Так что около часа потратили на то, что при обыкновенной прогулке по лесу занимает минут пятнадцать.
– Здесь, – по звуку машин определил подполковник.
Критически оглядел капитана, потом себя. Из леса должны выйти не разбойники, а нормальные офицеры с блокпоста. Это даст больше шансов на то, что машины остановятся, а не станут визжать тормозами, разворачиваться или со стрельбой прорываться вперед. Уж чего-чего, а стрельбы не хотелось.
Достал своего «Короля», вытащил из чехла стальную пластинку, посмотрелся в нее, как в зеркало. Затем извлек скальпель. Бородатых офицеров в Чечне полно, но подправить трехдневную щетину, облагородить лицо нужно.
– Подержи, – передал «зеркальце» капитану, а сам принялся скоблить щеки и шею. Затем то же самое проделал с Тумановым, одновременно отмечая, насколько силен жар у капитана.
– Как насчет одеколончика, товарищ парикмахер? – находил в себе силы шутить Туманов. – Будет?
– Сначала оплатите заказ.
– Я не внушаю доверия представителю комбината бытового обслуживания?
– Никакого. Ободранный как мартовский кот, не заправленный словно солдат первого года службы. Даже ботинки не блестят, словно не на свидание собрался. Стой и не дергайся.
Принялся за одежду. Небольшие ошметки с «пятнашки» срезал все тем же скальпелем, дыры покрупнее заштопал или прихватил булавками. Не зря вспомнил и про ботинки. Надрал с берез бересты, уложил ее в баночку из-под сухпайка, прибереженную на всякий случай.
Небольшой костерок, чей дым Заремба самолично размахивал по сторонам, быстро нагрел посудинку. Белая горочка бересты начала подтаивать, превращаясь в черную восковую массу.
Обмакнув в нее тряпицу, подполковник и почистил носки ботинок. Себе и капитану.
– Клево болеть, – слабо улыбнулся Туманов. – Тебя бреют, штопают, чистят обувь.
– Заправляют, – поддержал Заремба, в самом деле перетягивая пограничнику ремень и убирая складки.
Орлы не орлы, но смотрелись как перед утренним осмотром. Военные – но не агрессивные.
С тем и вышли к дороге. Подполковник стал на обочину, капитан остался чуть в глубине: вроде и виден, и непонятно, сколько в лесу еще народа. Заодно, может и прикрыть.
Первые несколько машин Заремба пропустил, анализировал реакцию водителей. В целом нормальная. Настороженность, конечно, чувствуется, так как шофера по газам давали сильнее обычного и глаза старались не косить. Но на то и фронтовая дорога.
Теперь оставалось выбрать не самую роскошную иномарку, и чтобы в кабине находился один водитель. Желательно средней комплекции, вдруг одежкой поделится. И действовать побыстрее, здесь не демонстрация чистых ботинок и брадобреевского мастерства.
– Тормозни, тормозни, – увидев подходящее авто, Заремба рукой попросил водителя съехать на обочину. Автомат демонстративно отбросил за спину.
Туманов, молодец, тонко подыграл: перепрыгнул через канаву, приблизился с другой стороны: лучше в самом деле остановись. Если командир и убрал оружие, то у меня оно под рукой.
Редко видел Заремба, чтобы в Чечне да еще чеченцы соблюдали правила дорожного движения. А тут и скорость сбавили, и подфарником помигали: останавливаюсь, только не стреляйте. Водитель, чечен лет сорока с такой же небритой мордой, как и у офицеров, торопливо, боязливо и заранее виновато вылез из машины. С надеждой обернулся назад, на идущую следом «вольво». Но ей Заремба дружески помахал рукой – счастливого пути, и надежда попавшегося в капкан водителя унеслась на предельной скорости вниз.
– Салам алейкум, брат, – подполковник, демонстрируя уважение к местным обычаям, обхватил водителя за талию и коснулся его плечом. – Не подбросишь нас маленько?
– Пожалуйста, пожалуйста. А куда вам?
– Мы скажем, где остановиться.
– Пожалуйста, – продолжал переводить дух чеченец и даже открыл дверцу Туманову.
Перед тем, как сесть на заднее сиденье, тот предложил командиру:
– Тебе надо подумать насчет театрального. Комбинат бытового обслуживания в твоем исполнении, конечно, бесподобен, но истинный талант не пропьешь.
Водитель сделал вид, что его совершенно не интересует разговор русских офицеров. К тому же в услышанных словах не усмотрел для себя угрозы. Суетливо занял место за рулем. Раз уж нежданные попутчики сели в автомобиль, надо быстрее ехать, чтобы опять же быстрее добраться до нужного места и высадить их. Избавь нас, Боже, от тех, кто имеет право останавливать и приказывать.
– Дом ездил смотреть, – сам, не дожидаясь вопросов и боясь наступившей тишины, стал объясняться чеченец. – Когда война началась, мы уехали к родственникам в Назрань. И вот иногда езжу смотреть дом.
– Цел?
– Слава Аллаху, – вырвалось у водителя, и он тут же боязливо скосил глаза на сидящего рядом Зарембу: как тот относится к его богу?
– Хорошо, – успокоил его подполковник, больше наблюдая за дорогой.
Скоро должен появиться блокпост, опасность там, а не на соседнем сиденье.
– Четверо малых детишек у меня, – на всякий случай сообщил водитель. – Им нужен дом. А меня Ваха зовут.
Свои имена попутчики не назвали, но это не вызвало у чеченца тревоги: на войне первым представляется слабый. А слабый – тот, кто без оружия.
Приближение поста Заремба почувствовал по поведению Вахи: тот стал усаживаться поудобнее, беспричинно браться за синюю, с цветком внутри пластмассовую головку переключателя скоростей. Конечно, кто их знает, вышедших из леса. Когда надо ехать – обнялись, а на блокпосту скажут вылезай и марш в фильтрационный лагерь. А там доказывай: что бежишь от войны, а не на войну…
Пост оказался как пост – несколько бетонных плит на дороге, делающих лабиринт-змейку для уменьшения скорости машин. Два бравых контрактника в распахнутых до пупа маскхалатах. Раз не одеты бронежилеты, значит, здесь давно не стреляли. И Заремба приветливо поднял перед ними руку, покивал головой на вопрошающий взгляд: у нас тоже все нормально.
У кого «у нас» – про то пусть не думается. Спокойствие – половина успеха там, где все напряжены. Солдаты тоже на всякий случай кивнули: у рядовых каждый ефрейтор начальник, не говоря уже об офицерах. Труднее оказалось понять водителя, радуется он или печалится, что не остановился. Через километр могут остановить свои, чеченцы, и им уже доказывай, что везешь обыкновенных попутчиков, а не помогаешь федеральным войскам воевать против собственного народа.
Плохо, ох, плохо гражданскому человеку в районе боев.
– Сколько до Назрани-то пилить? – безобидно поинтересовался Заремба, на самом деле не думая там показываться.
– На моей развалине часа три, не меньше, – осторожно сообщил водитель. И все-таки счел нужным предупредить заранее: – Если не остановят. Тут иногда свои, то есть дудаевцы, тормозят.
– А вот это нам ни к чему, – взялся за автомат подполковник. – Добавь-ка оборотов.
Туманов, отодвинувшись за спину Вахи, делал какие-то знаки, и Заремба, повертев головой по сторонам, остановил взгляд на нем. По губам понял: можно пристукнуть, взять одежду, машину и выбирать маршрут и скорость самим.
Ваха словно почувствовал напряжение в машине, сжался, не в силах что-либо изменить. Прошептал срывающимся голосом уже знакомое:
– Я дом ездил смотреть. Четверо девочек у меня…
– Не бойся, – поняв состояние водителя, успокоил Заремба. – Доедешь до своих девочек.
– Дай Аллах.
Подполковник не стал смотреть, как разочарованно откинулся на спинку сиденья пограничник. Гражданская одежда, конечно, не помешала бы, я особенно при выходе из Чечни, но не мясники же они в конце концов, чтобы убивать направо и налево правых и виноватых. Чеченская война даже таких спецназовцев, как Заремба, не закаляла, а превращала в просто усталых офицеров. Хоте могла списать многое, если не все…
– Можно попросить, брат?
– Да, – с готовностью повернулся Ваха к соседу.
– Нам нужна гражданская одежда.
– Куртка, вот только куртка, – водитель указал на заднее сиденье, где в уголке, прижатая Тумановым, серела ветровка. – Пожалуйста, забирайте, если надо.
– Да нет, мы купим. Гена, – оглянулся на Туманова с первым попавшимся на язык именем подполковник. – Достань бумажку.
Пачки денег от Вениамина Витальевича, аккуратненько перевязанные резиночками, как пучок волос у Волонихина, хранились в рюкзаке капитана. Тот молча вытащил сто тысяч и без одобрения протянул командиру. Куртку с остатками денег засунул в рюкзак.
– Нет-нет, зачем деньги, – отмахнулся от них, как от проказы, Ваха. – Ты – человек, я – человек, надо помогать друг другу, а не воевать. Не надо денег, так бери.
Заремба распахнул бардачок, сунул купюру в остатки пищи, которые почему-то хранились там.
Поверил, поверил Ваха, что в самом деле может остаться в живых, и ко второму посту подъезжал без суеты. Однако именно здесь ему показали резиновой дубинкой – на обочину. Остановишься, потому что название у дубинки в полном соответствии с милицейским юмором – «Аргумент». А еще более весомый аргумент висит на шее… Здесь службу несли более справно. Двое часовых взяли на прицел, а к автомобилю подошел сержант.
– Здравия желаю. Извините, проверка машин, – отдал он честь Зарембе, но от дверцы не отошел.
Ваха торопливо протянул ему пачку – все, какие имелись – документов. Сержант бегло осмотрел их, заранее зная, где какие печати и подписи смотреть, попросил открыть багажник. Пока напарники осматривали машину, он наклонился к Зарембе:
– Товарищ…
– Подполковник.
– Товарищ подполковник, с частными лицами офицерам не разрешают ездить. Я не могу вас пропустить.
– Да нам на соседний блокпост, там наша группа собирается, – подполковник протянул дотошному сержанту свои удостоверения и предписание.
Часовой не отмахнулся, не заробел, – изучил их даже чуть тщательнее, чем у чеченца. Глянул на Туманова, и тот тоже отдал свои бумаги.
Они не вызвали у сержанта никакой тревоги, хотя Заремба и не сводил с него глаз и любую тень сомнения уловил бы. Однако часовой, взяв под козырек, опять повторил:
– Очень опасный участок, товарищ подполковник. Нельзя на частной машине, только в сопровождении.
Прислушивавшийся к разговору Ваха оказался не таким уж и лохом, как прикидывался. Безобидно вклинился в беседу с вопросом:
– Скажите, товарищ сержант, участок все такой же опасный, как и раньше?
– Да, ехать надо поосторожнее, – ответил сержант, но «Аргумент» с капота не снял, не разрешая двигаться. Будь Заремба как встарь комбригом, он самолично разыскал бы этого сержанта и забрал к себе в спецназ. Сейчас же готовился одним ударом ноги отбросить его в канаву и умчаться вдаль. Да только два черных цыганских глаза, два дула автоматов стоявших позади солдат диктовали другое поведение.
– А кто дает разрешение? Кто командир у вас?
– Старший лейтенант Приходько. Олег, позови командира.
Старший лейтенант, двухметровый верзила, вышел сам из обнесенной мешками с цементом, приютившейся под боком у пыльного танка землянки. Цыкнул что-то проходившему мимо солдату, тот заправил ремень, и Заремба вновь подумал: старшего лейтенанта он тоже забирает к себе в спецназ. Пока же Приходько взял у него документы, прочел их от корки до корки, но словно повторяя сержанта, отдал честь и развел руками:
– Товарищ подполковник, приказ. Не могу пропустить.
Заремба вылез из машины, размялся. Указал на танк и на открывшегося за ним маленького, такого же пыльного и железного, теленочка – БТР.
– Ну так дай сопровождение.
Приходько, даже не оборачиваясь, отрицательно помотал головой и негромко пояснил:
– Ноль. Аккумуляторы сели. Ни ходу, ни связи, ни света. А бэтр, сами понимаете, на крайний случай. Подождите немного у нас, кто-нибудь обязательно будет ехать, подсадим.
– У меня товарищ заболел, – Заремба кивнул на капитана. – Может, пока суть да дело, медицина какая-нибудь найдется?
– С медициной поможем. У меня здесь племяш санинструктором. Семейный подряд, так сказать: я воюю, он лечит.
– Извините, дорогой товарищ старший лейтенант, я могу ехать? – попросил разрешения Ваха. – Дорога дальняя…
– Василий, мы остаемся, – позвал Туманова из машины Заремба.
Ваха удивленно вскинул голову, припоминая, что минуту назад попутчика звали Геной. Но промолчал от греха подальше: пусть федералы разбираются между собой сами. Лично он знает свое имя и имена своих четырех девочек; И, слава Аллаху, дом еще не разрушен…
– Спасибо, Ваха, счастливой дороги, – искренне пожелал ему Заремба.
Чеченец торопливо закивал и столь же торопливо взял с места. Наверное, боялся смотреть и в зеркальце заднего вида, не веря, что инцидент завершился благополучно. А то вышли из леса, купили куртку, вези – сами не знаем куда, имена разные…
– Да, здесь серьезно, – на этот раз о Туманове заговорил старший лейтенант, увидев его, шатающегося и бледно-розового. – Костя, – позвал племянника. А когда тот, высокий и пока еще худой, но в перспективе обещавший во всем повторить дядьку, выбежал из-за танка, кивнул на больного: – Срочно в землянку и первую помощь. И чай на всех.
Землянка тоже оказалась на славу – достаточно просторная оттого, что не поленились взять лишний штык. Нары на четверых и кровать в углу отдельно для Приходько. Печь-буржуйка, столик, на нем рация и керосиновая лампа.
Санинструктор принялся укладывать Туманова на нары, а Заремба, сложив рюкзаки у входа, с удовольствием набросился на чай:
– Блаженство. Спасибо.
– С вашими связаться? – проявил учтивость Приходько. – Где они, как позывной?
– Да у нас сам видишь какое задание. На месте не сидим, ездим, выясняем, кто где какие захоронения делал или видел. Частенько и с местными жителями в контакт входим, куда без этого, – оправдал Заремба задним числом свое беспечное катание на машине с Вахой.
– Мои, слава Богу, все живы, – с гордостью сообщил старлей о подчиненных. – Не стыдно будет домой возвращаться, тьфу-тьфу-тьфу. Погодите, командованию все же сообщу, что вы у меня. – Никак не мог понять, что своей исполнительностью обрекает себя и солдат на неприятности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27