– Ты ведь меня не бросишь?– Кто это? – спросил Губин.– Кавалер мой, профессор математики. Невинная душа.Губин посадил профессора в машину, пообещав завезти домой. Тронулись. Следом рванули две "волги" прикрытия.– Быстро ты обернулся, – проворковала Таня. – Беспокоился, что ли?Губин не ответил, обратился к Лошакову:– Каким ветром вас-то сюда занесло, профессор?Лошаков с наивным рвением ощупал кожаную обивку кресла, колупнул ногтем блестящую крышку пепельницы. Все ему было в диковину. Отозвался невпопад:– Все-таки хорошо, что у нас демократия. А то разве поездили бы на таких машинах рядовые труженики.– Профессор у нас герой, – похвалилась Таня. – Белый дом защищал вместе с президентом. Два танка взорвал.– Зачем же так, Танечка, – мягко возразил Лошаков. – Танки я не взрывал. Это она шутит, молодой человек. Но, разумеется, был там, как каждый порядочный человек… Солнце августа. Всеобщий подъем. Теперь, возможно, все выглядит иначе… Но…После сегодняшних приключений мысли у него путались, ему вдруг остро захотелось что-то важное объяснить именно вот этому строгому и, похоже, добросердечному, умному молодому мужчине, который вызволил их из беды и теперь катил сквозь ночь в уютной серебряной торпеде. Очень приятно, что у Танечки такие надежные друзья.– Видите ли, в этой стране ничего нельзя угадать заранее. Наш народ непредсказуем и по большей части, по определению Пушкина, безмолвен, а правители почти всегда оказывались прохвостами. Не захочешь, поверишь, что над Россией рок Господень. Возьмем хоть нынешнее время. Ну кто мог предположить два года назад, что опять восторжествует хам и узурпатор? Иногда хочется плюнуть на все. Уйти отшельником в глушь. Но и это не ново. Не знаю, понимаете ли вы меня?– Подпольная кличка – Сапер, – сказала Таня. – Вся квартира нашпигована динамитом.– Вы действительно профессор? – спросил Губин.– Не похоже? Почему вы спрашиваете?– Непонятно, как вы могли связаться с такой дрянью.– Кого вы имеете в виду, простите?– Вот эту девицу, кого же еще.Таня подавилась коротким смешком, как карамелькой, а Лошаков задумался.– Видите ли, я не могу вполне разделить ваше мнение. Танечка бывает злой, взбалмошной, но в ней много хорошего, о чем она, может быть, сама не подозревает.– Заткнись, кретин! – бросила Таня.Возле дома Лошакова произошла еще одна неприятная сцена. Профессор вышел, а Губин начал следом выпихивать из машины Француженку, но это ему не удалось. Тогда он сам вылез из машины, обогнул ее и, открыв дверцу, попытался вытянуть Таню за руку и за волосы, но не тут-то было. Она как-то заковыристо переплела ноги и вдобавок уцепилась свободной рукой за баранку. При этом так истошно визжала, пожалуй, весь дом переполошила. Вспыхнуло несколько окон. Губин негромко выругался и с силой захлопнул дверцу. Обернулся к Лошакову:– Что ж, профессор, придется вам сегодня ночевать одному.– Вам не кажется, что вы ей что-то повредили?– Это вряд ли возможно. Спите спокойно. И за Россию не переживайте. Она вполне обойдется без таких печальников, как мы с вами.Протянутой руки Лошакова он как бы не заметил…Минут пять ехали молча, потом Губин спросил:– Тебя куда?– Руку вывернул, сволочь!– Я спрашиваю, куда тебя везти?– И волосы выдрал, гад!Губин притормозил у тротуара:– Ну?!– Я поеду к тебе.– В самом деле?Губин открыл дверцу и, высунувшись, поднял вверх кулак – отпустил охрану.Таня щелкнула зажигалкой, прикурила.– В следующий раз спрашивай разрешения, – сказал Губин.– Ага, вот и выдал себя, голубчик. Мечтаешь о следующих разах?Она угадала: он не собирался с ней расставаться. Ни сейчас, ни позже. Он хотел ее прикарманить, приручить. Но хлопоты с ней предстояли большие.– Ты так и не сказала, зачем тебя подослал Елизар.Таня прижала горячую ладонь к его щеке, и он не отстранился.– Почему ты нервничаешь, милый? Ты же видишь, я в тебя влюбилась. Мне это так же чудно, как тебе.– Нацелилась на Алешку?– Да, – отозвалась с тяжким вздохом. – Теперь доволен? Но это все в прошлом, ты же понимаешь.Он отвез ее на двадцатый километр по Ярославскому шоссе в конспиративный финский домик. Прямо из машины ступили в лунную ночь. От земли парило, как перед грозой. Небо с одного бока волшебно отсвечивало серебром. Над садовым товариществом "Темп-2" сомкнулся шатер вечности. Тишина оглушала.– Сейчас пойдем купаться, – сказал Губин.– Как это, где?!– Тут пруд неподалеку, увидишь.Небольшое озерцо открылось светящимся чернильным оком. Берег был пологий, травянистый. Одинокий комар с жутким ревнивым воем впился Тане в щеку.– Ой!– Не ойкай, рыбу распугаешь.– Так мы еще и рыбу будем ловить?Губин не ответил на незамысловатую шутку, быстро разделся догола, не оглядываясь, шагнул в блаженную черную гладь. Нырнул, каждой клеточкой смакуя прохладные восковые объятия. Скользил под водой, царапая пальцами донный ил. Торфяное родниковое озерцо, хоть и маленькое, в яминах опускалось на три-четыре метра в глубину. Нечаянный дар природы асфальтовым счастливчикам из "Темпа-2". Губин самозабвенно бултыхался в нем, отмякая душой. Тани не видно и не слышно: вероятно, не рискнула сунуться в ночную купель. Он ей посочувствовал: окаянное дитя городских трущоб в прямом и переносном смысле. Развалясь на спине, чуть покачиваясь в плотном мраке, очарованно разглядывал аспидно-влажное, истыканное оранжевыми светлячками небо. О да, Господь создал человека по ошибке, но весь остальной мир прекрасен. Сколько раз Губин убеждался в этом.Неведомая сила увлекла его на дно, да так резко, что он с запасом хлебнул водицы. Возлюбленная для забавы надумала его утопить. Неслышно подплыла и ловко зажала его шею между ног, повисла свинцовым грузом.Губин не сопротивлялся, расслабился, спокойно ждал, пока у нее кончится кислород. Это промедление чуть не стоило ему головы. Обыкновенно он без особого напряжения выдерживал под водой до двух минут. Но сейчас что-то случилось с легкими, и дурнота качнулась в голову, точно оглушающий удар веслом по хребту. Губин трепыхнулся, но злодейка и не думала уступать, лишь крепче сомкнула бедра. Изловчась, Губин поймал ее талию и вдавил пальцы в подвздошье. На это усилие израсходовал последние драгоценные крупицы воздуха, черная пелена, как студень, потянулась под веки. Но чудовищный зажим ослабел, и в бредовом ощущении небытия Губин вытолкнул себя на поверхность, успев напоследок заглотать половину озера. К берегу греб вслепую, извергаясь горькой пеной и утробной икотой.Еле-еле выкарабкался на травку и кое-как отдышался.Наконец мир обрел устойчивые очертания, и он увидел выходящую из воды красавицу, в блеске звездных капель похожую на русалку. Она присела рядышком, невинно осведомилась:– Что же ты, Мишенька, голубчик, никак, сомлел?Губин выплюнул остатки рвотной тины:– Тебе надо лечиться.– От чего, родной мой?– У тебя мания убийства. Это не доведет до добра.Таня перевернула его на спину и уселась ему на грудь.Он был беспомощен, как моллюск.– Пошутить нельзя, да? Откуда я знала, что ты такой дохленький. Хочешь меня?Таня передвинулась пониже к его паху и уже делала разминочные вращательные движения корпусом, раскачиваясь из стороны в сторону. Потихоньку загудела и постанывала, а потом распласталась на нем, мягко вдавя в землю. Вобрала его губы в свой, ставший вдруг безразмерным рот и, покусывая, высасывала, вытягивала из него остатки озерной мути. Губин сцепил пальцы на ее мокрой упругой спине. С каждым толчком она оседала на нем все глубже, все сокровеннее, все бережнее и ненасытнее. Дышать ему стало нечем, как под водой, но теперь он не прочь был сдохнуть, и продолжительный взрыв оргазма ощутил, как избавление от всех мук.Таня нависла над ним торжествующим, смеющимся ликом:– Все-таки я тебя изнасиловала! Ты понял это, негодяй?!– И что ты с этого будешь иметь? – спросил он безмятежно. Глава 12 Ваня Полищук начал службу курьером, и работа ему понравилась. Ему выдали красивый пластиковый пропуск в префектуру и еще один точно такой же в столовую, которую он имел право посещать от пятнадцати ноль-ноль до пятнадцати тридцати. В столовой кормили отменными блюдами из натуральных продуктов, и за полчаса там можно было так набить брюхо, что и ужина не требовалось. У входа в столовую дежурил забавный старик, который в первый день не хотел пропустить Ваню даже с пропуском.– Откуда известно, что это твой пропуск, – резонно заметил старик, лучась приветливой улыбкой. – Вдруг ты его у кого-нибудь стырил?– Что же делать? – огорчился Ваня. – Жрать-то охота.– Здешних всех я по памяти знаю, – старик убедительно щелкнул себя по лбу. – А у тебя какая-то морда хулиганская. Ступай отседа, завтра поешь.Распоряжался старик беззлобно, и было видно, что чем-то Иван ему приглянулся.– Тогда хоть вынеси хлебушка горбушку, – попросил юноша.– Что ж ты, парень, совсем, что ли, оголодал?– Есть маленько. Я же детдомовский.– А ну покажь паспорт!Сличив фотографии, старик еще некоторое время кочевряжился, намекал на появление в округе какого-то террориста, личиной схожего с Иваном, потом все же пропустил.Полный обед с порцией икры и с бутылкой пива обошелся молодому человеку в полторы тысячи.Работать он поступил под начало Ирины Карповны Шмыревой, которая возглавляла административный отдел. У нее был солидный кабинет с финской мебелью, а вся курьерская шушера кучковалась в огромном помещении, напоминающем прихожую в богатом доме, си множеством стульев и с четырьмя столами. Служба у них была на подхвате: принеси, подай, отвези, и редко кто из начинающих клерков задерживался в комнате подолгу, поэтому трудно было даже сообразить, сколько их всего тут обретается. Постоянное движение, мельтешня молодых, веселых лиц создавали видимость обыкновенной досужей тусовки. Накурено в помещении было так, что хоть топор вешай, и иногда чуткие ноздри Ивана улавливали знакомый аромат "травки".Ирина Карповна была унылая женщина лет сорока, плотного сложения, в очках, одетая в бесформенное платье тюремного покроя, но с озорным блеском в глазах. Примечательной особенностью ее внешности была высокая, даже, может быть, чересчур высокая и большая грудь, которой было тесно под блузкой, и при каждом движении она колыхалась. С первого мгновения Иван был загипнотизирован ее таинственной грудью, как это происходило, вероятно, со всяким, кто встречал эту женщину впервые.Вскоре он понял, что Ирина Карповна осведомлена, по чьей рекомендации он устроился в префектуру, хотя мог и ошибиться: ни при знакомстве, ни в последующие дни имени Башлыкова она не упомянула ни разу.Под ее присмотром он заполнил какие-то две анкеты. Ирина Карловна внимательно просмотрела их и устремила на него печальный взор из-под очков.– Что ж, анкета есть анкета, а хотелось бы знать о тебе побольше, дорогой Иван Федорович.– Что именно?– Ну, к примеру, что привело тебя сюда? Чем могла заинтересовать такого привлекательного юношу скучная, рутинная и, честно говоря, плохо оплачиваемая деятельность? Полагаю, у тебя были и другие возможности?– Вы имеете в виду спекуляцию, бизнес?– Почему обязательно бизнес. В наше время талантливый человек может проявить себя на любом поприще. Кстати, почему ты не поступил в институт?– Еще не выбрал в какой. – Колыхание ее грудей под платьем, подобное волнам, держало его в неприятном напряжении.– Как-то ты ловко уходишь от ответа, Иван Федорович. Уж не прикидываешься ли передо мной дурачком?Вот тут-то по интонации, по лукаво блеснувшему взгляду он и заподозрил, что она знает о нем больше, чем высказывает.– Я не прикидываюсь, – обиделся он. – Зачем мне это?– Тогда расскажи о своих убеждениях. Кто ты такой, хочу я знать.– О каких убеждениях? О политических?– Ну, допустим.– Нет у меня никаких убеждений. Откуда в моем возрасте, Ирина Карповна? Отец – фирмач, мать – спекулянтка, конечно, склоняюсь к демократии.– Девушка у тебя есть?Ивану все больше не нравился этот допрос.– Есть. Невеста.– И она кто?– Проститутка. Но я ее постепенно от этой профессии отважу. Как только начну хорошо зарабатывать.Ирина Карповна сняла очки и положила их перед собой на пачку бумаг. Без очков глаза у нее засветились веселой голубизной.– Знаешь ли, Ванечка, ты ведь не так прост, как кажешься, верно? Пожалуй, мы сработаемся. Куришь?Пьешь?– Только когда есть деньги.К концу недели он уже со многими познакомился, а с одним шустрым пареньком по имени Булат немного подружился. Как-то оба задержались на работе и вместе вышли на улицу.– Пойдем, что ли, шарахнем по маленькой? – предложил Булат.– Почему бы и нет.Зашли в ближайший питейный шалманчик и уселись за пластиковой стойкой. Булат заказал два крепких коктейля и по бутерброду с ветчиной. Тут же на них стали пялиться две девицы, сидящие неподалеку за столиком.На Булата вообще женщины заглядывались, да это и не мудрено: высокий, худенький, гибкий, он был одновременно похож на турка, на негра и на жителя Скандинавии. Экзотический цветок московских джунглей. Обыкновенно благодушный и смешливый, сегодня он был зол. Он уже полгода вкалывал курьером, а повышение, как выяснилось в разговоре с мадам, ему пока не светило. Причина была в том, что он отказывался вздрючить эту "старую извращенку".– Брось, – не поверил Иван. – Она не такая.– Не строй из себя дебила, тебе не идет. На тебя она тоже глаз положила. У нас все через это проходят.Да я не против, но пусть даст гарантии.– А куда она тебя должна повысить?Булат подмигнул турецким глазом:– Поближе к кормушке, куда же еще.В пустой болтовне курьерской мелюзги это слово мелькало часто так или этак, как опознавательный знак приобщенности к некоей опасной и сладкой тайне.Назывались фамилии, иногда очень известные, и фантастические суммы, сваливающиеся на счастливчиков прямо из воздуха; точно так же, думал Иван, в иные времена где-нибудь в барской прихожей слуги обсуждали сокровенные делишки господ, со значительными и насмешливыми ужимками. Увы, мало что меняется в продажном мире.Булат, разомлевший от коньячного коктейля, признался, что в ближайшее время надеется перебраться в отдел лицензий, а уж там… Пообещал и Ивана перетащить за собой, если тот окажет маленькую услугу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47