Похоже, волейболистка или что-нибудь в этом роде. Сашо подошел, сохраняя на лице небрежное выражение — чтоб эти малявки чего не подумали. Теперь он мог получше рассмотреть и другую — очень бледная кожа и очень темные волосы, закрывающие часть лица.
— Привет!
— Привет! — ответил Кишо. — Садись!.. Садись и слушай.
Все лицо у Кишо было усыпано черными корявыми родинками, словно по нему расползлись какие-то насекомые. Самая большая, чуть заостренная, торчала между бровями, как маленький рог. Кишо был чем-то вроде инвентарной принадлежности «Варшавы» с самого ее основания. Заведующие и официантки сменяли друг друга, кондитерская медленно ветшала, а он был все тот же — «Кишо с родинками». Был он уже немолод — лет тридцати пяти, и из них по крайней мере последние десять работал ассистентом в университете. И вряд ли его ожидало что другое, потому что по-настоящему он интересовался только бриджем. Кишо создал свою собственную теорию, свою школу, подготовил даже свою команду. Правда, на состязаниях его ученики, как, впрочем, и он сам, оказывались обычно в самом хвосте. Система Кишо была столь же сложна, сколь и остроумна, и пользоваться ей было почти невозможно.
— Объяснял им один эскиз! — сообщил Кишо. — Просто гениальный. Сегодня утром придумал. Только вот карт со мной нет, так что слушай внимательно.
— Я слушаю, — сказал Сашо покорно.
Но слушать не стал. Только сейчас он вспомнил, что высокая девушка — из команды Кишо. Один раз он видел ее на состязаниях — пасует противу всякой логики и всегда очень удачно, словно видит карты противников. Вторая девушка вблизи показалась ему гораздо красивее, чем можно было подумать издалека. Ее бледные ненакрашенные губы были так нежны, что казалось, она ими только дышала — не ела, не говорила. Одета она была в темный костюмчик, правда, несколько старомодный, но зато идеально выглаженный. И вид у нее был совсем не современный — чуть меланхолический взгляд и на лице тоже вроде уныние. Какой-то запоздалый романтизм. Дать бы ей в руки большой золотой якорь, крест или сердце — очень бы подошло. Девушка, казалось, заметила, что за ней наблюдают, по лицу ее пробежала нервная дрожь.
— Правда, гениально? — возбужденно спросил наконец Кишо.
— Да, поразительно! — серьезно ответил Сашо.
— Понимаешь, подрезаешь туза тузом. Так? Оставляешь девятку… Нет, это просто гениально…
— Ты забыл нас познакомить, — терпеливо напомнил Сашо.
— Ах, да!
Высокую девушку звали Донка, темноглазую — Криста. Откуда вдруг это немецкое имя? Девушка, видно, немножко нервничала, закурила сигарету и тут же погасила ее о край пепельницы.
— Вы правы, — сказал Сашо. — Вам совсем не идет курить… Такой я всегда представлял себе Лауру.
— Какую Лауру?
— А какая вам больше нравится.
Девушка обиженно взглянула на него.
— Может, вы имеете в виду Петрарку? — сказала она. — Но кто сейчас о нем помнит… Я подумала, что не так вас поняла.
— Криста у нас девушка умная, — серьезно сказал Кишо. — Она даже знает, что такое пиццикато.
— И что же это значит?
— Ничего особенного — просто дергаешь струну пальцем. Ведь так? Но это слово мне всегда почему-то страшно нравилось! — Он засмеялся.
Подошла официантка. Видимо, она только что поступила в «Варшаву», потому что оглядела компанию весьма недружелюбно. Старые официантки их хорошо знали и любили.
— Можно кампари? — спросил Сашо.
— Кампари нет! — ответила та с удовольствием.
— Тогда сироп, только, пожалуйста, холодный.
Сироп оказался очень вкусным, но было просто грешно пробавляться сладкой водичкой, имея в кармане столько денег. Осушив стакан, Сашо осторожно предложил:
— Знаете что, поехали в «Панораму». Там на веранде сейчас очень приятно.
— Приятно, — проворчал Кишо. — Был я там однажды — ободрали как липку.
— Мы только выпьем кампари…
— Ну да, знаю я, туда только войди.
— На себя у тебя есть деньги? — напрямик спросил Сашо.
— И у нас есть! — возбужденно заявила Донка. — Поедем, Кишо, ну пожалуйста!.. Я там никогда не была.
— Мне нельзя, я не могу задерживаться, — решительно заявила Криста. — Я не предупредила маму.
— Ничего, мы сначала проводим Кристу, — предложил Сашо. — Я на машине, — добавил он небрежно.
— Одной мне неудобно! — возразила Донка. — Там бывают друзья моего отца. Другое дело, если нас двое.
— Знаю, что другое, но…
— Послушай, Криста, давай позвоним твоей матери и скажем, что ты будешь ночевать у меня. Ведь ты уже ночевала.
Криста молчала, не зная, на что решиться. И все же спустя десять минут они уже шли по бульвару. Донка и Кишо впереди. Девушка на целую голову возвышалась над своим спутником, хотя оказалась не такой уж массивной, а наоборот, стройной, просто приятно стройной, как с удовольствием отметил про себя Сашо. Рядом с ним в туфлях на низких каблуках шагала Криста, лицо у нее было растерянное.
— Послушайте, — сказал Сашо, — мне в самом деле совестно. Если ваша мать…
— Вы только и думаете, как бы от меня избавиться! — сердито прервала его девушка. — Не бойтесь, я не стану вам навязываться.
— Я же нарочно вас поддразниваю! Лучше скажите, кто вам придумал такое имя?
— Я сама! — ответила она с вызовом. — А что, оно вам тоже не нравится?
— Тоже… — Сашо засмеялся. — И как же это случилось?
— Ну как… Меня зовут Христина, а поскольку мое имя… — Она запнулась.
— Показалось вам слишком христианским… И поскольку вы… — теперь запнулся он.
— Комсомолка, активистка и так далее… Все верно.
— Я буду называть вас Христиной.
— Мы с вами больше не увидимся! — резко бросила девушка. — Вы со мной невежливы. И держитесь как взрослый… А я этого не люблю. Да и сколько вам лет?.. Каких-нибудь двадцать шесть? — спросила она презрительно.
— Всего двадцать четыре, — ответил Сашо. — Да и то еще не исполнилось. Но давайте не будем ссориться. Это правда, что у Донки отец — писатель?
— Что же тут удивительного? — она назвала фамилию, которой Сашо никогда не слышал. — Неужели вы не читали «С Бимбо на Марсе»?
— Слава богу, нет. Бимбо это кто, собака?
— Обезьяна… А марсиане приняли человека за обезьяну, а обезьяну за человека. И сделали ее своим царем.
— Довольно глупо! — пробурчал Сашо.
— Не так уж глупо, как вам кажется. Это же сатира!
В ресторане девушки сразу же отправились звонить по телефону. Условились, что первой говорить будет Донка, ей мать не откажет. Донка набрала номер.
— Тетя Мария?
— Я. Это ты, Донка?
— Тетя Мария, можно Криста сегодня переночует у нас? Мама и папа на даче, а я одна побаиваюсь!
В сущности, не бог знает какая ложь — родители Донки действительно были на даче.
На том конце провода наступило молчание.
— Передай трубку Христине, — сказал голос.
Девушка судорожно глотнула и взялатрубку.
— Я слушаю, мамочка.
— Это правда, доченька? То, что мне сказала Донка?
— Да, мамочка! — ответила девушка ясным недрогнувшим голосом.
— Откуда вы звоните?
— Из уличного автомата… Мы как раз идем к Донке.
— Хорошо, моя девочка… Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, мамочка.
Криста положила трубку и вздохнула.
— Теперь я всю ночь буду как отравленная.
— Почему? Разве тебе не хотелось пойти? — спросила Донка сочувственно.
— Конечно, хотелось! — ответила Криста. — Но не такой ценой.
В ресторане было много свободных мест — и на веранде и в зале, но Донка внезапно заупрямилась.
— Только не на веранде. Уж если тратить деньги, то по крайней мере надо спустить их по-человечески.
Они нашли удобный столик, не слишком далеко от рояля. Обе девушки вдруг сразу потеряли всю свою непринужденность и сидели за столом выпрямившись, словно куклы. Пианист, не слишком стараясь, лениво наигрывал какие-то собственные вариации на темы Гершвина, и, может быть, именно поэтому слушать его было очень приятно.
— Послушайте, — сказал Кишо, — чем пить дорогие итальянские помои, не лучше ли заказать вино?
Сашо нерешительно взглянул на него, сегодня у него так и чесались руки хоть немного порастрясти свои капиталы.
— Как хотите… Белое вино со льдом и немного холодного мяса.
— Какое мясо? Мы уже поужинали.
— Ладно, не прикидывайся простачком. Поужинал, так и сидел бы дома. А здесь надо что-нибудь заказать.
Наконец пришли к компромиссу — заказали белого вина и колбасу-луканку. Официант, опытный усатый разбойник, быстро и ловко накрывал на стол, внимательно оглядывая их своими узкими татарскими глазами. В конце концов из таких простофиль, да еще с девушками, порой можно вытянуть гораздо больше, чем из какого-нибудь прижимистого дипломата. Он зажег на столе свечу, изысканно поклонился и исчез. Кишо моментально приник к бокалу.
— Хорошо! — сказал он. — Вы только слушайтесь братца Кишо, не пропадете.
После первых же бокалов разговор оживился. Была заказана вторая бутылка, официант поднес ее им, словно графам. Раньше всех разоткровенничался Кишо, и тут вдруг выяснилось, что он уже был когда-то женат и что у него есть дочка-десятиклассница. А Сашо, как, впрочем, и все остальные, считал его закоренелым холостяком.
— Донка ее знает! — заявил Кишо. — Правда, Донка, она ведь уже настоящая барышня?
— А почему ты развелся? — спросил Сашо.
— Храпел сильно, — серьезно ответил Кишо.
И он со всеми подробностями рассказал, как это случилось. Жили они с женой в Лозенце, в крохотной мансардной комнатушке, которая служила им и спальней, и кухней, и гостиной — всем. Днем ничего — жили, как все, но ночью, стоило Кишо пустить в ход свой экскаватор, начинался ад. Храпел он так, что прогнал даже голубей с крыши. Жена сначала только плакала, потом умоляла его, под конец начала его колотить, и так как ничто не помогало, сбежала от него к родителям. Там и дочку родила, а ему даже не сообщила.
— Ты и сейчас храпишь? — спросил Сашо.
— Как зверь…
— Почемуты не удалишь миндалины? Может,это из-за них.
— А зачем? — пожал плечами Кишо. — Так я по крайней мере застрахован от новых жизненных ошибок.
После полуночи ресторан внезапно заполнился. Прекрасно одетые, чаще всего уже подвыпившие новые посетители говорили громко и возбужденно, нетерпеливо подзывали официантов. Видно, они уже подзарядились где-то в другом месте, а сюда пришли допивать. Разговаривали они между собой по-свойски, перебрасывались шуточками, здоровались издалека, вообще напоминали какую-то большую компанию, случайно рассевшуюся за отдельными столиками. Дремавшие официанты тут же проснулись, забегали, появились целые батареи бутылок и стаканов с виски. Кишо вдруг весь ощетинился, даже родинки пришли в движение.
— Как по-твоему, кто их кормит, этих? — спросил он враждебно.
— Телевидение, — ответила Донка, которая была в курсе светской жизни. — А вот и сама Лиззи.
В ресторан ввалилась большая компания небрежно одетых и плохо причесанных мужчин в потертых джинсах и грубых куртках из свиной замши. Среди них выделялась светловолосая красавица с великолепными ногами. Всем, кто сидел в ресторане, показалось, что она второпях забыла надеть юбку и явилась в очень коротких белых штанишках, туго ее обтягивающих. Видимо для компенсации, на ней были высокие до колен сиренево-розовые охотничьи сапоги. Компания прошла мимо их столика, оживленно тявкая по-итальянски, и скрылась в соседнем отделении. Кишо вздохнул и облизнулся.
— И что они тут делают? — спросил он.
— Как, неужели не знаешь? — удивленно спросила Донка. — Снимают «Дворянское гнездо»… Я тоже там играю, — добавила она неуверенно.
Молодые люди расхохотались.
— Тебе играть только в чем-нибудь вроде «Село близ завода», — сказал Кишо, все еще облизываясь. — Но этот бездельник, видно, совсем о нас забыл.
И правда, усатый официант просто перестал замечать их столик. Напрасно они делали ему знаки, которые издалека можно было принять за попытку взлететь, тот словно бы ничего не видел. Лишь когда Кишо, разъярившись, выругался, тренированное ухо официанта, видимо, уловило что-то, потому что он приблизился и выжидательно остановился поодаль.
— Еще бутылку! — сказал Кишо. — Со льдом, разумеется…
— Льда нет! — холодно ответил официант и удалился.
И правда, принес вино без льда, теплое и невкусное. Девушки попросту от него отказались, Сашо с трудом выпил бокал.
— Раз так — пойдем отсюда! — сказалон. — Здесь и без того стало слишком шумно.
— Оставить бутылку этому негодяю! — выкатил глаза Кишо. — И речи быть не может, с места не сдвинусь, пока не выпью все до последней капли.
И он сердито придвинул к себе бутылку. Девушки поддержали Кишо — нечего им потакать, пусть допьет вино. Им было интересно здесь, в этой светской среде, которую они могли видеть только в зарубежных фильмах. Сашо встал и принес себе из бара стакан виски, доверху забитый льдом. Пока он студил себе горло, Кишо молча хлестал вино бокал за бокалом и совсем забыл об остальных. Донка, вытянув шею, как молоденький жираф, не спускала глаз с соседнего столика. И время от времени тихонько просвещала подружку. «Тот, толстячок — Вилли. Рядом с ним — его брат Эдди, у него искусственные волосы. А это Леа, помнишь ее?.. Сейчас она поет за границей… Да, да, та самая, а что?.. Нет, ничего. Этот, рядом с ней, беззубый, правда беззубый, носит за ней сумку, когда та случайно отправится за покупками. Я была у них, угощали блинчиками. Страшная сплетница… А это — знаменитый Хачо…»
— Кто Хачо? — уловив что-то, вмешался Кишо.
— Ты знай себе пей… Криста, тебе не скучно?
— Нет, мне очень интересно, — ответила девушка.
— А этот рядом с ними, волосатый… — продолжала Донка.
— Оставьте его, у меня тоже есть волосы, — сказал Сашо. — К тому же я наполовину сирота и заслуживаю хоть немного внимания… Не очень-то прилично забывать о собственных кавалерах и глазеть на чужие столы.
— Разве в эту игру еще играют? — спросила Донка. — В дам и кавалеров, я имею в виду.
— Я думаю, здесь это положено.
— Прекрасно, тогда пригласите меня танцевать.
Сашо поколебался.
— Не решаюсь, — неуверенно пробормотал он. — Мы будем похожи на диаграмму. Скажем, температур июля. Высокая колонка, то есть вы — максимальная температура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58