и показал небольшой, размером в пятак, кровоподтек. – След коварного удара… – И он в красочных подробностях, в отличие от автора, описал случай на Красноармейской улице, несколько, впрочем, приукрасив и свое поведение, и внешние данные спасенной.
Рассказал все и вдруг сообразил: а чего это, интересно, он делал на Красноармейской улице, в дальней дали от учреждений культуры? Вдруг да полюбопытствует Ксюха.
Но Ксюха пропустила мимо ушей географические подробности, Ксюху иное заинтересовало.
– Папуля, ты и впрямь заново родился! Ты же у нас зря на рожон не лезешь, ты же сам меня учил: неоправданный риск неоправдан, а значит, глуп. Не так ли?
– Во-первых, что считать неоправданным риском… Ты ухватила форму, но не поняла суть. Если бы там было двадцать хулиганов с винчестерами, я бы не полез в драку, я бы милицию вызвал – с танками и базуками. Но их было только двое. А с двумя, птица, ты знаешь, я справлюсь походя. Это физическая сторона дела. Теперь о морально-этической. Девушка беззащитна? Факт. Хотя, не исключаю, она чем-то провинилась перед собеседниками, но так оскорблять даму, прилюдно… Фи!.. Тем более, птица, пешеходы – все-все! – шли мимо, старательно делая вид, что ни-че-го не происходит. Мне стало очень противно, очень, и я влез…
Теперь Стасик перевернулся на живот и задрал ноги на спинку дивана: гудели они поменьше, вполне активно шевелились.
– Ты растешь в моих глазах, папуля, – сказала Ксюха. – С ходу, без репетиций, войти в непоставленную драку – тут необходимо мужество.
– Я такой, – скромно согласился Стасик и, сочтя отвлекающую артподготовку законченной, перешел к делу, к тому, собственно, ради чего он и усадил Ксюху напротив, развлекал ее почем зря. – Ну-ка расскажи мне, птица, кто он такой?
– Ты о ком? – Ксюха сделала вид, что не поняла.
– Не прикидывайся дурочкой. Все-таки ты моя дочь… Я о твоем парне.
– Ну и выраженьице: мой парень… – Ксюха даже причмокнула в восхищении, а скорее всего, оттягивала ответ. – Еще скажи: суженый. Стиль ретро.
– К сути, птица, к сути.
– Кто-кто… Обыкновенный человек. Инженер…
– Ты поразительно немногословна! Я буду задавать тебе конкретные вопросы, а ты отвечай сжато и точно. Как на допросе… Профессия?
– Механик.
– Должность?
– Начальник цеха.
– Место работы?
– АЗЛК. Ну, где «Москвичи» делают.
– Знаю, не маленький… Возраст?
– Двадцать девять.
– И уже начальник цеха? Толково… Родители?
– Отец – полковник, мать – домохозяйка.
– Знакома?
– Удостоена.
– Впечатление?
– Люди как люди. Жить-то не с ними.
– Логично… Жилищные условия?
– У родителей или у него?
– Конечно, у него!
– Однокомнатная в Марьиной Роще.
– Не густо. Но близко. Любит?
– Говорит…
– Не врет?
– Надеюсь.
– А должна быть уверена! А ты?
– Тоже вроде бы…
– Как у вас все расплывчато, неконкретно: надеюсь, вроде бы… Решили уведомить государство о своих отношениях?
– Не спешим.
– Вот и не спешите, никто не подгоняет… Познакомь меня с ним при случае. Но именно при случае – не специально. Лады?
– Лады. Вопросов больше нет?
– Ксюха, процитирую тебя: жить ему не со мной. Ты выбирала, тебе и отвечать. Согласна?
– Папуля, а ты так изменился, так изменился… – Ксюха даже задохнулась от полноты чувств.
– Как? – Стасик помог ей, подтолкнул к точному ответу. Но Ксюха «не подтолкнулась».
– Как не знаю что! – выдохнула наконец нечто невразумительное.
– Небольшой словарный запас – беда для актрисы, – скорбно констатировал Стасик. – Хоть к лучшему изменился?
– Похоже на то… Только останься таким, ладно?
– Слушай, может, я и вправду… того… изменился? Все кругом – в один голос… Может, каждый человек в сорок лет просто обязан попасть в аварию и перенести кратковременное эпилептиформное расстройство сознания? Ты не согласна?
– Я-то согласна. – Тон у Ксюхи стал чуть пожестче, какие-то металлические нотки в нем появились. – Но если это твоя новая роль…
– Ксюха, у меня к тебе просьба: быстро пойди к черту, – слабым голосом попросил Стасик.
Она нагнулась, чмокнула отца в щеку, потерлась носом о невысокую жесткую щетинку, пробившуюся к вечеру.
– А зовут его знаешь как?.. – И, не дожидаясь встречного вопроса, сообщила: – Стасик, вот как! – Легко вскинулась и упорхнула из комнаты в кухню, чем-то там загремела, воду из крана пустила, захлопала дверцами шкафчиков.
– Пти-ца… – раздельно выговорил Стасик. Он был явно доволен разговором. – Какая мне разница, как его зовут?..
Это он себе сказал, а не Ксюхе. Ксюха ужин готовила: Наталья вот-вот должна была появиться.

Ночь была с ливнями, и трава в росе.
Стасик с утра ушел в театр на репетицию «Утиной охоты», за завтраком был по-прежнему нежен и куртуазен. Наталье ручку поцеловал, щечку не обошел, сообщил, что после спектакля – сразу домой, чтоб, значит, ждала и верила сердцу вопреки.
От постоянного пещерного страха перед Небывалым, Неведомым, Неизвестным у Натальи все время болела голова. Она приняла очередные две таблетки анальгина, в который раз за минувшие дни позвонила Ленке, проконсультировалась с ней и собралась в поход. У нее вне графика случился отгул: Стасика она ждала к ужину, а днем решила сходить в поликлинику, попасть на прием к психоневрологу, поделиться с ним, с незнакомым, сомнениями, не дожидаясь приезда друга Игоря из города-курорта Сочи.
Просто врачу, так сказать, врачу-инкогнито, Наталья не доверилась. У Ленки нашелся знакомый, а у того – еще один, а уж там – некое близко знакомое медсветило, чуть ли не профессор, специалист по пограничным состояниям: то есть по таким, когда клиент еще не псих, но уже – не того… Светило принимало в платной поликлинике на Житной улице. Наталья, не страдающая транспортофобией, добралась туда на метро и, отсидев минут тридцать в стыдливо молчащей очереди, вошла в кабинет.
Светило было седовато, интеллигентно на вид, с округлым животом, заметным даже под свободно парящим халатом.
– Здравствуйте, – вежливо сказала Наталья. – Я от Ирины Юльевны по поводу мужа.
Светило посмотрело в настольный блокнот, нашло там, видимо, Ирину Юльевну и неизвестного мужа, предложило благосклонно:
– Присаживайтесь. Ну, и что у вас с мужем?
Наталья завела канитель про аварию, про выпадение сознания, про инспектора Спичкина, про врача «Скорой помощи». Светило слушало внимательно – повышенное внимание входит в прямые обязанности психоневролога – и согласно качало головой, время от времени вставляя нечто вроде:
– Так-так… Ага… Понятно… Ну-ну… Да-да…
Когда Наталья закончила сбивчивый рассказ, светило спросило:
– Что же вы хотите?.. Эпилептиформное расстройство сознания – собственно, еще не болезнь… Говоря непрофессионально: расстроилось и настроилось. И может сто лет не расстраиваться, ваш муж напрочь забудет об этом случае.
– А последствия? – задала коварный вопрос Наталья.
– Есть последствия? – заинтересовалось светило. – Ну-ка, ну-ка…
– Он стал совсем другим.
– Говорите-говорите. Каким?
– Он стал каким-то… вежливым, нежным, благодарит меня все время, ручки целует… – Наталья всхлипнула от жалости к себе и к Стасику, отлично понимая при сем, что светило – в полном недоумении, что оно уже сомневается в ее, Натальином, разуме. В самом деле: приходит к психиатру дура и жалуется, что муж ей «спасибо» говорит и ручки целует. А не повязать ли дуру и не отправить ли ее в соответствующую клинику?
– Простите, – нервно сказало светило, – я не очень понимаю: что вас не устраивает в поведении мужа?
– Все, все не устраивает! – запричитала Наталья, с ужасом осознавая собственное словесное бессилие. – Раньше занудой был, орал на меня с дочкой, то ему не так, то ему не то, а вот мне звонили, что он на телевидении свое мнение начал высказывать прямо в камеру, а моей подруге и вообще сказал, что ему ужас как врать надоело…
– Послушайте себя со стороны, милая моя женщина. – Светило запело вкрадчиво и ласково, просто-таки заворковало, как и следует, наверно, поступать с нервными дамами, которые не ведают, чего хотят: – Вы утверждаете, что в результате кратковременного эпилептиформного расстройства сознания ваш муж приобрел иные, доселе несвойственные ему черты характера. И это вас пугает. Так?
– Так.
– Но по всему выходит, что характер его изменился к лучшему. Так?
– Выходит.
– Значит, вы должны радоваться… Припадки не повторяются?
– Нет.
– Он не буйствует, не бьется головой о стену, не возомнил себя Наполеоном, Цезарем, генералом Брусиловым?
– Что вы такое говорите! – возмутилась Наталья. – Он абсолютно нормальный человек.
– Видите: вы сами себе противоречите. Вы пришли к психоневрологу в странной надежде, что он поможет психически здоровому человеку. А надо ли?
– Поймите меня правильно. – Наталья наконец обрела всегда свойственное ей разумное спокойствие. – Меня волнует не то, что он стал лучше, а то, что он вообще изменился. Ведь все это может быть только началом какой-то болезни. Ведь может, верно?
Светило задумалось, вертя в пальцах паркеровскую золотую авторучку, машинально рисуя на рецептурном бланке кружочки, квадратики и пирамидки, что, как слышал автор, тоже не говорит об абсолютном душевном здоровье.
– Честно говоря, – осторожно начало светило, – и то минутное выключение сознания, и сама авария не должны были дать никаких изменений в психике. Не должны!
– Но дали! – настаивала Наталья.
– Это меня и удивляет… Знаете что, я не могу лечить на расстоянии. Приведите ко мне мужа, я с ним побеседую. Если понадобится, мы его положим на недельку в наш институт, всесторонне исследуем, энцефалограммы снимем. Ну, и так далее. И тогда я вам точно скажу, здоров он или нет.
– Он не пойдет.
– То есть? – опешило светило.
– Не захочет. Сам-то он считает себя здоровым и свое поведение – разумным и единственно возможным.
– Но сознает, что изменился?
– Сознает. Но решил, что раньше жил неправильно.
– А теперь правильно?
– Теперь – да.
– И пусть живет, – заключило светило.
– Но он перестал пользоваться транспортом, – бросила Наталья последний козырь. – Он ходит пешком!
– Шок, – немедленно отреагировало светило. – Пройдет. Он кто по профессии?
– Актер.
– А-акте-ер! – протянуло со всепонимающим удивлением светило. – Интересно-о-о!.. А как, простите, фамилия?
– Политов.
– Станислав Политов? Как же, как же! Хороший актер, популярный. Дочка моя им очень увлечена…
– Не только ваша, – мрачно констатировала Наталья.
– Да, да, судьба актерская… – посочувствовало светило. – Знаете что? Не обращайте внимания. Актеры – народ особый. Э-э-э… непредсказуемый. Академик Павлов говорил: кончу, мол, опыты на собачках, начну на актерах. Оч-чень восприимчивая публика… А где он сейчас снимается, если не секрет?
– «Ариэль», по Беляеву. Фантастика. Летающего человека играет. Главную роль. – Наталья поняла, что светило больше ни в чем ей не поможет, оно уже само спрашивать начало. Поднялась. – Спасибо, доктор.
– Не за что, – вполне искренне сказало светило. – Думаю, вы зря беспокоитесь. Но если что – приходите опять. Только с мужем, заочно не лечу…
Прямо снизу, из автомата, Наталья позвонила Ленке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10