https://wodolei.ru/catalog/ekrany-dlya-vann/s-polochkami/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Была еще немногочисленная группка правдолюбцев, которые верили, что плетью можно перешибить обух, и, угревшись в газетных закоулках, продолжали беспощадно разоблачать ужасы сталинского режима, но их жребий, по определению классика, был уже измерен. Голосить им осталось лишь до той поры, пока пахан мимолетно огрызнется.Ника Поливодов не желал быть ни с теми, ни с этими, ни с другими, ни с третьими, а хотел быть сам себе голова. Он пришел к главному редактору и предложил цикл бесед с истинными хозяевами новой жизни. Главный редактор тоже был человек ушлый, настырный, с большими заслугами перед демократией, но тираж его газеты упал до роковой отметки, поэтому суть дела он ухватил с лету.– Надоело ходить с ушами? – пошутил по-домашнему. – Хочешь, чтобы тебе их отрезали?– Нет, – сказал Поливодов, – мы сделаем все аккуратно. Ведь все зависит от исполнения. Подадим этих ребят с вопросительным знаком.– Объясни.– Иван Иванович, чего тут объяснять. Вот, дескать, читатель дорогой, перед тобой персоны необыкновенные, самый крупняк, тайная власть, а уж как они тебе понравятся – вопрос вкуса. Двух зайцев убьем, нам не впервой. Крестным отцам польстим и читателя развлечем. Газету будут из рук рвать. Подписная кампания, Иван Иванович.– Как бы вместе с газетой нам головы не оторвали.Не боишься, дружок?– Нет, не боюсь. Паханы тоже люди, им свойственно тщеславие. Они много лет орудовали в темноте, им это надоело. Представляете, как им хочется заявить о себе громко, чтобы были аплодисменты, цветы, блиц камеры, благодарный рев толпы…– Что ж, действуй, – задумчиво благословил редактор. – Но в случае чего прикрыть не смогу. Это ты понимаешь?– Конечно, понимаю, – кивнул Ника. – В конце концов, мы рождены, чтоб сказку сделать былью.Жил Ника Поливодов в однокомнатной квартирке на Юго-Западе с кошкой Машкой и попугаем Гришкой.Жены и детей у него не было, и иногда это наводило его на грустные размышления. Вечером он разложил на столе заготовки к теме "Мафия и власть" и долго изучал список фигурантов. Первоначально в нем было двенадцать человек, но теперь осталось восемь. Буквально за последние полгода двое убыли царствовать на чужбину, а двоих повалили в разборках, одного в Ростове, другого в Чернигове. Похороны павших бандитов, судя по газетным сообщениям, вылились во всенародное горе.Это было смешно, поучительно и гнусно. Среди оставшейся восьмерки первым в списке стоял Елизар Суренович Благовестов, живая легенда подпольного бизнеса, свирепый рыцарь плаща и кинжала. Его домашнего телефона Ника не знал, зато у него была визитная карточка Иннокентия Львовича Грума, крупного бизнесмена, владельца двух банков и биржевой конторы, который в прошлом сезоне баллотировался в парламент от партии "Экономическое процветание". Этот человек по Никиному досье уже лет десять работал на Благовестова и, возможно, был его правой рукой. Поливодов познакомился с ним в кулуарах какого-то марионеточного фракционного съезда, пили кофе с коньяком в буфете, и Иннокентий Львович наговорил журналисту кучу комплиментов о его статьях. С искренней болью Иннокентий Львович сокрушался о том, сколько еще предстоит тяжелой работы по расчистке авгиевых конюшен, оставшихся в наследство от коммунячьего режима, но все равно это придется сделать, если не хотим до скончания века плестись в хвосте у цивилизованного мира.Вся надежда здесь на талантливых, честных людей, таких, как Ника Поливодов. Он пообещал Нике, что если ему понадобится хоть какая-то помощь на его благородном журналистском поприще, он будет рад ее оказать. Изощренное фарисейство матерого хищника в тот раз очень позабавило Нику.Он набрал номер офиса Грума, и ему ответил нежный, певучий голос секретарши, которая попросила его представиться, объяснить, по какому делу он звонит Иннокентию Львовичу.– Я из газеты, – сказал Ника. – Дело сугубо личное.Фамилия моя Поливодов. Иннокентий Львович меня знает.– Минуточку, – прощебетала секретарша, и почти сразу в трубке возник благодушный, вкрадчивый баритон банкира:– Дорогой наш писатель! А я все гадаю, куда вы пропали? Ну, уж, видно, не до нас. Большие проблемы, большие хлопоты. Читаем, гордимся знакомством. Чем могу быть полезен, уважаемый Ника?– Как ваше здоровье, Иннокентий Львович?– Какое уж там здоровье, милый вы мой! Трудимся не щадя живота, а кто оценит? Вы же видите, какая кругом неразбериха. Кстати, кто у вас рекламой заведует?..Минут через пять хорошего, доверительного разговора Ника обратился со своей просьбишкой:– Хотелось бы встретиться с одним человеком, я и подумал: вдруг вы поспособствуете?– Кто такой? Что за человек?– Некто Благовестов Елизар Суренович.В трубке наступило молчание, и после паузы Грум заговорил совершенно иным голосом, в котором и намека не осталось на родственные чувства:– Кто же вам сказал, что я знаком с Благовестовым?– Никто не сказал. Да я наугад позвонил. Помнится, в последнюю встречу вы это имя упоминали. Но, возможно, я что-то перепутал.Еще одна пауза, и в трубке возник посторонний фон. Ника улыбнулся своему отражению в настольном зеркале.– Если не секрет, чем вас заинтересовал этот.., хм… господин?Поливодов охотно рассказал, что газета собирается опубликовать цикл бесед с видными политиками, учеными, бизнесменами. Цель такая: дать спектр компетентных мнений по самым острым, актуальным вопросам общественной жизни.– У нас ведь как заведено, – сказал Ника. – По любой проблеме высказываются одни и те же лица. Что на телевидении, что в прессе. Налогоплательщику они все надоели. Просто физиономически неприятны. К тому же заранее ясно, что каждый из дежурных комментаторов скажет. Хотелось бы закинуть невод пошире, поглубже. Кстати, раз уж зашла речь, я бы и вас, дорогой Иннокентий Львович, хотел привлечь.– Что ж, пожалуй, попробую связаться с Благовестовым, – голос Грума опять потеплел. – Действительно, есть кое-какой канал, общие, как говорится, знакомые.Давайте я вам перезвоню через некоторое время?Повесив трубку, Ника пошел на кухню и поставил на огонь кастрюлю с водой. Достал пачку пельменей.Он не первый раз совал голову в логово льва, и всегда при этом у него появлялся зверский аппетит.Иннокентий Львович перезвонил через час.– Все в порядке, – сообщил бодро. – С вас причитается. Еле-еле разыскал вашего Благо… Благовестова. Вы правы, похоже, важная персона. Но я за вас поручился, вы уж не подведите.Грум назвал ему адрес и сообщил, что Елизар Суренович примет его завтра в двенадцать ноль-ноль.* * *Обыкновенная контора из двух совмещенных квартир на первом этаже жилого дома. Таких контор по Москве расплодилось тысячи, эта была примечательна тем, что у входа не было никакой таблички. Зато у двери, обитой зеленым кожзаменителем, сидел на табуретке усатый омоновец. Да и на улице Ника приметил две машины, набитые праздными молодыми людьми вполне узнаваемого типа. Выяснив, кто он такой, омоновец нажал на дверной звонок и что-то тихо произнес, склонившись над узкой, как для газет, щелью. Поливодова впустили.Девушка в короткой черной юбке проводила его в приемную и, мило улыбнувшись, попросила открыть кейс.– Террористов боитесь?– Нет, журналистов, – отшутилась девушка. Нажала кнопку клавиши селектора:– Из газеты, Елизар Суренович.В ответ послышалось кряхтение.– Входите, можно, – пригласила девушка.Кабинет – бывшая жилая комната – был меблирован двухтумбовым канцелярским столом, книжными стеллажами и несколькими стульями с темно-красной обивкой. Небогато, подумал Поливодов, принимают по десятому разряду. Хозяин кабинета – осанистый старик с лысым, породистым черепом, обрамленным темным пушком, с приятно пронизывающим прокурорским взглядом – сидел не за столом, а у окна, под открытой форточкой, в черном дерматиновом, тоже сугубо канцелярском креслице. Навстречу гостю не поднялся, но руку сидя протянул. Поливодов поспешно приблизился и уважительно ее пожал, ощутив сухой жар старческой ладони.– Располагайся вон там, – Благовестов указал пальцем на стул. – А хочешь – там. Садись где удобнее, а я уж тут на холодке побуду. Водку будешь пить?– Спасибо, рановато вроде.– Надо же, – удивился Благовестов. – Сколько вашего брата перевидал, никто от дармовой выпивки не отказывался. Ты, может, стесняешься, Ника?– У меня печень пошаливает… – Поливодов открыл кейс.– Диктофончик нам ни к чему, – остановил его Благовестов. – Зачем нам диктофончик? Хочешь поговорить, давай без диктофончика.Поливодов послушно захлопнул кейс. Старик настроен был недружелюбно, с первых же слов пытался подковырнуть, но это Нику не смутило. Важно не как встретят, а как проводят. Профессионально любезным, деловым тоном поделился своим замыслом провести на страницах газеты встречи с влиятельными, известными людьми. Политика, этика, экономика, общий взгляд на положение дел в стране. Читателю будет любопытно из первых рук узнать, какой опыт еще над ним произведут в ближайшем будущем. Предполагается искренний, доверительный разговор, как бы у домашнего камина, без всей этой набившей оскомину политической трескотни, от которой предостерегал еще вождь революции.– И кто же у тебя в списочке? – спросил Благовестов.– О-о, хотелось бы охватить круг пошире. Егор Гайдар, артист Ульянов, Аркадий Вольский, лидер центристов, может быть, удастся заинтересовать самого президента.– Действительно, серьезная публика, но ты ведь немного лукавишь, да, Ника? Там у тебя еще Алеша Михайлов, по кличке Крест, Омар Кавторадзе, грузинский "папа", Сережа Антонов, ну и другие подельщики, верно?Поливодов почувствовал себя так, будто его толкнули в спину и он очутился в ледяной проруби. Точность вопроса была сверхъестественной.– Если даже так, какой в этом криминал?– Да ты не тушуйся, что соврал. Все журналисты врут, вам за это платят. Важно, чтобы совсем не завраться. Вот тут может случиться и криминал.Благовестов дернул шнурок над головой, и в комнату вбежала девушка-секретарша.Через мгновение девушка, сверкая загорелыми коленками, подкатила столик на колесиках – водка, минеральная вода, кофейник, чашки. Попыталась и дальше ухаживать, ухватилась за графинчик, но Благовестов ее шуганул. Сам разлил по рюмкам, крякнул и выпил. Вопросительно смотрел на Поливодова. Ника к рюмке не прикоснулся. Его вдруг потянуло бежать куда глаза глядят. Дымок опасности, почти осязаемой, проник в ноздри терпким запахом французского лосьона.– Теперь выкладывай правду, – потребовал Благовестов. – Чего надо от меня? Хочешь денег? Могу дать.– Я чего-то не понимаю. Не желаете давать интервью, зачем согласились?– Действительно не понимаешь, – усмехнулся Елизар Суренович, – и это очень плохо. Я не Ульянов и не Гайдар. Надумай я выступить в вашей вонючей газетенке, то, скорее всего, сначала купил бы ее вместе с твоим Иваном Ивановичем и с тобой. Товар недорогой.– Почему вы так упорно стараетесь меня оскорбить?Елизар Суренович сделал вид, что ему скучно и что у него зачесалась нога.– Оскорбить газетчика? Это что-то новенькое. Разве такое возможно?.. Вот что, паренек, у меня очень мало времени. Говори, чего ищешь и кто на меня науськал?Заодно назови цену. Тысячи зеленых хватит на новые штаны?Ника Поливодов решил психануть. Вскочил на ноги, бледный, одухотворенный:– Если бы не ваш возраст, милейший!..Благовестов коротко хохотнул, как рыкнул:– Ну-ка сядь, не трясись, тут тебе не дискотека. Хорошо, сам скажу, а ты послушай. Почуяли, крысы, что запахло паленым, новых хозяев ищете. Прежние уже не по нутру, демократики вы мои хрустальные. Поздно спохватился, Ника. Полгода назад я бы еще взял тебя на службу, сейчас своих борзописцев некуда девать. Вдобавок чересчур ты наглый и прыткий. Старина Грум сразу тебя раскусил. Но за наглость положено наказывать.Загипнотизированный его отеческим взглядом, Ника промямлил:– Да в чем же моя наглость, не пойму?– Как в чем? Сунулся без вызова – это раз. Правды не сказал – два. И вообще весь какой-то ты изворотливый, скрытный. Водки даже не выпил со старичком. Нет, дорогой, все вместе тянет на высшую меру. Но мы не в суде, поэтому даю тебе две минуты для оправдания.Страх Ники достиг высшей точки, голопузым детством вдруг потянуло из прошлого, и в ту же секунду он обрел присутствие духа.– Куражиться изволите? Ох, какие мы всемогущие!Но недалек день, когда и таких, как вы, размажут по стенке. На сей счет не заблуждайтесь, милейший.– Пошел вон! – равнодушно бросил Благовестов, Он не дергал шнурок, никого не звал, но в комнате, как по гудку, возник омоновец, недавно дежуривший снаружи, бережно подхватил Поливодова под локоть и помог ему выбраться из помещения. Все происходило, как во сне. Девушка-секретарша болтала по телефону и не обратила на них внимания.Ника поехал в редакцию и весь день провел как бы в полудреме. Ничто его не огорчало и не радовало. Суматошная редакционная канитель текла мимо. В его крохотный кабинетик то и дело заглядывали друзья и сослуживцы и выходили от него обескураженные. Общительный, всегда готовый поддержать шутку и посудачить о новостях, Ника, похоже, заболел или вложил деньги куда-нибудь не туда. Петро Захарчур, репортер из спортивного отдела, не смог расшевелить его даже известием о новых похождениях Марадоны и, соболезнуя, предложил слетать в магазин за лекарством.– Не мучайся, старина, – сказал он. – Похмелье – еще не конец света. В нем главное – постепенность на выходе. Принимаешь стопочку "Смирновской", пару пива, а потом обязательно девочка. Хочешь, пришлю Кирку Погребельскую?Ника немного встрепенулся:– Как Погребельскую? Да она второй месяц с Иофой? Нет, она не согласится.– Старичок! – Захарчук обрадовался, заметя тень в потухших глазах друга. – Что значит с Иофой? С Иофой она по должности, он ее начальник, учитель, а с тобой будет из сострадания. Я же ей объясню, в каком ты состоянии. Она девица милосердная, чувствительная. Знаешь, где она хотела работать, если бы не газета?– Где?– В доме престарелых. Честное слово! Сама говорила. Она же некроманка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47


А-П

П-Я