живо в зал! Она согласно закивала, встрепенулась, но подняться не хватило сил.Рядом на скамеечку опустилась красивая незнакомая девушка в бикини.– Я видела, как ты плаваешь, – сказала восхищенно. – Это с ума сойти!– Значит, вы не видели настоящих пловчих. Вы новенькая?– Ну да. Давно мечтала сюда попасть и вот накопила денежек. Две тысячи зеленых за курс. С ума сойти!Настя мгновенно покраснела. Она сама каждый раз приходила в ужас от этой чудовищной цифры, выбрасываемой на прихоть, когда миллионы людей не знают, как связать концы с концами. Но Алеша привел ее сюда за руку. Бывали случаи, когда она не умела ему противостоять. Да и узнала о том, сколько здесь платят, лишь через неделю после начала занятий.– Ой! – воскликнула незнакомка. – Чего же это я зря языком треплю. Посиди минутку, я мигом!Действительно, через минуту вернулась, уместив на пластиковом подносе две бутылочки коки, два стаканчика кофе и мороженое. Все это здесь можно было получить бесплатно в любом из трех баров.– Я за сегодня уже пять бутылок выдула. А пирожных умяла – не счесть. Ну никак не могу удержаться, когда на халяву… Ничего, что я к тебе прилипла? Я ни с кем еще не познакомилась, скучно одной.Девушка была бесхитростная, как солнечный лучик.– Спасибо за кофе, – сказала Настя.Атлет с другого конца бассейна смотрел на них с неодобрением и погрозил кулаком.– Боже, он великолепен! – восхитилась новенькая. – Ой-ей-ей – девушке плохо!– Он очень строгий, – предупредила Настя. – Его зовут Иван Ильич, как Телегина. Ты в его группе?– Я еще ни в чьей. Но точно – буду в его.Она увязалась за Настей в тренажерный зал и за компанию старательно выполнила комплекс упражнений на снарядах. Через полчаса они щебетали как две старинные подружки и на улицу вышли вместе. Возле старенькой "тойоты" ее поджидал Миша Губин. Настя испугалась: обычно ее отвозил и привозил один из его "качков", или Гена, или Витя, хорошие ребята, она к ним привыкла.– Что-нибудь с Алешей? – быстро спросила.– А просто так я не мог соскучиться?По его ленивой улыбке сразу поняла, что действительно все в порядке, ничего не случилось, наверное, что-то ему нужно ей передать.– Миша, познакомься! Это Таня, моя новая подруга, – сказала она с вызовом. Она Губина ничуть не боялась, как другие, но всегда между ними стояло "нечто", разделявшее их. Они не были друзьями, да и кто бы мог похвастаться дружбой с ним. Вокруг него гудело поле высокого таинственного напряжения, через которое никому не было ходу. И Настя, как ни старалась, не могла сквозь него пробиться. Но кроме всего прочего, это был единственный человек, которому, по строжайшему повелению мужа, она должна была подчиняться беспрекословно. Сейчас, знакомя его с Таней, она нахально нарушила одно из многочисленных правил их внутреннего неписаного устава и с любопытством ожидала, как он отреагирует.Как обычно, Миша показал себя рыцарем.– Очень рад! – сказал он, склонясь в благородном поклоне. – Твоя подруга для меня все равно что святая, – Ой! – воскликнула Таня. – Как умеют выражаться некоторые мужчины. Прямо строка из романа. С ума сойти!– Всегда к вашим услугам, мадемуазель!– Почему мадемуазель? Может быть, мадам.– Тем более к вашим услугам.Губин заметил ненатурально-кокетливый блеск Таниных глаз. "Сучонка", – оценил равнодушно. Но что-то его зацепило. Какой-то мимолетный сквознячок опасности. Он сделал незаметный знак Генке Маслову, который без дела слонялся на углу. Настя предложила девушке довезти ее до дома. Вдвоем они забрались на заднее сиденье.– Куда изволите? – не оборачиваясь, спросил Губин.– Вы поедете через Центр?– Можно и через Центр.– Высадите меня, пожалуйста, у Пассажа.Ехали десять минут. Девушки шушукались о чем-то о своем, девичьем. Губин не вслушивался в пустую болтовню. Один-два раза в обзорном зеркальце столкнулся взглядом с Таней. Она его подманивала. Она была опытной искусительницей и из тех, кто на вечной охоте. Внимательной усмешкой сулила бездну наслаждений, Жертвой таких глаз мог стать и каменный истукан на обочине. Еще не расставя толком ловушки, дразнила: не робей, мальчик, действуй. После очередного соприкосновения взглядами Губин чуть не врезался в резко тормознувшую впереди "волгу". Это его озадачило.Последний раз он спал с женщиной, кажется, месяца два назад. А эта дамочка была чертовски хороша. С ней хотелось поговорить о чем-нибудь отвлеченном, например, о вечности.У Пассажа она вышла, поцеловав Настю в щеку. Губину небрежно бросила:– Вы истинный джентльмен, сударь. До свидания.– Конечно, – ответил Миша.Настя не стала дожидаться его упреков.– Понимаю, понимаю, – ворчливо заговорила она. – Я не имею права, я должна быть осмотрительной… Господи, как все это надоело! Прямо какая-то масонская ложа. И ты туда же, Брут!– Все в порядке. Не скрипи.– Знаешь, мне иногда кажется, мы все разыгрываем какой-то бредовый спектакль. И я все жду, жду, что спектакль окончится, упадет занавес и мы наконец начнем жить нормальной, человеческой жизнью. Но время идет и идет, и никаких перемен. В чем дело, Миша, объясни?– Чего ты хочешь от меня?– Кто навязал нам все эти мерзкие роли? Кто заставил жить украдкой? Не хочу, не хочу, не хочу!– Почему бы тебе не спрятаться в монастыре, дитя мое?– Без меня Алеша вообще превратится в зверя лесного… Кстати, куда это мы едем?К нему и едем. К зверюге.– На дачу?– Да.– И даже не заглянем домой?– Не успеваем. Он просил к часу быть непременно.Настин голосок счастливо зазвенел:– Видишь, Мишенька, он же превратил меня в рабыню. Даже не спрашивает, хочу ли я ехать, какие у меня дела. Просто присылает верного цербера, тебя то есть, Мишенька, и изъявляет свою господскую волю, Самое забавное, я безропотно подчиняюсь. К чему бы это, Мишенька?– Ты же любишь его, – сказал Губин. – Вот он и пользуется твоим несчастьем.* * *"Хвост" Таня заметила сразу. Белобрысый увалень приклеился к ней у Пассажа. Ловок Миша Губин, ловок, ничего не скажешь. Когда только успел распорядиться, будучи все время у нее на глазах. Да, с этими ребятами шутить не стоит. Француженка поводила шпика по Центру и довела до Тверской. Ее так и подмывало устроить юному топтуну небольшое приключение, которое образумит его на всю оставшуюся жизнь, но она не могла себе этого позволить. Отрываться следовало без шухера, как бы случайно.Целую неделю она потратила на то, чтобы выйти на Алешину жену, и наконец ей это удалось. Дальше будет проще, должно быть проще. Хотя подозрительность Губина – дурной знак. Он не поддался ее чарам. Зато снарядил за ней гонца. По словам Грума, выходило, что Миша Губин, правая рука Креста, был одним из самых опасных людей в нынешней взбесившейся Москве, и после сегодняшней встречи она готова была ему поверить. Миша Губин показался ей обездоленным. У него все было, но чего-то ему не хватало, а чего, он, похоже, и сам не знал. Он владел тайным ведомством и был наглухо закрыт для посторонних глаз. Впервые Таня увидела мужчину, словно сошедшего со страниц обожаемых ею в юности готических романов. Он был не из этого века, но и не из того, который катится навстречу.От него сквозило черной дырой.Наверное, подумала Таня, после Алеши ей придется заняться этим кочующим странником, и не ради денег, а ради собственного удовольствия. Это будет пряная забава. Сильные люди не чуют своих пределов, им часто мнится бессмертие. Они сами гоняются за криворукой, как пьяница за лишним стаканом, и при встрече с нею впадают в сладострастный шок. Погибают они обыкновенно невзначай. У Тани сладко кружилась голова, когда воображала, как будет убивать Губина – постепенно, врастяжку, смакуя его смерть…Топтуна она "сбросила" на Пушкинской площади в суете послеполуденной тусовки. Это оказалось проще пареной репы – паренек попался неопытный. В "Макдональдсе", за одной из шторок, она изменила внешность: подобрала волосы под вязаную шапочку и набросила на плечи нейлоновую курточку, которая лежала в сумочке. Через подсобные помещения выскочила к магазину "Наташа", спустилась в подземный переход и, миновав фотовыставку, очутилась на улице Чехова.Подняла руку – и у ног мгновенно затормозил частник на бежевом "жигуленке".– Гони, браток, и десять баксов твои.Частник погнал как безумный, прямо под желтый свет. Довез до Дома архитектора, получил награду, но видно было, что чем-то недоволен.– Может, вместо денег оставите телефончик? – предложил игриво. На вид частнику было лет сорок, и он был похож на упитанного клопа-реформатора.– Нет, телефончик не оставлю, – огорчила его Таня. – Да он тебе и не нужен.В полутемном зале с камином заказала у стойки пару бутербродов и стакан белого вина. Ее мучила странная жажда, как при высокой температуре. Глотнув вина и вяло жуя безвкусную осетрину, она вдруг поняла, что с ней случилось. Открытие было такое, как если бы на голову упал кирпич. Она влюбилась в Мишу Губина. Глава 7 – Я уезжаю, – сказал Алеша, – а ты недельку поживешь здесь.– Почему?– У меня на душе будет спокойнее. Я далеко поеду.Спроси – куда.– Куда?– Мы с твоим дружком Вдовкиным в Цюрих смотаемся. Спроси – зачем.– Зачем?– За подарками. Хочу твой гардеробчик немного обновить, вывести тебя на современный уровень моды.А то ты все чего-то ходишь, как оборванка.Они сидели в летней беседке под пестрым тентом, разморенные солнцем и недавним обедом. Миша Губин час назад как уехал. За обедом они втроем умяли целого гуся, запеченного в духовке Ваней-ключником, мастером на все руки. При этом Алеша выпил несколько рюмок анисовой настойки, которую специально под мясные блюда по старинному рецепту изготавливала матушка Вани-ключника, тоже мастерица на все руки. Ей шло жалованье по тарифу обслуживающего персонала, хотя она жила в глухой деревне под Рязанью и никто, кроме сына, ее никогда в глаза не видел, даже бухгалтер.Товарищи подозревали Ваню-ключника в том, что он вообще выдумал историю про свою мамашу, чтобы ущучить лишнюю сотню долларов, а анисовую самогонку покупал у сторожа в железнодорожном бараке. Тем более что многие помнили, что когда он нанимался на службу, то объявил себя сиротой без роду и племени.Однако на все оскорбительные намеки Ваня-ключник резонно возражал:– Куда же я тогда езжу каждый месяц?Действительно, каждого седьмого числа он являлся в контору к Филиппу Филипповичу и подписывал у него заявление на трехдневный отпуск без содержания. Одет всегда был по-дорожному, с рюкзаком и в кепке. В один из таких приходов наткнулся в коридоре на Мишу Губина, которого боялся панически, как дикари боятся молнии. Миша отвел его в уголок и дружески предупредил:– Алеша тебя за что-то любит, паренек, и почему-то тебе доверяет, но это ваши личные дела. Я-то тебя даже проверять не буду. Дойдет слух, что где-то чего-то химичишь, сразу пришибу. Как понял?Ваня-ключник побледнел, позеленел, затрясся, но ответил самоуверенно:– Как можно, Михаил Степанович, чтобы мы своих благодетелей подвели. У деревенских такого и в заводе нет.– Какой ты деревенский, это я вижу. Но это тоже твое личное дело, кого ты из себя тут корчишь. Помни одно: по лезвию бритвы ходишь.– Спасибо за вашу доброту, Михаил Степанович, – низко поклонился Ваня-ключник, стукнувшись лбом о притолоку.С этого дня он воодушевился окончательно и всем недоброжелателям, а также молоденьким девицам, которых приводил в гости в отсутствие хозяина, непременно сообщал, что находится под личным покровительством самого Губина и кто его обидит, тот два дня не проживет.Настя давно не видела мужа благодушным и расслабленным, поэтому неожиданно для себя разрыдалась.– Ты чего, котенок? – ласково спросил Алеша. – Животик болит?Она рыдала неудержимо, беззвучно, с прозрачными ручьями слез. Алеша передвинулся к ней поближе, достал носовой платок и бережно промокнул любимое лицо.– Поплакать хорошо на солнышке, – позавидовал он, – Оттягивает от самого нутра.– Сколько мы еще так протянем, Алешенька? Какой-то Цюрих, какие-то твои бесконечные темные делишки. Все это бред невыносимый! Неужто для тебя уже нет обыкновенной, нормальной человеческой жизни?Ваня-ключник бдительно следил за ними с крыльца, и Алеша сделал ему знак, чтобы принес кофе.– Вот что мы сделаем, Настенька. Вернусь – и сразу тебя в санаторий. Ты просто устала. Год был тяжелый.В санаторий на целый месяц. В самый лучший. В психоневрологический.Настя попыталась улыбнуться:– Одно в тебе хорошо, милый: не унываешь никогда.– А чего унывать. Такая красавица, умница меня любит, солнышко светит, гуся сожрали, чего еще надо мужчине?– Ты сам-то еще любишь меня?– А то нет! Утри слезки, вон Ваня кофе несет. Никто не должен знать, как ты страдаешь со мной. Пусть это будет наша маленькая семейная тайна.Ваня-ключник расставил на столике кофейник, сливки, печенье. Покосился на хозяина:– Разрешите спросить, Алексей Петрович?– Разрешаю.– Опенок нынче густо пошел. Не желаете утречком с супругой прогуляться? Места я приметил. Удовольствие большое получите.– С утра я, брат, далеко буду. Настеньку, если захочет, своди в лес.– Понял вас, хозяин. Винца не подать?– Иди, брат, отдохни пока.Ваня побрел к дому, по-стариковски приволакивая ногу.– Какой же он смешной. Господи! Почему он так чудно разговаривает?– В литературный институт собирается. Сейчас читает Писемского. Оттуда все ворует.– А ты откуда знаешь Писемского?– В лагере библиотека была хорошая.В задумчивости Настя разливала кофе.– Я тебя еще за то люблю, – сказала она, – что ты, наверное, умнее меня. Обидно, конечно, но надо признать.* * *Из аэропорта на такси отправились в отель "Люксембург", где у них был заказан "люкс". Вдовкин в самолете успел набраться и сонно клевал носом. Он не видел чудес и красот, проносившихся вдоль шоссе со скоростью сорока миль в час.Город Цюрих, приземистый и аккуратный, точно подстриженный к выпускному вечеру юноша, зажатый боками тесно прижатых друг к дружке домов, радовал взор путников обманным блеском рекламы, будя в душе трепетное воспоминание о родимой Тверской (бывшей улице Горького).Едва очутившись в номере, Вдовкин, встрепенувшись, устремился к холодильнику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47